Окончила филологический факультет ЛГУ по специальности богемистика - русистика. Дипломированный знаток антиквариата. Два года занималась в консерватории Ежека в Праге. Публикуется на русском, чешском и других языках. Работала переводчиком, журналистом, преподавателем, гидом. Автор трех учебников, лектор.
Нередко приходится слышать, что какой-то язык «невероятно богат, остроумен и только в нем…» Обычно это говорят или пишут люди, никаким другим языком, кроме собственного, в достаточной степени не владеющие, да и в собственном они обнаружили определенные качества недавно, отсюда и восторженное удивление.
Возможно, вы замечали, что в Чехии (да и в других странах) на многих зданиях, обычно в нише, стоит фигурка в латах и шлеме с плюмажем, похожая на римского воина. Человек выливает воду из кувшина или другого сосуда, иногда за его спиной виднеется контур мельницы, иногда город в пламени.
Думаю, многим в наши дни хочется отвлечься от тревожных мыслей и взяться за книгу, способную в этом помочь. В поисках такого чтения я случайно наткнулась на публикацию Ольги Кушлиной «Страстоцвет, или Петербургские подоконники» (СПб., 2023), в которой с юмором говорится о том, что многие поэты Серебряного века, да и более поздние, черпали вдохновение на подоконниках, заставленных бальзаминчиками, туберозами и даже фикусами. Хотя на первый взгляд мысль кажется несколько странной, но ведь известно, например, что французский художник-примитивист Анри Руссо «списывал» джунгли, где никогда не бывал, с цветочных горшков.
Все чаще я задумываюсь над тем, что для перевода на чешский язык (да и на любой другой) нужно прежде всего уяснить себе, с какого русского мы будем переводить. В наших статьях мы часто говорим не о подборе точных эквивалентов для конкретного текста, а стараемся понять и прочувствовать разницу между родным языком (исходим из того, что это русский) и чешским.
Сейчас, когда я пишу эту статью, запоздалая зеленая дымка намечается в перспективах садов Петербурга, города, где я выросла. Трудящиеся наконец-то выяснили, сколько нерабочих дней (так называют теперь выходные и праздники) предстоит в мае, что важно для садово-огородных работ.
В живых языках с течением времени значение слова может измениться на прямо противоположное. Все русисты на первом курсе знакомятся с классическим примером такого изменения, а именно с антонимами начало — конец, когда-то развившимися от одного корня. Сегодня мы рассмотрим интересную пару слов лихой — lichý: они происходят от одного славянского корня, но со временем значения их в русском и чешском языках существенно разошлись.
Когда Иона (по-чешски Jonáš) оказался внутри кита, то ни ему, ни киту это не понравилось. Иона роптал на судьбу и несправедливость наказания. Бог признал, что в принципе Иона прав, но все равно бедняга так и не получил титул мученика. И даже его изображения нередко вызывают улыбку, а не сострадание. Возможно, потому что сегодня мы знаем: попасть в нутро (nitro) кита довольно затруднительно, хотя, если воспринимать историю иносказательно, то, наверное, все мы когда-либо побывали внутри кита (velrybа). Иона (не путать с другим библейским персонажем по имени Иов) был внутри, но не в уютном и безопасном месте.
«День был предпраздничный, сутолочный, яркий, с криками торгашей, с воздушными шарами, с палатками у Страстного, где под елками продавали пряники, крымские яблоки, апель-цы-ны, и сыпали приговорками, приплясывая на морозе, сбитенщики, с вязками мерзлых калачей», — вспоминал в эмиграции автор «Путей небесных» Иван Шмелев.
В немецкой, австрийской и чешской культуре был относительно спокойный период, получивший несколько ироническое название бидермейер. Это художественное направление чаще всего ограничивают 1815―1848 годами, то есть временем после Наполеоновских войн и до начала революций в Европе. Ярче всего оно проявило себя в изобразительном искусстве (výtvarném umění), но и в литературе найдутся произведения, которые относят к бидермейеру.
Название этого цветка в русском языке, на первый взгляд, соответствует чешскому hvozdík. Но в живой чешской речи это слово употребляется редко, чаще говорят karafiát. Русское гвоздика и чешское hvozdík похожи, но русское напоминает слово гвоздь, тогда как по-чешски гвоздь — это hřebíček, hřeb, hřebík. Однако hřebíček (только эта из трех форм) — и название специи, которая по-русски называется… гвоздикой.
На некоторых картинах XVI—XIX вв. встречается сюжет о нимфе, влюбленной в бога солнца Аполлона, отвергнутой им и превратившейся в подсолнух (slunečnice). Однако подсолнечник появился в Европе только в XVI веке, поэтому ни древние греки, ни античные римляне никак не могли слагать о нем легенды.
Вчера наугад открыла книгу Юрия Олеши «Ни дня без строчки» и прочитала: «Пел петух, белели и желтели подсолнухи — вот и все мое восприятие города, где я родился». Речь идет о Елисаветграде (сегодня Кропивницький) в Украине.