Яшвили на Великой войне

Грянула Великая война, и в семью князей Яшвиль пришли тяжкие испытания. Сын, князь Владимир, студент Киевского Императорского университета Святого Владимира, романтический монархист, ушел вольноопределяющимся на фронт в составе 9-го уланского полка, был взят во вражеский плен, содержался в австрийских лагерях, дважды бежал из плена.

Заключенный Я. Л. Копелиович, лагерь Миловицы, оставил дневниковые воспоминания: «Вскоре к нам перевели графа Толстого — внука Льва Николаевича, сына Ильи Львовича, князя Яшвиля и прапорщика Вукотича — племянника черногорского военного министра. Они раньше жили с нашими офицерами и были переведены к нам в наказание после неудачного побега. Единственным утешением в эти мрачные дни был для нас батальонный австрийский офицер — хорват Ясенко — человек в высшей степени интеллигентный, добрый и чуткий. Если не ошибаюсь, он состоял приват-доцентом Венского университета по естественным наукам. Он много тратился на подарки, которые часто делал многим пленным; часто приносил нам книги на русском языке и очень заботился о том, чтобы у нас сняли посты, не считаясь с неприятностями, которые навлекал на себя. Его стали подозревать в славянофильстве. По его настойчивым просьбам и за его ответственностью на три дня пасхи сняли посты. На следующий день вторично бежали граф Толстой, князь Яшвиль и прапорщик Вукотич. Положение наше еще больше ухудшилось: опять были приставлены часовые и с нами стали обращаться строже. На 12й день беглецы были пойманы и посажены в крепость, а австрийский офицер Ясенко предан суду за содействие побегу»¹.

Княгиня Н. Г. Яшвиль устроила в своем киевском особняке частный лазарет, самый крупный в империи. И вместе с дочерью стала в нем сестрой милосердия. Татьяна служила в передовом отряде Георгиевской общины 9-й армии. В 1916 году мать и дочь были удостоены Высочайших наград: «Яшвиль Наталия — Золотая нагрудная медаль За усердие на Аннинской ленте, Место службы: попечитель 1 Земский госпиталь в г. Киеве 14.10.1916»; «Яшвиль Татьяна — Серебряная нагрудная медаль За усердие на Аннинской ленте, Место службы: сестра милосердия 3 передовой хирургический отряд РОКК 16.09.1916».

Татьяна обвенчалась в 1917 г. со штабс-капитаном Лейб-Гвардии Преображенского полка Георгием Михайловичем Родзянко — младшим сыном председателя III и IV Государственных Дум, происходившим из древнего украинского рода.

В 1915 году Наталия Григорьевна вошла в состав комиссии Красного Креста и отправилась в Австро-Венгрию, чтобы обследовать условия, в которых содержались русские военнопленные. 12 ноября 1915 года сестры милосердия Яшвиль, Романова и Масленникова были приняты датской королевой, а 17 ноября — австрийским императором. «Княгиня Яшвиль посетила 8 солдатских и 6 офицерских лагерей, 10 госпиталей и 6 рабочих мест — в Богемии и 2 солдатских лагеря, 7 госпиталей, 18 рабочих мест для заключенных в крепости Прессбург — в Венгрии»².

«Доклад Датской Комиссии Красного Креста за № III в составе русской сестры милосердия княгини Н. Г. Яшвиль и делегата Датского Общества Красного Креста ротмистра Филипсена по обзору лагерей русских военнопленных в Австро-Венгрии — декабрь 1915 — январь 1916 г.» занял 50 страниц. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 8/21 февраля 1916 г. записала в дневнике: «Приняла трех русских сестер милосердия, приехавших из Австрии: к[нягиню] Яшвиль, Масленикову и Романову. Очень интересные люди. Первая из них виделась к тому же со своим сыном, находящимся в плену».

