И поэтому хорошо, что пишущие, издающие и читающие на русском языке собрались в центре Берлина, неподалеку от той самой площади, где нацисты сжигали неугодные книги. Собрались, чтобы книги свободно продавать, покупать для себя и своих детей, говорить о них и слушать.

Ярмарка открылась большим поэтическим вечером «Стихи вне себя». Алеша Прокопьев, поэт и переводчик (Берлин), был одним из его участников:

«Выступление поэтов на открытии русской книжной ярмарки — особый жанр, основная функция его выставочная. Но и прочие функции никак нельзя назвать несущественными, неважными.

Мероприятие в Берлине готовилось не без некоторого волнения. Оно было призвано продемонстрировать имеющиеся силы — и тут все было в полном порядке: более дюжины поэтов (при этом не без молодежи), притом что желающих и готовых поучаствовать было как минимум раза в два, а то и в три больше. Имена, что называется, на слуху: Дмитрий Кузьмин, Елена Фанайлова, Дмитрий Веденяпин, Динара Расулева, Юлия Подлубнова, Евгения Лавут (онлайн), Дмитрий Строцев — всех не перечислишь.

Проявить солидарность с воющей за свою свободу Украину: без вопросов. Деньги от продажи билетов направляются в соответствующие организации.

Задать тон всему грандиозному многодневному мероприятию: все получилось.

Убедиться, что у русской поэзии в центре Европы по-прежнему есть благодарный слушатель/зритель/читатель: зал был набит битком, и это при вынужденно высоких ценах на билеты.

По возможности дать представление о нынешнем состоянии русской поэзии: по-моему, оно великолепное, много разных направлений, и везде есть не просто отдельные удачи. Много, очень много интересных фигур. Неслучайно, несмотря на плохую репутацию всего русского, стихи и книги авторов активно переводятся на все основные языки мира.

На чтениях и после них я видел немало немецких русистов, переводчиков, преподавателей. Культурный обмен, а как это еще назвать?

Так что практически все получилось, хотя не обошлось без небольшого скандала: некоторые из живущих в Берлине поэтов попробовали возмутиться, что они не вошли в итоговый список выступающих. Но, как уже было сказано, можно было сделать два или три подобных выступления с разными участниками, и они по качеству не очень сильно отличались бы друг от друга. По контенту, возможно, но по качеству несильно. Список, который бы всех устроил, создать было невозможно. Однако это было, как уже сказано, выставочное предприятие, условия всеохватности не было и быть не могло.

А вывод прямо-таки напрашивается. Он очень простой и логичный.

Берлин уже дозрел, он готов сначала к проведению фестиваля русской поэзии, с числом выступающих до 30—35 человек, а потом к учреждению его как ежегодного. Обладая немалым опытом в этом непростом и очень затратном деле, я готов собрать рабочую группу по его организации (она будет ожидаемо высокопрофессиональной). Почему именно я? Потому что кто еще с этим справится?

Таким образом состав будет расширен без потери качества. А зрительский интерес к фесту и всему, что около и вокруг него, после ярмарки, как мне кажется, заведомо гарантирован».

Прозаик Валерий Бочков (Вермонт, США) считает эту ярмарку важной вехой в развитии независимой русской литературы:

«России все-таки удалось наконец совершить самоубийство. Россия — культурный мертвец, она моральный труп. Вынужден огорчить вас — воскресения не будет: не будет птицы-феникс, не будет града Китежа. Не будет никакой России — ни прекрасной, ни свободной. Будет фашизм и насилие, диктатура и война. Да, там остались наши читатели, и не все они фашисты — все так. Но значения это уже не имеет.

Разумеется, никто не собирается отдавать русский язык путинской банде, к тому же она толком не умеет им пользоваться. Но наша задача гораздо сложнее, и она состоит в следующем. Литература существует лишь при наличии трех компонентов: писателей, издателей и читателей. Литература — это бизнес. Это рынок, это торговля, это инвестиции и реклама. Без мощных организационных и финансовых структур литература превращается в провинциальное хобби.

Что я увидел на Берлинской ярмарке? У нас нет читательского рынка. Миллионы наших потенциальных читателей раскиданы по всему миру, у них нет информации о новых книгах, нет внятной критики, нет даже жалкого подобия „Бук Ревью“, книжного обозрения, без которого немыслимо ни одно приличное западное медиа.

