— Вы сказали, что после 2014 года считаете себя эмигрантом. Но вы живете за границей (в Швейцарии, США, Германии) уже около 30 лет. Каковы были причины вашего отъезда тогда и что изменилось в вашем самоощущении сейчас?

— Я уехал по семейным обстоятельствам. Мой отъезд из России никак не был связан с политической эмиграцией. Тогда, в 1995 году, в таком переезде не было никакой «политики». Наоборот, казалось, что мы живем в новом мире, в котором границ вообще больше не будет. Кто бы мог тогда представить себе, что Россия уже семимильными шагами торопилась в недавнее прошлое. Я всегда был одной ногой в России, другой в Швейцарии, Германии, Америке. Только с оккупацией Крыма и началом войны с Украиной я оказался в политической эмиграции. Вернее, это моя страна эмигрировала из XXI века в средневековье. Когда-то в юности я собирал библиотеку запрещенных в совке книг, за которые могли посадить и сажали, и ощущал себя «иностранным агентом» в собственной стране. Потом на короткое время страна приняла меня как своего: там выходили мои книги и даже получали премии. Теперь круг замкнулся, и меня уже официально родина-мать объявила «иноагентом». Остается только жить долго и ждать, когда отечество снова прижмет к груди. Главное — не задохнуться в этих объятиях. Боюсь, что отечество опять сменит название, а суть останется. Интересно, как будет называться нквд-кгб-фсб будущего?

— Вы назвали роман «Взятие Измаила» «объяснением в любви к монструозному отечеству». Осталось ли сегодня что-то от этой любви?

— Важно, из каких «ингредиентов» это отечество состоит. Что именно вызывает «любовь к родным осинам»? Собственно осины? Ностальгия по детству, юности? География с достопримечательностями? Язык? Прочитанные книги? Запах подъезда? Так или иначе, отечество разделилось для меня на территорию и культуру. Увы, для культуры, для свободного творчества та территория враждебна. Из поколения в поколение, от режима к режиму все живое там подавлялось, уничтожалось или выдавливалось в эмиграцию. Все, что враждебно культуре, творческой свободе, я ненавижу. Мои книги — это объяснение в любви той силе свободного творчества, которая пробивается там к жизни несмотря ни на что.

— Герой «Письмовника» — русский, воюющий на чужой земле в далеком 1900 году. Почему в 2010 году вы обратились к этой теме? И изменилось ли что-то в вашем восприятии войны сегодня, в 2025-м?

— Я хотел написать книгу о будущей войне, предупредить, заставить задуматься. То, что она будет, было совершенно ясно. В России не было ни десталинизации, ни «Нюрнбергских процессов» против коммунистической партии. Так что возрождение диктатуры было только делом времени. А диктатура не может существовать без врагов и войны. Вот сейчас мы в этой войне. Будущее наступило. Подавление Боксерского восстания — метафора. Символ прошедших и будущих войн. Я писал об искалеченных и убитых на той далекой забытой китайской войне, а оказалось, что написал о трагедии в близкой Украине.

Не сомневаюсь, об этой войне будет написано много книг. Книги, которые напишут украинские писатели, будут о подвиге, о борьбе против очевидного зла. Писателям в России нужно будет ответить на вопрос, почему население России в своем большинстве поддержало эту подлую войну. Пока не будет покаяния за сделанное и этим режимом, и советским, стране из кровавого болота не выбраться.

— В 2013 году вы отказались представлять Россию на международной книжной ярмарке в Нью-Йорке («такая страна не может быть моей Россией»), в 2019-м подписали открытое письмо против политических репрессий, в 2022-м — письмо, осуждающее вторжение в Украину. Вы считаете, что писатель должен публично выражать свою политическую позицию, «гражданином быть обязан»?

— Повлиять на общество или изменить его литература не может. Если общество идет к диктатуре и войне, то никакая книга, даже самая замечательная, его не остановит. Диктатура устанавливается усилиями всего общества, диктатор только отвечает устремлению большинства к сильной руке. Так было в Германии в двадцатые годы прошлого века, так было в России в девяностые. Ни мои книги, ни книги лучших писателей поколения никак не могли предотвратить войны между Россией и Украиной. И все равно нельзя молчать, если с твоей страной и с миром происходит катастрофа. Я писал и пишу статьи, публикую эссе и по-русски, и в международных изданиях. Каждый должен участвовать в политике, писатель ты или нет, потому что, если ты не пытаешься противостоять преступной диктатуре, ты становишься молчаливым соучастником ее преступлений.