21 декабря 1916 года доктор Евгений Сергеевич Боткин, будущий мученик Ипатьевского дома, писал княгине: «Киев, Елизаветская 4, княгине Яшвиль. Представитель Датского Креста сообщил, что сын Ваш освобожден и будет возвращен в Россию. Очень радуюсь за Вас. Боткин»³.

4 января 1917 года князь Владимир был отправлен для обмена в Зассниц, остров Рюген. Но вернулся он домой на беду…

Киев: приход «красного московского палача»

Крах страны семья Яшвилей встретила в Киеве. Имение Сунки вскоре было разгромлено и разграблено. После Великороссии следующей жертвой большевицкого режима стала молодая Украинская республика.

«Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918», — так осмысливал впоследствии М. А. Булгаков трагедию древней столицы. Большевистские оккупанты шли на Киев. «Слухи грозные, ужасные, наступают банды красные». В январе 1918 года красный штурм Киева продолжался 11 дней.

А. Б. Гольденвейзер писал: «Легко представить себе состояние киевлян в эти дни. Пережив затем еще десяток переворотов, эвакуаций, погромов и т. п., киевские жители до сих пор с особым ужасом вспоминают об этих одиннадцати днях бомбардировки. Почти все время население провело в подвалах, в холоде и темноте. Магазины и базары, само собой разумеется, были закрыты; поэтому приходилось питаться случайными остатками и запасами, которых тогда никто еще не считал нужным иметь»⁴.

Н. Д. Полонская-Василенко вспоминала: уже 21 января большевицкие войска захватили левобережье — Дарницу, Мыкильскую Слободку, мосты. С этого же дня продолжался обстрел города. «Пять дней без перерыва, день и ночь, на улицах Киева, в домах, парках и дворах разрывались снаряды большевицких орудий. Сотни невинных жертв косила смерть красного московского палача»⁵.

23—24 января красные оккупанты (2-я революционная армия) ворвались в Печерск и взяли в осаду Лавру. 25 января был убит Киевский митрополит Владимир (Богоявленский). С этого события начинается период небывалых гонений на веру, репрессий и уничтожения духовенства «как класса». 26 января оккупанты полностью овладели Киевом. Начались зверские расправы над населением. Метрические книги киевских храмов свидетельствуют о геноциде. Историк Олена Бетлий установила число жертв красного террора в первые дни оккупации Киева — 1286 человек⁶. Били культурный класс, киевскую интеллигенцию.

Советский командующий Муравьев, «разъезжая на автомобиле, обращался к революционным войскам с горячими призывами: „Будьте беспощадны, главное — будьте беспощадны, никому пощады не давайте!“ Грабежи дошли до невероятных размеров, грабить начали все. И это не только не наказывалось, но Муравьев часто повторял: „Все — ваше, берите все“».

«Муравьевский порядок расстрела был такой. Ведут красногвардейцы 4 или 5 человек (водили разное количество) на открытое место, расстреливают и тут же снимают [с убитых] сапоги, выворачивают карманы. Лежит человек 30 расстрелянных, и все разутые и раздетые. Расстрелы стали переходить в личные интересы: убьет, снимет часы, или вроде того»⁷.

В квартире статского советника Сергея Александровича Базарова вместе с хозяином красные схватили князя Владимира Яшвиля и его зятя Георгия Родзянко и расстреляли в Мариинском парке. Тела Владимира и Георгия родные искали четыре дня… В метрической книге киевской Покровской церкви при военном госпитале находим скорбные строки: «26 января 1918 г. убит, 30 января погребен штабс-капитан Гвардии Преображенского полка Георгий Михайлов Родзянко, 27 лет, убит, погребали протоиерей Исмаил Кавернинский с диаконом Павлом Сабадинским на кладбище Св. Покровского монастыря»⁸. В метрической книге Владимирского собора в Киеве: «26 января 1918 г. умер, 30 января погребен гражданин Владимир Николаевич Яшвиль, 24 года, убит во время Гражданской войны; погребал протоиерей Александр Лобачевский с причтом в Покровском монастыре»⁹.

