— Что для вас значит вручение премии Рудольфа Медека?

— Прежде всего, для меня это было большим сюрпризом. С произведениями Рудольфа Медека я познакомился, изучая чешскую католическую литературу межвоенного периода, а также творчество писателей, интересовавшихся ею. Среди них был и Медек. В конце жизни он возвращался к религиозной теме, полагая, что вера и народ — неотделимые друг от друга понятия. Об этом мы как-то беседовали с его сыном Иваном. Он сказал, что молодые читатели уже не понимают того пафоса, который присутствовал в произведениях его отца, и именно поэтому по-прежнему необходимо поднимать вопрос о том, какие произведения и идеи переживают свое время. Живым, актуальным является и принятие того факта, что чешская история тесно связана со славянским востоком.

— В 1991 году в рамках стипендиальной программы вы жили в Мюнхене, где занимались исследованиями литературы русской эмиграции. Позже у вас вышла книга «Россия за пределами России» (Rusko mimo Rusko, 1993—1994) и антология поэзии русской эмиграции. Чем вас привлекла эта тема?

— С литературой эмиграции меня познакомила моя тогдашняя преподавательница на кафедре русистики Милуше Задражилова. Благодаря ей, человеку, который смог вернуться в университет лишь после падения коммунистического режима, мне открылась совершенно иная Россия. Книга «Россия за пределами России» стала моим первым литературным опытом. Во многом она, конечно, был несовершенна, я представил лишь самую основную информацию по темам, которые ранее замалчивались. Милуше была настолько любезна, что согласилась стать соавтором второго тома, рассказывающего об эмигрантах после 1945 года. Почти всех она знала лично. На примере второго тома ясно видно, кто учитель, а кто ученик.

— Кого из русских писателей-эмигрантов вы переводили на чешский и кто из них был вам ближе всех?

— Самым первым был поэт-символист Вячеслав Иванов. Переводил я его еще будучи студентом. Он меня невероятно поразил своим умением соединять воедино античную мифологию и христианство, а также своей образованностью и интеллигентностью, способностью совмещать свой русский опыт с итальянским. Для антологии «У рек вавилонских» (U řek babylonských, 1996) я переводил Георгия Адамовича, Довида Кнута и Мать Марию, а для журнала Souvislosti — несколько прозаических отрывков, в основном из произведений эмигрантов: Александра Солженицына, Сергия Булгакова и Юрия Терапиано. По сути, все эти переводы просто сопровождали мою исследовательскую работу. Возможно, когда я допишу запланированные и уже начатые книги, я вернусь к переводам. Прежде всего это будет, конечно же, мой Вячеслав Иванов — я чувствую себя его должником...

— В 2015 году вы издали книгу «Сцены из культурной истории русской религиозности» (Obrazy z kulturních dějin ruské religiozity). Что вас подтолкнуло к ее написанию? Оказала ли влияние нынешняя политика России по отношению к Украине?

— Было две причины: одна старая, другая новая. Во-первых, еще в 1990-х гг. я читал лекции по древнерусской литературе и уже давно хотел эти материалы доработать и опубликовать. Второй причиной послужил Майдан и оккупация Крыма. Внезапно все в Чехии начали говорить о России и Украине, но в этих рассуждениях было слишком много клише. Тогда я отложил другие свои проекты и взялся за «Сцены».

— В этой книге вы пытаетесь обратиться к праосновам русского менталитета. Вы выбрали форму «сцен» (или, как вы их называете, «избранных глав»), которые считаете наиболее адекватными для понимания современной действительности. Почему именно такая форма?

— Сегодня, когда существует «Википедия», нет никакого смысла составлять энциклопедию. Но стоит попробовать постичь суть, основополагающие взаимосвязи традиций, тянущихся к нам с незапамятных времен. В русском контексте необходимо показать разнообразие этих традиций: религиозных, национальных, культурных. Есть хороший термин — «histoire croisée», «скрещенная история» — когда пересекаются народы и культуры. В названии моей книги присутствует слово «Россия», но это лишь для того, чтобы людям было понятнее. Речь в ней идет, скорее, обо всем восточнославянском регионе.

— Изменилось ли, по вашему мнению, отношение чехов к русским и украинцам в связи с событиями последних лет? Вам не кажется, что они до известной степени разделили чешское общество?