Что еще я увидел на Берлинской ярмарке? Я увидел серьезных и профессиональных издателей, которые выпускают хорошие книги. С тремя издательствами я работал сам и потому могу судить о качестве печатной продукции и рабочем процессе вполне объективно: ISIA Media Verlag, BАbook (Библиотека Бориса Акунина) и Freedom Letters.

Издательство ISIA Media Verlag на моих глазах совершило чудо: им удалось за два месяца переиздать к ярмарке семь (!!!) моих книг. Я держал эти книги в руках — они не только отличного полиграфического качества, у них низкая цена. К тому же, помимо современной полиграфической базы, ISIA Media Verlag обладает мощной системой распространения по Европе и даже по Америке. Достаточно зайти на их сайт bukinist.de и убедиться в этом.

С Библиотекой Акунина меня связывает давняя дружба — там у меня уже есть своя книжная полка с аудио и электронными книгами, полка постоянно пополняется переизданиями и новыми записями. Адрес их магазина babook.org.

Так что не все так плохо. Как говорят у нас в Америке: это не проблема — это новая возможность. Нам предстоит создать новый всемирный рынок русской литературы. С русскими писателями и русскими читателями. Но без России.

И закончу Набоковым: „Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся. И в любом случае гротескная тень полицейского государства не будет рассеяна при моей жизни“».

Среди мероприятий ярмарки был и круглый стол по литературоведению. Участвовавший в нем литературовед Евгений Ермолин (Берлин) вписывает это событие в контекст современной независимой мысли о литературе на русском языке:

«Мир меняется так быстро, что писатель, опознающий и осознающий себя в новой реальности, драматичной, хаотичной, непредсказуемой, не всегда успевает за переменами.

За пределами России есть свободная сфера, где можно не только думать, но и говорить обо всем. Однако литературная среда здесь очень слабо сконцентрирована. Мало мест для коммуникации, для встреч, для контакта писателей, читателей, издателей, журналистов и исследователей литературы. Рассеяние.

Спасибо устроителям — ярмарка в Берлине дала много возможностей для диалога и поводов для самопознания.

Книжные прилавки на ней впечатляли разнообразием. Много было литературы для детей. В огромном количестве представлены книги и литературные журналы, которые бросают вызов российскому официозу в его политических и культурных выражениях.

Но состоявшаяся книжная ярмарка — это не только про торговлю книгами. Это как раз и про сфокусированную среду коммуникации, это место, где можно говорить обо всем. Ярмарка образовала немыслимое в нынешней России свободное литературное пространство. Берлин — подходящий город для такого события. Космополис, одна из столиц Европы, город, где много пишущих, говорящих и читающих по-русски, людей из разных волн эмиграции — и с советским еще опытом, и родившихся уже в нашем веке.

В невероятно трудное время, в момент страшно важного духовного, культурного, политического самоопределения, события ярмарки — это праздник, который не обязан быть и не будет исключительно мажорным. Праздник с болью в душе, с той неизгладимой трещиной, которая прошла через сердце писателя.

Там была живая атмосфера. Живые, хорошие, настоящие люди. Общая забота, общая боль, удивительное разнообразие личностных форматов.

У ярмарки сильный антивоенный, контршовинистический, антиимперский акцент. Это Европа гуманистических ценностей — на русском языке. Впрочем, с вкраплениями иврита, украинского, белорусского, английского…

Нацистское отребье сошло на нет, а свободное слово живет в Берлине. И оно, в том числе на русском языке, звучит здесь, конечно, непрестанно, но в эти несколько дней, когда шумела ярмарка, оно приобрело почти магическое значение. Это заклятие против мрака и ужаса, против бесчеловечной политики и лживой пропаганды.

Некоторые наблюдатели поспешили даже констатировать, что Россия (и Москва в частности) потеряла роль литературной метрополии для многих из тех, кто пишет и читает на русском. Яркие писатели покинули страну, многие приняли участие в ярмарке. „Центр тяжести русскоязычной словесности сместился за пределы России, и помогать независимым издательствам в разных странах сейчас просто необходимо“, — умозаключал писатель и блогер Николай В. Кононов.

Не каждая, конечно, книга тут была остро политически акцентна, хотя и таких немало. Не каждое мероприятие — прямой ответ на политический вызов момента. Но все они были делом свободного духа, и в конечном счете имеют своим предметом рефлексию о жизни за пределами традиционной внутрироссийской среды обитания, за пределами бытового и мыслительного комфорта, рядом с войной и бедой. Это, скажем немного высокопарно, ответ на вызов истории. И это литература сопротивления.

