«Неистовый репортер» изучал пражское дно, участвовал в Гражданской войне в Испании, путешествовал по Советскому Союзу, Китаю, Алжиру. Он мог зарабатывать на хлеб, показывая фокусы в парижском кабаре и устроившись кочегаром на пароход в Америке, а прикинувшись мусульманином, совершить паломничество в Мекку.

Его критиковали, высмеивали, проклинали, а в годы социализма возносили на пьедестал и переводили на русский язык. За это он в итоге заплатил многолетним забвением.

«Он так и остался пражанином»

Воспоминания об Эгоне Кише оставил венгерский писатель-коммунист Бела Иллеш, осевший в советской Москве. «Это был человек ниже среднего роста, рано склонный к полноте, очень подвижный, он с трудом высиживал в одном городе более недели, чувствовал себя по-настоящему хорошо лишь в дороге и бывал спокоен, собран, сосредоточен и уверен в себе, даже самоуверен, попадая в полосу событий, которые обычно порождают в других беспокойство и неуверенность. […] Эгон Эрвин Киш родился в Праге. До конца жизни, где бы он ни был, где бы ни работал, он так и остался пражанином. Мне кажется, что даже на вопрос о национальности он всегда отвечал односложно: пражанин. Мало кто в мире так знал Прагу, ее историю, как он, мало кто так знал все ее достопримечательности, буквально каждый дом, каждый камень, каждое дерево, даже каждый куст. Но, оставаясь пражанином по духу своему, по характеру, он чувствовал себя как дома в равной степени в Вене и Берлине, Париже и Москве, да и во многих других столицах мира», — писал Иллеш.

Поколение Эгона Киша — это блестящий Пражский кружок, куда входили Франц Кафка, Густав Майринк, Макс Брод, Франц Верфель.

Родился Эгон в 1885 году в доме «У двух золотых медведей» на Мелантриховой улице Старого Города Праги. Еврейская семья Кишей была традиционной и вполне зажиточной — отец Эгона успешно торговал сукном. Родители отправляли мальчика в одну школу за другой — долго он нигде не задерживался. «Он был непостоянным человеком, даже в том, что касалось характера работы — от репортажа до художественной литературы», — считает историк литературы Радим Копач.

В школе Киш начал использовать псевдоним Эрвин, поскольку публиковаться под собственным именем ему не разрешали. Хотя по настоянию родных юноша и поступил в Немецкий технологический университет, учеба ему не нравилась, и вскоре он начал полностью посвящать себя журналистике. К этой профессии он готовился куда серьезнее — освоил стенографию, выучил несколько языков, часами просиживал в архивах и библиотеках.

Еще перед Первой мировой войной Эгон Киш начал работать уголовным репортером в Prager Tagblatt и Bohemia. Будучи начинающим журналистом, он столкнулся с неприятием еврейской культуры и традиций, однако куда больше, чем антисемитизм, его в те годы занимали специфические еврейские реалии города, в котором он жил.

В апреле 1911 года начинающий писатель опубликовал рассказ «Катастрофа», снабженный подзаголовком «Пражская история». Впоследствии из этого наброска вырос успешный роман Киша «Сутенер», увидевший свет в 1914 году. Критика оценивала произведение в диапазоне от «смелого» до «порнографического».

В довоенный период выходят очерки Эгона Киша об уличной и ночной жизни Праги, уголовных расследованиях и криминальном мире.

«Истинный репортер, то есть писатель истины, не должен утратить художественного чутья, он обязан отобразить мрачный жизненный материал, подбирая краски и угол зрения так, чтобы получилось художественное произведение и одновременно обвинительный акт, он призван увязать прошлое и будущее с настоящим — это и будет логическая фантазия, не запятнанная ни поверхностностью, ни демагогией», — говорил Эгон Киш.

Самоубийство полковника Редля

Самым известным расследованием Киша стала история самоубийства полковника Альфреда Редля. Тело начальника Генерального штаба Пражского армейского корпуса было обнаружено утром 24 мая 1913 года в венском отеле «Кломзер» на Херренгассе.

