23 мая в Праге прошла встреча с Иссой Костоевым, следователем-легендой, заслуженным юристом России и обладателем ряда наград, руководителем следственно-оперативной группы, которая задержала маньяка, чье имя стало синонимом ужаса — Андрея Чикатило, возможно, самого известного серийного убийцу в СССР. На встрече со студентами-юристами, молодыми адвокатами и опытными полицейскими Чехии, Исса Магометович рассказал о себе и о том, как он это дело распутывал. Уже несколько лет Чикатило совершал убийства, но следствие никак не могло увязать воедино все преступления и выбирало ошибочные версии, не находя «общих точек», и только тогда, когда руководство следственно-оперативной группой взял на себя И. Костоев, он принялся искать эти «общие точки», запрашивать сведения обо всех аналогичных убийствах по стране за предыдущие двадцать лет, устанавливать географию преступлений.

Как вспоминает один из членов следственной группы по делу Чикатило, сначала факты убийства просто констатировали и не придавали особого значения тому, на какой почве они произошли. Термины «серия», «маньяк» и «серийный убийца» стали использовать не сразу, поскольку преступления происходили в разных городах и расследовали их сначала каждое в отдельности, а не как односерийные эпизоды. Исса Костоев рассказывает: «Убийства начались в Ростовской области, в одном из центров российского юга. Годы шли, преступления добавлялись, и в следственно-оперативной группе, которая занималась расследованием, произошло столкновение мнений: некоторые из членов этой группы — высокопрофессиональные криминалисты — высказали сомнение в версиях и в наличии объективных доказательств, хотя были уже там и арестованные, были даже какие-то „признания“. Дошло до раскола в группе. Состоялась коллегия на самом высоком уровне — у Генерального прокурора СССР, где было принято решение направить в Ростов меня, чтобы возглавить бригаду, которая будет заниматься расследованием. Я приехал 10 ноября 1986 года. Ознакомление с материалами, личное общение с арестованными — и я пришел к выводу, что следствие выбрало ошибочную версию. Я поставил вопрос: все арестованные должны быть освобождены! Это не встретило понимания у местных товарищей, поскольку они уже успели доложить на самый верх, в ЦК КПСС, что они раскрыли дело».

Чтобы поймать настоящего маньяка — Чикатило — группе Костоева пришлось проводить тщательный анализ многотомных материалов дела — больше двухсот томов по 500 листов каждый, подключать ученых для составления криминологического портрета преступника: кем он может быть, как и где он работает, использовать разные методы оперативного сыска, проверять на предполагаемую причастность к преступлениям тысячи людей, прочесывать железнодорожные станции, полустанки и лесополосы. В процессе работы по поиску Чикатило было раскрыто более 950 других преступлений — убийства, изнасилования, грабежи, разбои. Однако еще до того, как за дело взялся Костоев, была совершена экспертная ошибка, которая и повела следствие по ложному пути и которую Исса Костоев обнаружил много позже. Из-за этой чудовищной ошибки был осужден и расстрелян невиновный — Александр Кравченко. Иссе Костоеву принесли том с делом А. Кравченко, и он начал читать жалобу обвиняемого в Президиум Верховного Совета СССР, в которой тот писал: «Наступит день и час, и вам будет стыдно за то, что осудили невиновного». Написанное настолько потрясло Костоева, что он даже не заметил, что зажженная сигарета обожгла ему руки. Исса Костоев до сих пор не может говорить об этом без эмоций.

А маньяк Чикатило, совершивший 53 доказанных преднамеренных убийства, в быту ничем не выделялся и обладал самой заурядной внешностью (носил так называемую «маску нормальности»). Он с детства находился под влиянием преследовавшего образа, что его брата украли и съели во время голода на Украине. Уже после суда над Чикатило, который длился больше полугода, после приведения в исполнение приговора в отношении него — расстрела, в одном из интервью сын Чикатило сказал: «Хочу опять взять фамилию отца — Чикатило. В его вину до конца не верю. Может, и были трупы, но не 53. Вообще, я считаю, что отец на самом деле ни в чем не виноват. Я не знаю, есть ли за ним трупы вообще, может, и есть, но не столько» (1).