Я очень хорошо понимаю тех немецких писателей, кто чувствовал бессилие остановить свой народ, который с восторгом шел за фюрером к пропасти. Стефан Цвейг от отчаяния покончил с собой. А Томас Манн упорно выступал со своими радиообращениями. Казалось, его слова улетают в воздух, в пустоту, на ход военных действий они никак не влияли. Но они были очень важны, чтобы люди знали: есть еще и другая Германия, не гитлеровская.

В моих статьях и эссе, которые выходят в западной прессе, я пытаюсь объяснить, что в XXI веке мир стал настолько единым, что ответственность за становление новой русской диктатуры несет и западная демократия. Как все радовались на Западе, когда Горбачев объявил «перестройку»! Казалось, империя зла разрушилась и теперь в России расцветет правовое государство. А что сделали западные демократии, чтобы помочь молодому русскому гражданскому обществу стать на ноги? Ведь в России никто никогда не жил при правовом государстве и население понятия не имело, что это такое. Западу нужно было сделать одну простую вещь: на собственном примере показать, как функционирует демократия. Ничего большего! Просто исполнять собственные законы. А если нарушаешь закон, садишься в тюрьму. И что показали западные демократии? Что все следует неписаному закону: когда начинаются большие деньги, правовое государство заканчивается. Бандиты захватили власть в России, обворовывали собственное население и, трубя о патриотизме, продавали его природные богатства за границу, там же их украденные деньги и оставались. Большие деньги из России — криминальные деньги, точка. И все эти годы Запад этим грязным деньгам несказанно радовался. Я много работал переводчиком в Швейцарии и видел, как функционирует эта гигантская мировая машина по отмывке наворованного. В настоящем правовом государстве просто применили бы действующие законы, и преступники из России и те, кто скрывает краденое в Швейцарии, в Англии, в Америке, сидели бы в тюрьме. Путинская воровская «патриотическая» диктатура в России окрепла только благодаря этой горячей поддержке на Западе. Если бы западные демократии были настоящими правовыми государствами и исполняли свои законы — Путин и его подельники уже в 90-е сели бы в тюрьму и Россия была бы сейчас совсем другой страной.

Годами я пытался объяснить в интервью и эссе в международных медиа, с кем Европа имеет дело, разбудить, достучаться, чтобы поняли: путинская Россия уже начала войну с Западом. Люди в странах западной демократии читали многочисленных экспертов по России, которые им говорили, что надо «строить мосты». Я же призывал к бойкоту Олимпиады в Сочи, но кто будет слушать писателя! Наоборот, «нам нужно дружить с Путиным»! Первая и лучшая в мире демократия построила в Сочи шале, в котором президент швейцарской конфедерации лизал сапоги Путину. Результат этого «праздника спорта» — аннексия Крыма и война на Донбассе. Прошло четыре года. В 2018 году Россия устраивает чемпионат мира по футболу. Казалось бы, всем ясно, что идет война. Тысячи убитых, раненых, лишенных крова. Снова я в прессе и по ТВ призываю к бойкоту. Но никто и слышать не хочет: а как же многомиллионные доходы и массовая футбольная эйфория! Все страны приехали в Россию играть перед Путиным в футбол. Он это понял (увы, совершенно справедливо) как поддержку своей войны, дверь в 24 февраля 2022 года широко раскрылась.

Первое, что я услышал, когда началось вторжение, это заявление швейцарского правительства: мы нейтральная страна, и мы не будем поддерживать санкции в отношении России! Вот так пытаешься пробить стену непонимания, но просто разбиваешь голову. Что делать? Пробивать эту стену дальше! 25 февраля я выступил по швейцарскому ТВ на главном политическом ток-шоу «Арена», где сказал, что эпоха нейтралитета прошла, и еще раз объяснил всей стране, что это война против человеческой цивилизации, поэтому здесь никто не может оставаться нейтральным. Буквально на следующий день бундеспрезидент заявил, что Швейцария присоединяется к санкциям против РФ. Я почувствовал, что это был и мой вклад в эту маленькую победу против путинской войны. Просто никогда не надо сдаваться!