С 1900 по 1906 год Редль служил начальником австрийской разведки, отвечая не только за шпионаж, но и за контрразведку, — все важные военные и политические секретные материалы проходили через его руки. Он создал разведывательную сеть на Балканах, своеобразно оборудовал свои кабинеты — каждого посетителя фотографировали через потайные щели в картинах, предлагали сигареты или коробку шоколадных конфет, с которых затем снимали отпечатки пальцев. Говорили, что Редль был во всем на шаг впереди, его считали беспощадным и бескомпромиссным защитником монархии.

При этом не менее десяти лет Альфред Редль шпионил на Россию — в сети царской разведки он попал из-за гомосексуальной ориентации, и разоблачение поставило бы крест на его карьере. Шпионские сведения он передавал и другими иностранным державам.

В своей пражской квартире Редль организовал фотолабораторию, где делал снимки секретных военных приказов. Эту информацию он отвозил в Вену, получая большие суммы денег, что обеспечивало ему роскошную жизнь.

В Праге у него был забронирован постоянный столик в ресторане «Олимпия», за которым офицеры играли в запрещенную тогда баккара. Когда сослуживцы спрашивали Редля, откуда у него два автомобиля, он лгал, что унаследовал большое состояние. Нанятая им женщина сопровождала его на людях, что должно было пресекать слухи о его гомосексуальности.

В итоге шпионская деятельность полковника выплыла наружу. Начальник австрийского генштаба Конрад фон Хетцендорф лично созвал совещание в отеле «Захер», на котором было принято решение, что Редль должен покончить жизнь самоубийством.

Осуществить возмездие назначили начальника разведывательного управления генштаба Ронге. Он подождал, пока Редль вернется в отель «Кломзер», после чего с помощниками ворвался в номер. На допросе Редль во всем признался, и его заперли, оставив наедине с пистолетом. Утром тело Редля было обнаружено с простреленной головой.

Дело должно было храниться в строжайшей тайне, чтобы не запятнать репутацию австрийской армии. Официальные источники оправдывали самоубийство Редля его гомосексуальностью, что казалось вполне убедительным до тех пор, пока в дело не вмешался Эгон Эрвин Киш.

По стечению обстоятельств на следующий день после самоубийства полковника репортер играл в Праге в составе футбольной команды DBC Sturm, которая потерпела поражение от Union Holešovice. Киш обвинил в проигрыше центрального защитника Вагнера, который не явился на матч. Вагнер работал слесарем и как раз перед игрой был вызван в штаб Пражского корпуса, чтобы помочь детективам открыть дверь в пражскую квартиру застрелившегося полковника.

Узнав все это, Эгон Киш сразу почуял сенсацию и начал расследование причин смерти Редля — в то, что офицер застрелился из-за гомосексуальной ориентации, журналист ни на секунду не поверил. Вскоре Киш выяснил, что дело в шпионаже. Журналист понимал, что подобную публикацию цензура ни за что не пропустит, и тогда ему пришла в голову блестящая идея: в газете Bohemia он опубликовал информацию о шпионаже Редля в виде опровержения.

«Определенные лица попросили нас опровергнуть слухи, которые появились, особенно в офицерских кругах, о том, что начальник генерального штаба Пражского корпуса Редль, как известно, покончивший с собой, виновен в разглашении военных секретов и шпионил в пользу России…»

Статья вызвала в прессе настоящую бурю. А тут и слуга Альфреда Редля заявил, что никогда не видел пистолета, из которого застрелился хозяин. Журналисты так яростно взялись за дело, что спустя несколько дней австрийскому генштабу пришлось сообщить правду о шпионской деятельности Редля и принуждении к самоубийству, а также отменить похороны полковника с воинскими почестями.

Публикация Эгона Киша стала одним из самых известных случаев журналистских расследований в истории чешской прессы.

Голем и «Тонка-Виселица»

На фронт Первой мировой Эгон Киш попал не как репортер, а как простой доброволец. Из-за постоянных конфликтов с командирами много времени провел на гауптвахте. Воевал на северо-востоке Словакии, в Сербии, России и Венгрии, зимой в 1914—1915 гг. участвовал в наступлении в Карпатах. В марте 1915 года был тяжело ранен на Восточном фронте, после чего произведен в офицеры.