Люди, завлеченные в чудовищный мрак, часто не хотят признать очевидного. Вокруг персоны Чикатило и вокруг расследования его преступлений до сих пор много мифов и журналистских домыслов, к теме этой обращаются постоянно: выходят книги — их десятки, снимают кинофильмы. Наиболее правдивой, по мнению Иссы Костоева, можно назвать книгу писателя Ричарда Лурье «Охота на дьявола»: в ее основу легли официальные документы того дела — обвинительное заключение, состоящее из 225 томов, списки вещественных доказательств, копии протоколов допросов и заключения психиатров — Исса Костоев сам консультировал автора.

«РЕБЕНОК 44»: МАНЬЯК В КИНО

А на следующий день, 24 мая, в кинозале Городской библиотеки Праги состоялся предпремьерный показ фильма совместного производства стран США—Великобритании—Чехии—Румынии Child 44 (Dítě číslo 44 / «Номер 44») — детективного триллера, снятого по мотивам сюжета о том самом советском маньяке-убийце Чикатило.

Действие картины перенесено в начало пятидесятых годов в послевоенный сталинский СССР, где офицер советской спецслужбы (МГБ) Лев Демидов, расследуя серийные убийства детей, однажды и сам оказывается под колпаком у своих же коллег. Центральная тема фильма, скорее, не детективная, а любовная линия, где герои, как на фронте, помогают друг другу выжить. Война закончилась, но мирное время для них, несмотря на всеобщую эйфорию, не наступило. Мужчина, работающий в спецслужбах, знакомится с девушкой, которая этих спецслужб боится. Она пытается с ним порвать, врет ему, называется выдуманным именем, но он все равно ее находит, начинает ухаживать и делает предложение. И она соглашается, но не потому, что его любит, а именно потому, что ей страшно: откажет ему — и с ней что-нибудь произойдет. Постепенно она видит, что у него, оказывается, есть и какие-то положительные качества, есть моральная основа: он не признает убийства детей, он не признает предательства — женщину свою он предать не может, он жертвует своей карьерой ради нее. И это для него много больше, чем преданность государству и тем самым «спецслужбам». Вместе они идут по этому пути, стараясь осилить его, и сближаются. Они пытаются найти справедливость там, где искать ее сложно — в беспроглядной тьме тоталитарного общества, вплотную сталкиваясь с концентрированным злом.

Актеры в фильме заняты очень хорошие, состав их — международный: британец Томас Харди (Edward Thomas Hardy), британец Гари Олдман (Gary Leonard Oldman), француз Венсан Кассель (Vincent Cassel), шведка Нуми Рапас (Noomi Rapace), русский Иван Шведов, швед Юэль Киннаман (Joel Kinnaman), ливанец Фарес Фарес (Fares Fares) и другие.

«Номер 44» получил обширную прессу: только ленивый критик не выставил к фильму претензий за несоответствие деталей. Действительно, русские редко в быту называют друг друга Василием или Иваном, скорее, Ваней, Алексеем Петровичем или Петюнькой; и «Центрального вокзала» никогда не существовало в Москве, а только рассматривалась возможность его создать; и герои вряд ли могли ездить тогда на чешских «Татрах 600»; и инвентарь школьной уборщицы в советской школе был не компактной тележкой на колесиках, а металлическим ведром и самодельной деревянной шваброй — советский мир в реальности был гораздо более примитивным, и бытовые удобства значения в нем не имели. Действительно, арестовывать людей удобнее не днем у них на работе, куда открыто приходит МГБ, а часа в три-четыре утра у них дома. Если бы в подобном фильме говорилось о какой-то другой стране, а не о России, то претензий к нему было бы немного, но «Номер 44» — это кино, снятое западными — «несоветскими» — людьми, которым многие стороны советской жизни оказались непонятны. Например, им невдомек, что нельзя было куда-то свободно пройти, что повсюду режимные предприятия, проходные и пропуска, что невозможно беспрепятственно войти и выйти с территории советского предприятия, а затем сесть в собственный автомобиль и уехать. Так что в смысле кинодеталей «Номер 44» — это всего лишь фантазия на тему Советского Союза 1953 года, это современные рефлексии людей западного мира, а не советских людей того времени и в той ситуации. Но сосредоточившись на тех деталях, которые в фильме сделаны, по их мнению, неправильно, критики стараются не заметить основной темы фильма — перманентной тревоги в кадре, атмосферы бесправия, тотального террора и тотальной лжи сталинского СССР, когда запущенная репрессивная машина не щадила никого, даже своих.