После этой трагедии Татьяна тяжело заболела, а Наталия Григорьевна поседела за одну ночь и всю оставшуюся жизнь носила траур. После изгнания большевиков из Киева Татьяна занималась переправкой белогвардейцев на Юг, в Добровольческую армию, а затем вместе с матерью присоединилась к Вооруженным Силам Юга России. Татьяна Николаевна и ее мать служили в управлении Красного Креста в Севастополе. Они познакомились с генерал-лейтенантом бароном Петром Николаевичем Врангелем, который высоко ценил их вклад в Белую борьбу и до конца жизни находился с ними в дружеской переписке. В 1920 году английский миноносец эвакуировал княгиню и ее дочь в Константинополь, откуда они перебрались в Грецию, на Антигон.

Княгиня Яшвиль и Seminarium Kondakovianum

Со времен Великой войны княгиня была знакома с президентом Чехословакии Т. Г. Масариком. В 1922 году, узнав о ее бедственном положении, президент лично пригласил ее в качестве гостя Чехословацкой Республики, обеспечив скромной, но покрывающей насущные расходы дотацией. В Праге Наталия Григорьевна близко сошлась с известным русским ученым Никодимом Павловичем Кондаковым, автором фундаментальных трудов по русской иконе и археологии.

«Одной из наиболее значительных среди эмигрантских научных организаций, действовавших в Праге, был Семинарий им. Н. П. Кондакова (Seminarium Kondakovianum), просуществовавший с 1925 по 1951 г. Более того, Семинарий (в дальнейшем Археологический институт им. Н. П. Кондакова) можно назвать виднейшим научным учреждением, созданным русскими эмигрантами в странах рассеяния и прославившим русскую науку за рубежом. Семинарий носил имя Никодима Павловича Кондакова, видного русского ученого-археолога и искусствоведа. В сфере его интересов лежали три основные темы: древнерусское, византийское и восточное искусство. В 1920 году Н. П. Кондаков покинул Россию и первые два года эмиграции провел в Софии, где, к сожалению, предлагаемый им учебный курс по средневековому искусству и культуре Восточной Европы не вызвал большого интереса.

В 1922 году ему удалось переехать в Прагу благодаря своему давнему, еще с 1890-х гг., знакомству с президентом Масариком. Став сверхштатным профессором Карлова университета, Н. П. Кондаков читал курс лекций «О роли восточной Европы, германо-славянских и кочевых народностей в истории образования общеевропейской куль туры» и вел спецкурс по истории народного орнамента по материалам вышивки. Помимо чтения лекций ученый руководил в университете студенческим семинаром и работал над завершением своего фундаментального труда по истории древнерусской иконы. Русский ученый занимал в чехословацком обществе настолько уважаемое положение, что празднование его 80-летия 31 октября 1924 года прошло на государственном уровне. Однако вскоре, 17 февраля 1925 года, Н. П. Кондаков скончался. После его смерти коллеги и ученики, чувствуя свою нравственную ответственность перед учителем, захотели продолжить его дело и придать некий статус их объединению»¹⁰. Так возникло дружески-научное объединение — «Семинарий имени Н. П. Кондакова» (Seminarium Kondakovianum). В состав этого Семинария вошли: М. А. Андреева, Н. М. Беляев, Г. В. Вернадский, А. П. Калитинский, Л. П. Кондарацкая, Д. А. Расовский, В. Н. Лосский, Н. В. Толль, Н. Г. Яшвиль и Т. Н. Родзянко¹¹.