5 апреля поэт, прозаик и литературовед, профессор Бостонского колледжа Максим Д. Шраер организовал круглый стол о феномене и проблемах эмигрантского литературоведения „Литературоведение в эмиграции / Эмигрантское литературоведение“. Участвовали сам Максим Д. Шраер (как организатор и модератор); поэт, прозаик и редактор берлинского журнала „Берлин. Берега“ Григорий Аросев; литературовед и издатель, преподающая в университете Париж-Нантер, Полина де Мони; литературовед, доцент Хантерского колледжа в Нью-Йорке Яков Клоц и я как вольноопределяющийся критик, литературовед и профессор Свободного университета (Рига).

Максим Д. Шраер предложил взглянуть на актуальную ситуацию в масштабном контексте нескольких волн эмигрантского русского литературоведения в ХХ веке.

Как развивается русскоязычное литературоведение как дисциплина и практика в эмиграции — об этом шел богатый сюжетами разговор, который представлен целиком на платформе Youtube (www.youtube.com/watch?v=pExtN_qEtWA).

Что касается меня, то я говорил в основном о „популярном“, „практическом“ литературоведении, по сути — о критике, которая сейчас представлена как в традиционном формате толстого литературного журнала, так и в соцсетях, где есть свои корифеи хора: Гасан Гусейнов, Анна Берсенева, Елена Иваницкая, Михаил Эдельштейн, Дмитрий Быков… Для меня важно было обозначить и свои приоритетные темы, как ответ на вызов момента: война и литература, милитаризм и пацифизм, выбор между внешней и внутренней эмиграцией, русские европейцы и связь культур и литератур, перечитывание заново в актуальном контексте литературных текстов постсоветской эпохи.

Людей на круглом столе было на удивление много. Тема вызвала интерес. Немало было и реплик из зала.

В процессе дискуссии созрела мысль о литературной премии для литературоведов-эмигрантов. Дело благое».

Важными участниками ярмарки были независимые книгоиздатели. Издательство Fresh Verlag (Дюссельдорф) открыло новое важное и перспективное направление деятельности, опубликовав в переводе на русский язык (его блестяще сделала Александра Берлина) недавно вышедший бестселлер немецкого прозаика Даниэля Кельмана «Светотень». После начала полномасштабной войны Кельман отказался от сотрудничества с российскими издательствами. И все-таки его новый роман увидел свет на русском языке и был презентован на Bebelplatz. Издательница Любовь Мачина рассказала об этом и о других своих впечатлениях от ярмарки:

«Главное для меня событие и открытие Берлинской ярмарки: Даниэль Кельман, Даниэль Кельман, Даниэль Кельман. Я его до сих пор вживую не встречала, только по переписке. А тут он, пунктуальный до минуты, пришел на презентацию своей книги „Светотень“, которую мы издали. И до чего же это было здорово и профессионально! Никакой заносчивости, никакого дурацкого кокетства в духе „если надо объяснять, то не надо объяснять“, „это все сказано в моих книгах, идите читайте“. Нет, каждый ответ был содержательным, интересным, с каким-то ярким point — таким, что его хочется потом вспоминать, обдумывать и жалеть, что не всегда под рукой есть такой собеседник.

Словом, „сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма!“ Еще и Набокова любит.

В названии ярмарки я ставлю „берлинская“ в начало, а „русскоязычная“ в конец. Я не особо ходила на всех диаспоральных любимцев, но радовалась, заслышав в зале немецкую и изредка английскую речь: о, кому-то еще интересно, не только „своим“. Вообще „найти своих и успокоиться“ — нелюбимая фраза, скучная. И все эти темы — русская культура то, русская культура се, ответственность русской культуры, сохранение русской культуры, уехали, остались, насовсем, не насовсем, и далее по кругу — не мои темы, мне про другое интересно. Или там „будут ли наши дети и внуки говорить на русском“ — да не волнует, пусть на каком хотят, на том и говорят, как им удобнее. Вон рядом, в соседнем здании, Staatsoper шло „Лебединое озеро“: не за то, что русское, а за то, что всемирно крутое. А напротив — Maxim Gorki Theater, тоже ведь не потому, что они Горького любят, читают и помнят про то, что он русский, а просто зачем переименовывать, классное же название, и прикольно смотрится надпись GOЯKI. Вот так и надо: не потому что русский, а потому что крутой.