В российские кинотеатры «Номер 44» не попал: он был отозван из проката за день до премьеры совместным решением компании-прокатчика «Централ Партнершип» и Министерства культуры РФ (в лице министра В. Мединского) с формулировкой за «искажение исторических фактов» и за «своеобразные трактовки событий до, во время и после Великой Отечественной войны», а также «образов и характеров советских граждан той исторической эпохи». Ленту не выпустили, сопроводив резюме, что «прокат подобного рода фильмов в преддверии 70-летия Победы недопустим».

Автор романа, английский беллетрист Том Роб Смит, был поражен реакцией на картину со стороны Министерства культуры РФ: «Я не понимаю: а что я исказил? Голода не было? Преследования геев? Коррупции? Тайной полиции?»

Его дебютная книга «Малыш 44» была переведена на русский язык несколько лет назад, она не запрещалась в России и свободно продавалась. Острая реакция Министерства культуры РФ последовала именно на фильм, снятый по этой книге: он был расценен как искажающий советскую историю и умаляющий значение Победы СССР во Второй мировой войне, а следовательно — неприемлемый для российского зрителя.

Режиссер фильма Даниэль Эспиноза также выразил свое недоумение в интервью «Радио Швеция»: «Очень неприятным я считаю то, куда движется современная Россия, все больше склоняясь к авторитарному режиму. В фильме вообще нет ничего, что могло бы поставить под вопрос героическую борьбу советских военных, победивших нацистскую Германию, нет ничего оскорбительного в их адрес. Фильм не об этом».

О Победе в фильме действительно речи почти не идет. Есть там эпизод с часами, когда у одного из советских солдат, водружающих красное знамя на Рейхстаг (в которых угадывается тиражированный советской пропагандой образ Егорова и Кантарии), на руке оказывается несколько часов — этот эпизод и мог быть расценен как то самое искажение истории. Однако о факте ретуширования исторической фотографии вспоминал и сам фотограф, создавший этот снимок, Евгений Халдей. Однако парадокс фильма в том, что, не будучи допущенным к показу, «Номер 44» стал одним из самых обсуждаемых кинофильмов в российских СМИ: и «Известия», и «Вести» не обошли его своим вниманием. «Заурядный коммерческий триллер с детективным сюжетом», «Экшн, снятый в декорациях советской эпохи, не претендующий на серьезный историзм или документальность», «Посредственное кино, сделанное по всем канонам посредственного кино» однако актуализировал давний конфликт, столкнув между собою тех, кто хочет говорить о советской диктатуре, о карательных функциях сталинского государства и о последствиях жесткого идеологического контроля за всеми сторонами жизни в СССР, хотя бы и посредством этого самого игрового кино, и тех, кто в принципе отказывается говорить об этом, и чью позицию озвучил министр культуры В. Мединский.

Режиссеру фильма «Номер 44» Даниэлю Эспинозе тоже есть что сказать: «Я наполовину чилиец, наполовину швед. Мои родители эмигрировали в Швецию, спасаясь от гнета режима Пиночета, так что я вырос на истории об этой авторитарной диктатуре, от которой они бежали — говорит он. — Тема диктатуры всегда меня интересовала, и когда у меня в руках оказался сценарий фильма о диктатуре, о кошмарном времени советской истории — от этого предложения отказаться было невозможно» (2).