— Да, мы оказались в состоянии холодной гражданской войны. Я не люблю говорить, что «другая сторона» является пророссийской. Я тоже пророссийский, поскольку я за свободу России. Они прокремлевские, это те люди, которые поверил Путину. Увы, корни чешской демократии оказались не настолько глубокими и крепкими, как мы полагали при Гавеле.

— Начали ли чешские читатели больше интересоваться украинской культурой и литературой?

— Это одна из положительных сторон гражданской войны — чешское общество (по крайней мере, его более образованная часть) открыло для себя Украину. Можно, например, вспомнить «Месяц авторского чтения» в 2015 году. Безусловно, волна увлечения украинской темой была настолько велика, что не могла немного не пойти на спад. Самое главное, чтобы и в будущем удержался постоянный интерес, чтобы украинская культура навсегда стала неотъемлемой частью чешского кругозора и уже никогда больше не воспринималась как что-то региональное и нижестоящее по отношению к великой русской культуре.

— Встречаетесь ли вы с украинскими писателями? Кто сегодня является самым ярким представителем украинской литературы?

— Мне выпал шанс встретиться с Оксаной Забужко, Юрием Андруховичем и Тарасом Прохасько. Все они удивительные люди, каждый по-своему. Я не могу и не хочу создавать никаких рейтингов, поскольку мои знания в этом вопросе очень скромны, тогда как украинская литературная сцена огромна.

— Чем отличается современная российская, украинская и белорусская литературы?

— С моей стороны было бы крайне дерзким формулировать какие-либо общие характеристики. Можно сказать лишь одно: белорусская литература до сих пор борется за то, чтобы ее признали, убедились, что она является полноценной и самодостаточной. Особенно парадоксально в этом отношении выглядит Нобелевская премия по литературе, которую получила Светлана Алексиевич. С одной стороны, это прекрасно: теперь у Белоруссии есть собственный нобелевский лауреат, Алексиевич начали переводить на чешский — и при этом успешно (см. ее победу в анкете газеты Lidové noviny). А с другой — так как речь идет о русскоговорящем авторе, снова включается стереотипное мышление: белорусы — это, собственно, русские.

— В чем разница между молодым поколением украинистов и их предшественниками? Кого бы вы выделили в первую очередь? Можно ли сказать, что в настоящий момент украинский язык популярнее, чем русский?

— Когда я был студентом, украинский считался дополнением к русистике, странноватым и не особо привлекательным. Даже в 1990-е гг. ситуация практически не изменилась. Сейчас все иначе. Тереза Хланьова, Алексей Севрюк, Рита Киндлерова, Мирослав Томек, Мария Ильяшенко, Галина Бабак... Прошу прощения, если я кого-то забыл упомянуть... В одночасье у нас появилась «молодая гвардия» — активные и заинтересованные люди, открывающие нам еще до недавнего времени неизведанный культурный континент, находящийся так близко от чешских границ. Прекрасно и то, что некоторые из них тоже пишут. У Алексея Севрюка сейчас, например, вышла замечательная книга рассказов. Это люди, способные соединять культуры посредством творчества.

— Когда вы в последний раз бывали на Украине? Была ли ваша поездка связана с войной на Востоке Украины? Принимали ли вы участие в кампании против экстремизма и военного конфликта?

— Военные зоны я не посещал, этим занимаются военные репортеры, среди которых и великолепная Петра Прохазкова. Думаю, что свой вклад я смогу внести скорее там, где необходимо понимание культурных традиций. Именно для этих целей мы сняли для «Чешского телевидения» документальный фильм «Украина, не злись» (Ukrajino, nezlob se), который не описывает войну, а составляет карту древней культурной и религиозной истории Украины. В сентябре прошлого года я был в Галиче, преподавал во Львовском университете им. Ивана Франко и в Прикарпатском национальном университете им. Василия Стефаника в Ивано-Франковске, посетил также город Дрогобыч. Позже на основе этих путешествий появился репортаж для газеты Lidové noviny, который я назвал «Галич накануне сезона» (Halič před sezónou). Я уверен, что как у Галича, так и у всей Украины «большой сезон» еще впереди.

— Мы тоже в это верим. Большое вам спасибо за беседу!

ФОТО:

1. Лекция в Ивано-Франковске. Фото Radko Mokryk

2. Демонстрация в годовщину коммунистического путча в Чехословакии. Фото Petr Vydra.

3. Съемки документального телефильма «Украина, не злись» в Черношицах. Среди участников Юрий Андрухович. Фото Eliška Studničková