Романы — слишком большие пушки, чтобы стрелять им по современным диктаторам. Мои будущие читатели, может, и не вспомнят, кто такой Путин, полезут в Википедию. Поэтому в моих романах Путин никогда не появится. Но молчать о том, что происходит сейчас в мире и в России, я не могу и не хочу. Даже если нельзя победить диктатуру, то по крайней мере нужно делать то, что можешь, чтобы не быть соучастником.

— Эпиграфом к роману «Венерин волос» вы взяли апокрифическую цитату «Ибо словом был создан мир, и словом воскреснем», но уже в «Письмовнике» звучат сомнения в могуществе слова. Верите ли вы сами в его воскрешающую силу? Да и возможно ли воскрешение из того мрака, в который погрузилась Россия?

— Сейчас повторяется культурная катастрофа столетней давности. Но исход культуры сто лет назад был лишь частичным. Огромное количество ее носителей осталось в стране, и многие наивно поддержали наступавшую тьму, поверив красивым словам о светлом будущем. Тьма их сожрала. С обозначениями для разделенной культуры почти сразу разобрались: на свободу вырвалась «русская культура», за колючей проволокой осталась «советская».

В «самой читающей стране» носителей культуры уничтожали слой за слоем. Доскребли бы до дна, но после смерти «главного друга искусств» приоткрыли форточку и сквозь решетку хлынул свежий воздух. Ветерок принес слова — семена нездешних понятий: свобода, критическое мышление, человеческое достоинство. В 1960—1970-е на редких остатках культурной почвы пошла новая поросль. Мы выросли на тамиздате. Существование свободной культуры в эмиграции было нашим ориентиром, давало представление о нормальном. Центр нашей цивилизации был там, где публиковались книги, возвращавшие нам человеческое достоинство, и откуда доносились до нас голоса свободных людей, на которых не было ошейника.

А когда в конце 80-х вдруг сняли ошейник, нам наивно показалось, что теперь все будет по-другому, что это навсегда, что наша страна теперь постарается стать достойной своей культуры, которую так усердно уничтожала, покается перед ней. Может быть, кто-то из читающих эти строчки помнит, как встречали вернувшегося из эмиграции Наума Коржавина? Огромные битком набитые залы устраивали ему standing ovations как выражение покаяния, признания и благодарности той настоящей культуре, которая сохранилась в эмиграции. Издательства из Америки и Германии вернулись в Москву и Питер. Свободная литературная жизнь началась там, где прервалась на несколько поколений: мы помним книжные фестивали, ярмарки, премии в 1990-е и в начале 2000-х.

И вот все вернулось на круги своя. Родина-мать пришла в себя после небольшой слабости и снова принялась отгрызать головы своим мальчикам и девочкам. И скребком прошлась по остаткам культурного слоя. На этот раз выскребает все. В прошлый исход в стране оставалось еще много талантливых людей, поддержавших расстрельную команду, захватившую власть. Но разница между теми, кто остался в прошлый раз и поддержал режим, наивно поверив словам о строительстве светлого будущего, и теми, кто поддерживает режим нынешний, бросается в глаза. Достаточно назвать два имени: Маяковский и Шаман. Тех, кто не хочет надевать ошейник, выжигают, выдавливают, гнобят, объявляют иноагентами и экстремистами. Все правильно — люди, понимающие, о чем культура, и есть их злейшие враги.

Мы оказались в ситуации, какой не было сто лет назад: остаток культурного слоя практически целиком оказался в эмиграции. Со времен перестройки сколько людей, обладающих критическим мышлением, покинули страну — 20, 30 миллионов? Больше? На наших глазах происходит в прямом смысле слова глобальное изменение: территория и культура разделяются во второй раз, и похоже, что надолго.

Век назад Тэффи смешливо задала серьезный вопрос: Ке фэр? Ке фэр-то? Ответ на него не потерял актуальность: не надеяться на возвращение, жить здесь и сейчас. Просто нужно жить с достоинством. Все просто: каждый должен делать то, что может, и если страну не спасти, то нужно продолжать жизнь освобожденной от «проклятия территории» культуры, телом которой является наш язык.