А в России, где преступления сталинизма и по сей день не осуждены, а масштабы репрессий до сих пор не осознаны, тем временем идет внедрение обновленного токсичного мифа о «великом полководце Сталине», которому мы все обязаны великой Победой во Второй мировой войне и чьи деяния неподсудны. Победа фактически уравнивается со сталинизмом, и это называют исторической логикой. Миллионы семей от Москвы до самых до окраин Советского Союза пострадали от сталинских репрессий: их родственников отправляли в лагеря, ссылали целыми народами (например, следователь Исса Костоев, родившийся в ингушском селе Экажево, в двухлетнем возрасте был сослан со своей репрессированной семьей в Казахстан), расстреливали, однако многие до сих пор считают, что сведения о тех репрессиях преувеличены, и среди жертв есть даже убежденные сталинисты. Создание нового мифа как бы переформатирует национальную (или коллективную) память, происходит то, что называют индуцированным забыванием. Этот феномен известен социологам и описан ими: упоминание Сталина вне контекста репрессий — это более действенный способ забыть про репрессии, чем неупоминание Сталина вообще (3). Продление сроков засекречивания массива документов органов госбезопасности, прилюдный молебен с иконой генералиссимуса Сталина в окружении победоносных маршалов, проведенный на Прохоровском поле, или установление новых памятников Сталину в Москве и в Сибири — в краю лагерей, тюрем и ссыльных поселений — только на первый взгляд это кажется нелепыми идеями фанатиков. В реальности это умелая пропаганда, и та самая перенастройка коллективной памяти, при которой уже современные двадцатилетние грезят о Советском Союзе, которого они никогда не видели. Люди остаются в границах мифа о Сталине, а интеллектуальные силы обслуживают этот миф. Министр культуры В. Мединский, который назвал фильм «Номер 44» лживой трактовкой советской действительности, ранее, когда он представлял собственную книгу исторической тематики в магазине «Москва», говорил: «Везде есть исторические разночтения, я всегда беру ту точку зрения, которая работает на книгу. Поэтому, например, у меня количество жертв в Бородинской битве не по данным Носовского и Фоменко, а по данным сталинской энциклопедии. Я не знаю правды и боюсь, что никто не знает правды, но та цифра мне приятнее, она работает на мою концепцию» (4).

Историк из Санкт-Петербурга А. Я. Разумов, который занимается восстановлением истории репрессий, читая воспоминания об арестах, говорит: «Мы часто видим… рефреном идут слова: „Папа наклонился, поцеловал и сказал слушаться маму: Я вернусь. Это ошибка“. Разные вариации, но суть одна и та же. Но ведь эти слова не выдуманы. Все воспоминания воссоздают одну и ту же картину: человек уходит из семьи, возможно, навсегда, но должен сказать, что вернется. Скорее всего, он сам в это верит, потому что не сделал ничего такого, чтобы не вернуться. Мы имеем дело с эпосом об ужасе репрессий. В XX веке с нами произошло нечто ужасное. Это настоящая катастрофа» (5).

Поэтому именно сейчас, в юбилей Победы, важно не ретушировать историю и не создавать в пространстве культуры новый сталинский культ, а искать документы и свидетельства и говорить об этом на всех уровнях, начиная с кинотеатров, понятным языком, что и попытались сделать создатели фильма «Номер 44». 

____________

 Ссылки:

(1) Газета «Сегодня» от 11.09.2008.

(2) Интервью Д. Эспинозы. Радио «Швеция» от 17.04.2015 (http://sverigesradio.se/sida/artikel.aspx?programid=2103&artikel=6144643).

(3) Б. Козловский. «Когда забудут Путина: как устроена историческая память с точки зрения когнитивной науки» (http://www.colta.ru/articles/science/7616).

(4) Журнал «Коммерсантъ Власть» №6 от 16.02.2009, стр. 28. 

(5) Интервью с историком А. Разумовым. Сайт «Росбалт», 06.12.2014 (http://www.rosbalt.ru/piter/2014/12/06/1345506.html).