Свой военный опыт Киш описал в книге «Солдат Пражского корпуса». Конец войны Киш встретил в Вене, уже проникшись на фронте пацифистскими и социалистическими идеями. В столице империи он принимал активное участие в ликвидации монархии как организатор и командующий соединениями австрийской Красной гвардии, а в 1919 году вступил в коммунистическую партию Австрии.

В 1920 году вернулся в Прагу, где при большом стечении публики отправился в Староновую синагогу «на поиски останков Голема». Хотя на чердаке синагоги журналист не нашел ничего, кроме мусора и голубей, в итоге появился замечательный очерк «В поисках Голема».

В кафе «Монмартр» Киш знакомится с Ярославом Гашеком и Артуром Лонгеном. Гашека журналист считал гением и немало способствовал тому, чтобы мир узнал о «Похождениях бравого солдата Швейка».

«Он не наблюдал за происходящим со стороны, а всегда становился частью окружения. Таким образом он впервые попал в эту среду, сориентировался и начал становиться центром этой среды благодаря дружбе и связям, как в случае с компанией в „Монмартре“», — объясняет литературовед Радим Копач.

Чтобы побеседовать с Карлом Краусом, Эрнстом Поллаком и Францем Кафкой Киш наведывался в другое кафе — «Arco».

В 1921 году Киш на несколько лет покинул Прагу и переехал в Берлин. Там он работал корреспондентом газеты Lidové noviny и много путешествовал — выучился на клоуна в Дании, работал водолазом.

В 1924 году Lidové noviny опубликовали пронзительный очерк Киша о поездке по местам последнего заключения Яна Гуса. Старый немецкий дворник в Констанце говорит репортеру: «За те 40 лет, что я здесь живу, никто не приходил посмотреть на эту башню. Ты первый…»

По знаменитой комедии Эгона Киша «Вознесение Тонки-Виселицы» был снят первый чехословацкий звуковой художественный фильм. Это история о проститутке с добрым сердцем, которая сжалилась над осужденным на смерть преступником и после этого была отвергнута окружением. Прототипом героини стала реальная девушка из провинции Антония Гавлова, вначале работавшая в престижном пражском борделе, а впоследствии опустившаяся на самое дно.

«Путешествия незнатного иностранца»

В 1925 году Эгон Киш вступил в компартию Германии, неоднократно бывал в Советском Союзе. Книгу «Цари. Попы. Большевики» критики назвали «целенаправленной рекламой» — советское государство Киш изобразил как рай на земле.

Зато Луначарский расхваливал чехословацкого журналиста со всей свойственной наркому просвещения велеречивостью: «Киш правдив. Он не делает нам рекламы, он не делает нам комплиментов. К чему это между своими? Но он дает наиболее рельефное отображение основных контрастов и основных завоеваний нашей жизни. А Киш проехал от Ленинграда до Эривани, видел очень много и бытового, и производственного, и официального, и частного. Он коснулся всех сторон нашей советской жизни».

Такой Эгон Киш увидел советскую столицу в 1926 году: «Мимо проползает Москва: оргия контрастов, азиатская деревня с американскими небоскребами, санки извозчиков и автобусы, Станиславский и Мейерхольд, императорский балет и Синяя блуза, рынок и универсальный магазин. С башен Кремля сияют нетронутые царские орлы, а между ними на здании ЦИК день и ночь реет багряно-красный флаг. Сорок-сороков церквей с золотыми крестами на куполах, похожих на золотые луковицы, растущие в небесном пространстве. На Красной площади столпилась странная компания эмиров, шейхов, калифов, в причудливых тюрбанах, рассказывающих друг другу пикантные тайны своих гаремов, — кто-то поднял торжественный кубок и вот — он превратился в церковный купол. Таков храм Василия Блаженного» (пер. А. Оленина).