Для достойной человека жизни нужны театр, концерты, выставки, книги. Нам нужна достойная нас литературная жизнь. Создаются новые издательства и журналы. Нужны в каждом большом городе книжные магазины с книгами на русском языке, с выступлениями писателей, книжными клубами — они открываются. Нужны книжные ярмарки — и вот есть люди, которые их организуют в Праге, в Берлине, и уверен, что будут еще замечательные инициативы книжных фестивалей в разных странах. Нужны литературные премии — вот они появляются. Я очень рад, что благодаря энтузиастам, которым жизненно важна культура на русском языке, осуществляется идея о литературной жизни вне территории недоразвалившейся империи.

Инициатива — привилегия свободных людей. Инициатива снизу, чувство солидарности — это то, что русская власть выжигала в людях поколениями. Как «русские своих не бросают», мы видим каждый день по телеграм-каналам в чудовищных историях полного расчеловечивания миллионов, выросших в обществе с ментальностью ГУЛАГа: «Умри ты сегодня, а я завтра». Инициатива, способность и потребность сделать какое-нибудь хорошее дело для других, сохранение нашей культуры — это то, что отличает нас от «строителей коммунизма» и от их последышей, которые «крымнаш» и «можем повторить».

Для тех, кто еще остался за забором, кто уже снова в ошейнике, но еще живет потребностью дышать свободным словом, для будущих поколений — эмиграция снова становится ориентиром, точкой отсчета и точкой опоры. Теперь то, что делаем мы здесь, будет давать им там представление и понятие о норме, о настоящем, как это было в зоне победившего социализма». А воздух выкачивают там ежедневно, и рано или поздно там совсем нечем будет дышать. Важно всем понять, пока не поздно, что эмиграция — это сопротивление.

От той эмиграции нас отличает главное: с одной стороны, понимание, что возвращения не будет, и с другой — возможность существования в особом пространстве, которого не было у тех, кому была жизненно необходима культура на русском языке век назад. У первой эмиграции не было наших девайсов, нашего виртуального пространства, на просторах которого мы можем ощущать себя полноправными участниками мировой культуры, равноправной частью человечества, осознающего, зачем нужны искусство, музыка, литература. Мы все, кому важно сохранить достоинство нашего языка, создаем собой, своим присутствием в интернете, участием в социальных сетях то самое искомое пространство для достойной жизни в русской речи, которое офлайн, может быть, и вовсе невозможно.

И речь здесь идет не о «русской литературе». Это понятия уже можно отнести к историческому лексикону. Русский язык не принадлежит ни самой большой зоне на планете, ни гебистской мрази на троне, ни матери-родине, у которой рот набит трупами. Тот, кто живет и пишет по-русски в Украине, Литве, Израиле, Америке и других странах, — не русские писатели, и делают они не русскую литературу. Они живут в своих странах и делают свою литературу. И так и должно быть в мире, где правит не «дар повиновения», а дар понимания.

— Вы стали инициатором учреждения премии «Дар», которая, как сказано в пресс-релизе, «не является ни „русской премией“, ни „премией русской литературы“. Это премия переосмысления всего опыта литературы на русском языке, премия открытия новых подходов к литературе и литературной жизни вне архаичной государственности, премия всех, кто пишет и читает на русском языке». Каковы были цели этого проекта и насколько удается их реализовать?

— В апреле прошлого года состоялось учредительное собрание славистов Швейцарии, которое основало Ассоциацию Литературная премия «Дар» (Literaturpreis «Dar», Prix littéraire «Dar»). Среди основателей мои друзья, профессора славистики: Жорж Нива, Ильма Ракуза, Жан-Филипп Жаккар, Ульрих Шмид, Анастасия де ла Фортель и другие. Думаю, что читателям «Русского слова» не нужно объяснять, что «Дар» — это название последнего написанного по-русски романа Владимира Набокова.

В состав Совета Учредителей вошли такие известные писатели, поэты, музыканты, критики, режиссеры, культурологи, как Людмила Улицкая, Борис Акунин, Дмитрий Быков, Дмитрий Глуховский, Светлана Алексиевич, Саша Филипенко, Михаил Эпштейн, Александр Генис, Иван Вырыпаев, Виталий Манский, Владимир Юровский, Антон Долин, Томас Венцлова и другие, а также Форум СловоНово (Черногория), Kulturus (Прага), True Russia (Лондон). Нашу премию поддержала также Европейская комиссия и PEN International.