Но общий вектор и ранжир был другой, и, скажем, кресла для выступающих появились на сцене только для Шульман-Юзефович, а до того все, включая Кельмана, сидели на стульчиках, как зайчики.

Шульман, кстати, вспугнули от нашего стенда повышенным вниманием, как Шелдона Купера: „Ты, видать, ни разу не охотился на оленей в Техасе“.

Основной минус/пожелание: мало публики! Надо больше публики! Понимаю, что сказать легко, а делать сложнее: либо вкладываться в рекламу, либо снижать цену на билеты, а лучше и то, и другое. Но если говорят, что в Берлине около 300 тысяч русскоговорящих жителей, то хорошо было бы увидеть на ярмарке хоть десятую, хоть двадцатую часть! Хотя для такого количества уже другое помещение понадобилось бы.

Ходила на питчинг, было интересно как раз это: выход в открытое пространство, диалог. Это когда авторы представляли замыслы своих книг, а немецкие издатели, переводчики и литагенты смотрели, насколько им это интересно. Всех авторов не слышала, слышала троих. Мысленно „болела“: „Да структурируй ты информацию! Давай — что сначала, что потом, по порядку, по пунктам! Да не про то, что важно для тебя, а про то, почему это может быть важно для жюри! И для тех, для кого работает жюри!“ До конца не досмотрела, не знаю, каков результат, но уроки риторики точно нужны. Особенно нам, „письменным“ людям.

Деловая-торговая и идеологическая-содержательная части шли, по ощущениям, разнородными потоками, не смешивались. Наверху читают стихи про войну — а внизу просто торгуют книгами. Ну так и есть: деловые разговоры и выражение позиции — это разные части жизни и разные жанры. Да, мы в процессе мало говорили о войне и Украине, о жестоких новостях — но я, если честно, не очень представляю себе, как вдруг переключаться на такие темы, развешивая плакаты, раскладывая книги, приветствуя коллег и покупателей, посреди small talks. Это было бы как-то… нарочито? странно? неуместно? притянуто? неловко?

Пока я подбирала слово, появился хороший пример. Красивая женщина, которую я каждый день на выставке видела бодрой, дружелюбной, профессиональной и радостной, публикует у себя стихи:

Мои друзья ночуют в коридоре.

Моя страна палит по ним, палит.

Мои родные съежились от горя.

Мой бывший друг стрелял и был убит.  

Мой дом не дом. Моя душа — потемки.

Моя земля мне не принадлежит…

И, мне кажется, правильно это. Пусть за нас говорят наши книги и тексты — вот, в них все есть. А мы в повседневности будем трудолюбивы, бодры и любезны. Как-то естественнее разводить это на разные планы.

Я, кстати, не поручусь за всех посетителей, что все они были на „нашей“ стороне. Особенно те, кто просто пришел, допустим, за книжками для детей или спрашивал: „А есть у вас Астафьев?“ (то есть вообще не совсем понимали, что за ярмарка).

Больше всего продаж — „Светотень“ Кельмана, конечно. А еще „Война“ и „Корфу“.

А книгу Анастасии Жичкиной о комплексной травме брали в основном мужчины (это радует, а не то что „психология — бабья придурь“). И Света Бень!

Отошла кофе попить, смотрю — а последнего экземпляра моей книжки про Корфу нет! И денег за нее нет. Ну ладно, думаю, бывает. Но не надо думать о людях плохо: покупатель, ожидая меня, просто бродил по залу с „Корфу“ и „Светотенью“ в руках — Андрей Юрьевич Хржановский. Я ему книжку подписала, а он мне нарисовал забавный автопортрет на закладке. „Уж мне сколько лет, а все в путешествия тянет. Увидимся на Корфу!“.

По деньгам: не в минусе. А если еще и завязавшиеся там бизнес-контакты сработают — вообще не зря съездила.

Еще раз? Да, поеду».