В «Путешествии незнатного иностранца» Киш описывает свою поездку на поезде — надо сказать, не слишком комфортную: «Слева промелькнула мирная деревенька. Ясная поляна, дальше справа Орел, Ока — и вот мы уже в приднепровской долине с белыми мазанками и плетеными заборами. Украина... В вагон медленно прокрадывается ночь. Пассажиры карабкаются на свои вторые и третьи этажи, чтобы растянуть постельное белье или просто лечь на голое дерево» (пер. А. Оленина).

Из своих поездок, превращавшихся в приключения, Киш черпал темы для сборников репортажей, таких как «Рискованные предприятия по всему свету», «Американский рай», «Высадка в Австралии», «Азия основательно изменилась», «Таинственный Китай» и других. В Китай журналист, кстати, проник нелегально, а по Соединенным Штатам в 1928—1929 гг. путешествовал под чужим именем.

«Конечно, факт — это лишь компас репортера. Отправляясь в путешествие, репортер нуждается в подзорной трубе — логической фантазии. Потому что с помощью исследования места события, рассказов участников и свидетелей события и высказываемых при этом предположений никогда нельзя получить целостную картину положения вещей. Репортер должен сам воссоздавать ход события и переходы от причин к следствиям, следя лишь за тем, чтобы линия его поведения ни на волос не отклонялась от известных ему фактов», — так Эгон Киш описывал свой подход к журналистике.

«Наши враги приближаются к моей Праге!»

В 1933-м в Берлине после пожара Рейхстага журналист был арестован и лишь вмешательство Праги помогло его освободить: как гражданин Чехословакии он был выслан на родину.

Однако вскоре Эгона Киша вновь потянуло в путь. В 1934 году, не получив разрешения на въезд в Австралию для участия в антифашистском конгрессе, репортер спрыгнул с корабля, но был задержан, приговорен к шести месяцам заключения и выслан из страны.

В 1937―1938 гг. Киш работал репортером Интербригад в Испании. Когда Чехословакия оказалась под пятой Третьего рейха, Кишу — еврею и коммунисту — пришлось срочно эмигрировать.

В 1938 году Киш символически призывает пражского глиняного великана прийти и защитить евреев. «Вы знаете, что я прямой потомок мудреца раввина Лева, который слепил голема из глины и приказал ему „встать и идти!“, когда евреям угрожали несправедливостью. Нам бы пригодился такой голем, когда на нас нападут нацисты. Я бы тоже отдал приказ: „Встать и идти! Наши враги приближаются к моей Праге!“»

Через Соединенные Штаты судьба забросила его в Мексику, где журналист написал книгу «Рынок сенсаций».

Уже больным в 1946-м он вернулся в Прагу, был избран почетным председателем еврейской общины города. Эгон Эрвин Киш скончался 31 марта 1948 года после второго инсульта.

«Он умер в тот год, когда к власти в Чехословакии пришла коммунистическая партия, которая очень скоро присвоила его имя и работы, как в случае с Иржи Волькером, сделав одной из своих витрин, и надела на него идеологическую маску: мол, „это наш автор, который писал в духе нашей коммунистической идеологии“», — напоминает историк литературы Радим Копач.

Сочинения Киша переиздавали, изображая репортера «борцом за светлое будущее», а после Бархатной революции его отправили на свалку истории.

«Без сомнения, коммунисты использовали Киша — они превратили его в одномерного автора, который блестяще служил их интересам. Но он был не только идейным вдохновителем, но еще и крупным писателем, прозаиком, хотя большую часть своей жизни оставался чрезвычайно наивным. Он действительно был наивным романтиком и в то же время великим писателем. И заплатил высокую цену: на него смотрели как на приверженца режима. Сейчас происходит определенная реабилитация того художественного начала, которое у него присутствовало», — подводит итог Радим Копач.

Литература:

Hertl D. «Zuřivý reportér» Egon Erwin Kisch míchal pravdu s uměním. Do Prahy se vrátil zemřít. Český rozhlas Plus. 22.03.2018.

Příběhy slavných: Egon Erwin Kisch. Český rozhlas Dvojka. 2.3.2015.

Říkaj mi Tonka Šibenice. Egon Ervín Kisch, Radim Kopáč (ed.). Academia 2022

Egon Ervín Kisch se směje. SNPL, 1962