Сейчас время создания нового типа культуры на русском языке, свободной от проклятия территории и от русского «патриотизма», время создания новой русскоязычной культуры, которая видит себя частью мировой культуры. В нашей премии принимают участие писатели со всего мира, которых объединяет русский язык, в том числе и из Беларуси, Литвы, Польши, Украины, Грузии, Армении и других стран. Очень важно, что среди них есть и украинские писатели, которые пишут по-русски, и украинские издатели.

Общественная позиция премии: все, кто принимает участие в организации, и авторы, которые подают свои произведения на конкурс, выступают против войны, против диктатур и поддерживают Украину в борьбе за свободу и независимость.

Литературная премия «Дар» может стать объединяющей платформой для разобщенного русскоязычного рассеяния, это шанс международному гражданскому обществу вне государства проявить себя, показать, что оно существует в мире без границ, способно к развитию и достойно своей культуры на русском языке. Презентации премии в разных странах станут платформой для обсуждения важнейших проблем, которые стоят перед нами всеми.

Задачи премии — помочь сохраниться свободной русскоязычной литературе, дать ей возможность нового начала и прежде всего оказать поддержку молодым, для которых доступ к переводам в западных издательствах практически закрыт. Главным и единственным призом является грант на перевод (английский, немецкий, французский).

В премиальном конкурсе могут принимать участие прозаические произведения, опубликованные по всему миру на русском языке. Книги отбираются Экспертным советом, в составе которого известные критики и литературоведы. Совет экспертов возглавил литературный критик Николай Александров. Победитель выбирается голосованием жюри, в которое входят критики, филологи, литературоведы, режиссеры, художники, слависты, общественные деятели, переводчики и т. д. Жюри состоит из 30 участников — во избежание групповщины и лоббирования. Голосование проводится письменно, но открыто, вся информация будет доступна на сайте премии, чтобы все видели, кто за кого отдает голос. С составом жюри можно ознакомиться на сайте в рубрике «Лица премии».

На конкурс в первом премиальном сезоне было прислано более 150 книг, опубликованных в 2022—2023 гг., из которых Совет экспертов отобрал 12 финалистов. Шорт-лист был объявлен в конце января этого года. Победитель голосования жюри станет известен в мае.

Одновременно с основным конкурсом проводится читательское голосование в форме сбора донатов: на сайте премии читатели могут проголосовать за одного или нескольких писателей, вошедших в шорт-лист, — минимальный взнос 10 евро без ограничения наверх. Голосование анонимно. Все донаты будет перечислены писателям. Это финансовая поддержка для финалистов.

Актуальная задача нашей премии не столько в определении победителя, сколько в том, чтобы помочь выжить в этой трудной ситуации и новым издательствам, и авторам. И смысл читательского голосования заключается в финансовой поддержке всех авторов, вошедших в шорт-лист. Многие из них живут в эмиграции и нуждаются, кто-то в Украине под бомбами. Им нужно помочь. Поэтому очень важно, чтобы в этом сборе донатов приняло участие как можно больше людей. Можно проголосовать за нескольких авторов, а можно за всех. Я очень рад, что в шорт-лист вошли писатели и издательства из Украины.

Мне кажется очень важной такая форма участия в литературном процессе нас всех — тех людей, кому важна культура на русском языке. Это ведь еще и процесс становления гражданского общества вне государственной структуры, проявление солидарности, инициативы, понимания демократических ценностей организации общества снизу.

Также на сайте премии есть рубрика «Литературные новости» — это агрегатор новостей по всему русскоязычному литературному миру: новинки, чтения, презентации, рецензии и т. д. Вот сайт премии (сайт на двух языках: на русском и английском): darprize.com.

— Предисловие к книге «Мои», представляющей собой сборник эссе о русской литературе, вы начинаете и заканчиваете вопросом: «Зачем литература?» Есть ли у вас ответ на этот вопрос: зачем нужна русская литература и нужна ли она вообще?

— Литература — это кровеносная система человечества во времени, слова связывают нас со всеми, кто жил на этой земле до нас и кто придет после, на смену. Задача писателя, на каком бы языке он ни писал, дать человечеству ухватиться за то, что нас связывает через века, за свою человечность, чтобы не утонуть в пустоте, в бездушном холоде, в звериной борьбе за выживание.