«С момента появления Кондакова в Праге княгиня Яшвиль стала его ближайшим идейным другом, а после смерти академика приложила множество усилий для создания научного центра Seminarium Kondakovianum, который позже вырос в Институт имени Н. П. Кондакова. Наталья Григорьевна была членом правления института, принимала активное участие в научной, издательской и просветительской работе. Основным направлением ее деятельности было изучение иконописи. Вновь проявился художественный талант княгини: она создала цикл иконописных миниатюр к церковным текстам, рисовала обложки для популярных религиозно-исторических книг, издала серию рождественских открыток на иконописные сюжеты»¹². Наталию Григорьевну считают первой в истории женщиной-иконописцем.

Княгиня Яшвиль являлась почетным председателем Семинария и исполняла обязанности казначея, вела его обширную иностранную переписку. «Княгиня прикипела душой к Семинарию и глубоко входила во все его интересы и нужды, — пишет И. П. Медведев. — Семинарий не мог бы, вероятно, превратиться в крупное научное учреждение, если бы не ее исключительная энергия, вера в успех дела, а также умение находить и привлекать нужных людей. Благодаря ее связям чуть ли не со всем миром, значительно расширился круг друзей Семинария и было положено начало его издательской деятельности. Обладая инициативой, предприимчивостью, большим здравым смыслом, деликатностью и подкупающей всех простотой обращения, княгиня оказывала заметное влияние на направления деятельности Семинария. Кондаковцы называли ее своей совестью, особо ее чтили и всегда с ней очень считались, хотя она ничуть не претендовала на какую-либо особую роль в Семинарии. Первые собрания Семинария проходили на квартире Яшвиль и Родзянко, находившейся в подвальчике на Слунной ул., д. 1»¹³.

Сотрудник института Г. А. Острогорский часто выезжал для чтения лекций в другие города и страны, где с успехом продавал художественную продукцию (копии икон, поздравительные открытки и пр.), изготовленную художницами Н. Г. Яшвиль и Т. Н. Родзянко.

Княгиня и в эмиграции продолжала заниматься общественной и благотворительной деятельностью: состояла членом общества «Икона» в Париже, организовала в Праге выставку Ruská ikona, была председателем Общества взаимопомощи русских женщин в Праге, членом Русского Красного Креста, Объединения русских благотворительных обществ и Успенского братства¹⁴.

Татьяна Николаевна стала заведующей эмалевой мастерской имени княгини М. К. Тенишевой при институте. В этой мастерской ею был исполнен большой эмалированный крест для собора св. Вита в Праге, в память тысячелетия св. Вацлава, князя чешского. Этот крест украсил один из алтарей древнего пражского храма¹⁵.

6 ноября 1933 года Татьяна Николаевна скоропостижно скончалась в Праге. Художницу похоронили 8 ноября 1933 года на 19-м участке Ольшанского кладбища, выделенном в 1923 году городскими властями Праги для захоронений православных верующих. 12 июня 1939 года ушла из жизни и княгиня Наталия Григорьевна. Ее похоронили рядом с дочерью 15 июня 1939 года.

На ленте национальных цветов, которой был повит венок, возложенный на могилу княгини 15 июня 1939 года, от имени Объединения русских организаций для социальной помощи, было сказано: «Незабвенной княгине Н. Г. Яшвиль, любовью своей согревавшей сердца страждущих».

ВРЕЗКА

Из книги «Ольшаны — некрополь русской эмиграции» (Прага, «Русская традиция», 2021):

Наталья Григорьевна Яшвиль (1861—1939) была похоронена близ Успенского храма на Ольшанском кладбище (2гор-19-122). Раньше там по соседству (2гор-19-123) упокоились ее дочь Татьяна Николаевна Родзянко-Яшвиль (1892—1933) и золовка Мария Владимировна Яшвиль (1852—1927), но с 1980-х годов это место стало семейной могилой Келчевских, и табличка с именами Родзянко и Яшвиль, долго висевшая на общем деревянном кресте, ныне исчезла. Могила Н. Г. Яшвиль тоже не сохранилась: c 16 августа 2011 года ее место заняла могила бывшего настоятеля храма отца Сильвестра.