Было бы неправильным игнорировать и то, что стало камнем преткновения для многих читателей. Анна (30 лет, Берлин):

«У нас читающая семья, и мы пришли на ярмарку с мужем и с моими родителями. И заплатили за вход почти 64 евро. Для нас это очень немало. Притом это только за один день, а интересные мероприятия, которые мы хотели бы посетить, происходили в каждый из трех дней работы ярмарки. И на некоторые из них — например, на запись передачи с участием Екатерины Шульман и Галины Юзефович — надо было покупать отдельные билеты. К тому же происходили все встречи не в том зале, где продавались книги, а вообще отдельно, даже на другом этаже. Поэтому зал с книгами выглядел как обычный книжный магазин с обычными ценами. Мы часто бываем в магазинах русской книги, так что сразу это заметили. Может быть, неправильно, что я так много внимания уделяю финансовой стороне, но это действительно очень значимо для большинства русскоязычных читателей, потому что среди нас мало богатых людей, к сожалению. Поэтому, заплатив столько за билеты, мы уже не могли купить книги и просто посмотрели, что издано, а покупать будем уже потом, во время скидок в онлайн-магазинах. А программа была интересная, мы с удовольствием послушали всех, кто выступал в конференц-зале».

Читательские впечатления были разнообразными. Это отметила Анна Сандермоен (Sandermoen Publishing, Швейцария), так как именно разнообразие — концепция ее издательства:

«Мы работаем на европейском книжном рынке с 2014 года. За это время издали около 100 наименований книг на русском и других языках. И с того же года наблюдаем, как беден и вял рынок книг на русском вне русскоязычного пространства. Ситуация с книгами на европейских языках совсем другая и намного лучше. А на русском языке 99 % книг либо привозились и распространялись по всему миру мелкими книготорговцами-перекупщиками, либо люди возили их просто в своих чемоданах. Очень небольшой процент книг русскоязычные, живущие в эмиграции, покупали в РФ или в других странах (например, в Балтии) через почтовую доставку. Огромное количество русскоязычных (уж в Швейцарии точно) живут на две страны: одной ногой в эмиграции, другой — в РФ. Их, к сожалению, не интересуют книги на русском, изданные вне РФ, так же, как и вопросы интеграции в новые культуры.

После начала полномасштабной войны, развязанной РФ против Украины, в эмиграции стали появляться новые книжные издательства, журналы и даже маленькие книжные магазины.

„Пражская книжная башня“ в 2024 году была первой ярмаркой, „Берлин. Бебельплатц“ стал второй. Спасибо организаторам! Наше издательство участвовало в обеих. Интерес к нашим книгам большой. Людей интересуют темы, на которых мы специализируемся: интеграция, разница культур, многоязычие и сохранение родного языка в условиях иммиграции. Мы как швейцарское издательство выбрали именно эти темы неслучайно. Во-первых, уникальность Швейцарии заключается в ее многокультурности и многоязычии. Во-вторых, мы думаем, что именно русскоязычным людям необходимо учиться швейцарскому подходу к жизни — культуре толерантности и взаимообогащения несмотря на противоречия и различия в менталитетах.

На самом деле найти авторов, которые умеют поднимать и актуализировать подобные вопросы в литературной форме на русском языке, почти невозможно, но... мы любим невозможные задачи. Именно поэтому один из наших основных слоганов звучит так: „Книги, невозможные в России“. Речь не о том, что наши книги запрещены (мы, впрочем, даже не интересуемся этим вопросом), а о том, что написать книги с таким содержанием, живя в РФ, просто невозможно. Ты должен пройти через мучительный и сложный процесс интеграции в новую культуру или культуры; чтобы суметь описать свой опыт, ты должен осознанно пропустить все это через свое нутро. Наши книги — о личностной трансформации в условиях эмиграции. Думаю, они в этом смысле уникальны.

На ярмарке в Берлине я с большим интересом общалась с людьми, подходящими к нашему стенду. У нас было выставлено 80 разных наименований, и сложилось стойкое ощущение, что как взрослым, так и детям наши темы интересны и важны. Особенно пользовались спросом книги по вопросам билингвизма и нюансам эмиграции. И, конечно, наша гордость — это билингвальные синхронные книги и книги-перевертыши, где одна и та же история на двух языках, но с разных сторон книги. Это идеальное решение для смешанных семей, где сразу много языков. Как, например, в нашей семье: мы говорим в семье на семи языках. Интересно было наблюдать за покупателями на ярмарке, когда твои главные бизнес-вопросы: что издавать, что купят, что людям интересно? Вот несколько вопросов, которые задавали покупатели на нашем стенде с книгами для взрослых.

Мужчина, лет 30: „Есть книги по личностному росту?“ Я: „Книги по развитию бизнеса интересуют?“ Он: „Нет, я ПРОСТО хочу развиваться“.

Женщина, лет 30: „Я люблю книги с вечными сюжетами без привязки ко времени или месту. Есть у вас такие?“

Мужчина, лет 60: „У вас есть рассказы?“ Я: „О чем?“ Он: „Неважно о чем. Просто люблю книги с короткими рассказами“.

Женщина, лет 50: „Я преподаю русский иностранцам. Есть книги с простым языком и простым сюжетом для тренировки чтения?“ Я: „У нас таких книг большинство!“

Девушка-подросток: „Я люблю читать жесть, но историческую. И чтобы прямо УХ, брало за душу“.

Иностранка из США: „Ух ты, у вас есть книги, обличающие СССР! В наши времена это уже редкость. Жаль, что у вас эти книги только на русском“.

Женщина: „Ваши книги точно нельзя купить в РФ? Для меня это важно, потому что я хочу привезти в РФ необычный подарок, то, что там точно нельзя купить“.

Мужчина: „Ух ты, у вас есть книги на украинском языке! Класс“.

Молодой мужчина: „Есть что-то веселое почитать? Просто для отдыха“.

Девушка: „Ого, книга „Женские истории в эмиграции“! Люблю такое. Хочу и себе, и еще в подарок“.

Женщина своей спутнице: „O! А вот эта книга „Моя русская жена“, она еще и двуязычная! Давно хотела купить ее в подарок. Дайте две“.

Я, рассказывая о всех книгах на стенде: „Вот наша серия книг „Философия в изгнании“. Женщина, хватаясь за голову и зажимая рот: „Господи, как это ужасно звучит…“

Люди останавливались перед книгой „Секта в доме моей бабушки“, обложка которой явно многим знакома. Внимательно разглядывали, иногда листали. Когда говорила, что я и есть ее автор, часто очень удивлялись... и радовались. Просили автографы и почему-то этого стеснялись. Впрочем, я тоже этого стесняюсь.

Некоторые подходили к стенду и, не задавая вопросов, сразу говорили: хочу эту книгу. Я иногда спрашивала, почему такой выбор. Ответы были такими: „Я давно хочу именно эту книгу. Я пришел за ней“; „Мне просто понравилась обложка“; „Название в точку, это то, что мне надо“.

А вот какими были реакции людей на стенде с книгами для детей:

Молодой папа с младенцем в переноске: „Нужны книги, как растить ребенка в Германии так, чтобы он говорил не только по-немецки, но и по-русски. Это просто моя боль!“ Этот папа закупил у нас целую сумку как детских, так и взрослых книг для себя и даже в подарки другим семьям. Вообще, активных пап именно с таким запросом было немало. Такие молодцы! И они покупают много книг. Или вот молодая мама сказала: „Вы знаете, мы недавно уехали и моим деткам нужны книги об опыте эмиграции, что они такие не одни, чтобы эту травму максимально растворить…“ Она тоже ушла с покупками.

Мужчина: „У вас есть детские книги, где иллюстрации сделаны вручную без компьютерной графики?“ Я: „Конечно, такие книги наша особенная гордость“. Мужчина: „Меня интересуют не тексты, а рукотворные иллюстрации. Я купил бы все книги, где есть много иллюстраций, созданных с использованием живых материалов без цифровых технологий“.

Разные мамы и папы, листая книги:

„Ух ты, тут есть и задания по содержанию!“

„Класс, а книга еще и на разных языках!“

„Как здорово, что у вас в книгах не только крупный и удобный шрифт, но и большие междустрочные интервалы. Это очень важно для удобства чтения“.

„Какие необычные у вас темы в книгах: и познавательные, и актуальные для нас, эмигрантов!“

Родители часто подводят своих детей к стенду и дают им полную свободу — выбирай, что хочешь. Вкусы у детей очень разные, и я в который раз убеждаюсь, что не нужно делать ширпотребные книги, рассчитанные на массы. Ну или пусть этим занимается кто-то другой. А мы хотим делать книги только высокого качества для людей с изысканными запросами и вкусами.

А главный мой вывод: русскоязычные книжные ярмарки в эмиграции — абсолютно новое явление, и я очень рада, что они стали появляться, что находятся люди, берущие на себя их организацию».