Открывая мероприятие, директор Славянской библиотеки Лукаш Бабка сказал: «Современный российский режим во главе с Владимиром Путиным дискредитировал значительную часть исторических тем, связанных с Россией, а в сравнении с тем, что сегодня происходит в Украине, они во многом потеряли актуальность для современного общества. Но несмотря на это, остается несколько морально безупречных тем, и одной из них является жизнь и деятельность Андрея Дмитриевича Сахарова и его жены Елены Боннэр».

Председатель общества Gulag.cz и чешского «Мемориала» Штепан Черноушек согласился с тем, что «русские общественно-исторические темы в значительной степени дискредитированы», но, по его мнению, «это еще не значит, что они окончательно потеряли важность». «Мы будем сохранять и поддерживать контакты со своими единомышленникам в России, — заверил Штепан Черноушек. — И, надеюсь, это не последнее мероприятие подобного рода, которое мы здесь проводим».

Борис Беленкин охарактеризовал жанр своего выступления как «заметки на полях книги», не претендующие на полноту, поскольку в одном кратком сообщении невозможно охватить личность такого масштаба, как Андрей Дмитриевич Сахаров. Книга, в которой приведены документы, касающиеся периода с 1968 по 1989 год, представляет собой, по словам Бориса Беленкина, «четырехслойный пирог. Первый слой — аналитические материалы (вступление, статьи, посвященные Пятому управлению КГБ, истории первой публикации части этих документов на английском языке в США и т. п.). Второй слой — собственно документы. Третий слой — предисловие к каждой главе, популярно представляющее как содержательную сторону документов, так и исторический и человеческий фон: что происходило в истории диссидентского движения, в истории инакомыслия в тот хронологический период, которому посвящена глава, и что происходило в это время с Сахаровым и его окружением. Четвертый слой — это комментарии к каждому документу, развернутые и не менее увлекательные, чем, например, вступительная статья».

В состав издания включено 183 документа, опубликованных, в отличие от американского издания, без сокращений. И, по мнению Бориса Беленкина, они характеризуют не столько Андрея Сахарова и Елену Боннэр, сколько тех, кто за ними наблюдал: Сахаров, Боннэр и другие диссиденты отражены в этих документах в искаженном виде, «зато спецслужбы предстают перед нами во весь свой неискаженный рост, гигантский или пигмейский — судить читателю». «Наша книга — это наблюдение за наблюдающими. Вообще те, кто ведет тайное наблюдение, не предполагают, что Клио наблюдает за ними».

Параллели с сегодняшним днем возникают вполне ожидаемо. «Благодаря документам, собранным в этой книге, становится гораздо понятнее президент России Путин, — считает Борис Беленкин. — Его интервью и другого рода публичные выступления — это классический пример так называемых „ активных мероприятий“, которые проводятся против инакомыслящих, против коллективного Запада. Как чекист (не бывший — бывших чекистов не бывает), он отыгрывает свою роль в проекте дезинформации и дискредитации, используя весь набор средств и приемов. В ход идут ложь, клевета, передержки — в дискредитации противника они не брезгуют никакими средствами».

Журналист Ян Урбан рассказал, что имел счастье лично познакомиться с Андреем Сахаровым и Еленой Боннэр на первом Международном независимом семинаре по правам человека, состоявшемся в декабре 1987 года, где он представлял Хартию 77. Летом 1987 года, вспоминает Ян Урбан, чехословацкие органы безопасности начали проявлять особое внимание к не вполне легальной деятельности, которую вела его группа в рамках Хартии, и потому поездка в Москву представлялась хоть и весьма рискованным, но все же выходом из создавшейся ситуации. Поездка была оформлена как индивидуальная экскурсия на художественные выставки, поэтому в Шереметьево его встречала машина от Интуриста. «Но при первой же возможности в центре я нырнул в метро, — рассказывает Ян Урбан. — У меня был всего один контакт — адрес Льва Тимофеева, который был организатором нашего семинара. Я попал в какой-то жуткий микрорайон, бродил там, пока не заметил у одного из подъездов классическую теплушку, какими пользовались для постоянного наблюдения StB и КГБ, и понял, что мне именно туда. Естественно, я был вне себя от страха. Я постучал в дверь, мне открыли — и я попал на советский диссидентский Олимп. Там было человек 12, и среди них настоящие легенды: Лариса Богораз, Лев Тимофеев, о. Глеб Якунин, Звиад Гамсахурдия… Я был единственным представителем соцстран, которому удалось приехать. Дальше все развивалось, как положено: официальный семинар был за полчаса до начала запрещен „по санитарным причинам“, но были подготовлены частные площадки, и мы в течение трех-четырех дней ездили по квартирам — несколько десятков человек с непременным сопровождением агентов КГБ. А в предпоследний день моего пребывания в Москве я получил приглашение посетить квартиру Андрея Сахарова и Елены Боннэр. Так что существенную часть ночи накануне отъезда я провел на их кухне. Это была одна из самых важных бесед в моей жизни, отчасти и потому, что меня не покидало ощущение, что подобные встречи случаются лишь раз в жизни, а я, скорее всего, вскоре окажусь в тюрьме, и нет никакой необходимости притворяться, можно разговаривать совершенно открыто. На меня произвело огромное впечатление присущее этим людям достоинство и чувство ответственности — именно так я представляю себе гражданина».

Эта встреча действительно сыграла огромную роль в судьбе Яна Урбана, потому что буквально на следующий день после нее в одном из интервью Андрей Сахаров сказал, что намерен внимательно следить за тем, как чехословацкие власти будут обращаться с подписантом Хартии 77 Яном Урбаном. «Я думаю, что этим он спас мою шею, — признается Ян Урбан. — Спустя несколько месяцев допрашивавший меня офицер, выйдя из себя, начал стучать кулаком по столу и кричать: „Где бы ты был, если б у тебя не было этого твоего Сахарова!“ Но у меня он был. И я уже не мог просто бесследно исчезнуть. Спасибо, Андрей Дмитриевич и пани Елена, вы сделали это». В заключение Ян Урбан отметил: «Людей, подобных Сахарову, сегодня очень не хватает не только в России, но и у нас, и во всем этом обезумевшем мире, забывшем о правах человека».

Татьяна Янкелевич начала свое выступление со слов Андрея Дмитриевича Сахарова о Хартии 77: «Я считаю Хартию-77 историческим документом, представляющим собой новый важный шаг в борьбе за права человека не только в ЧССР, но во всех коммунистических странах. Очень важно, что Хартия опирается на важнейшие международные документы — Всеобщую декларацию прав человека, Пакты о правах, имеющие силу закона, Хельсинкский Акт — и констатирует их несоответствие реальному положению. Весь дух этого документа, его сдержанный пафос и сила вызывают у меня глубокую симпатию. Этот документ подписан 300 гражданами ЧССР и несомненно одобряется очень многими во всей стране, именно это вызвало ярость властей и фальшивые инсценировки народного осуждения. Реакция советской прессы на Хартию очень показательна. Это угроза не только чехословацким, но одновременно и советским диссидентам. Но при этом (как всегда) сама Хартия не опубликована и даже не процитирована, что свидетельствует о неспособности официальной пропаганды вести честную, открытую идейную борьбу на сколько-нибудь равных условиях. Весь дух этого документа, несомненно, очень близок советским диссидентам. В частности, я, если Хартия дает это право гражданам других стран, прошу данное заявление считать подписью под Хартией меня и моей жены Елены Боннэр».

Именно о неспособности официальной пропаганды вести честную и открытую борьбу, по мнению Татьяны Янкелевич, и говорится в представляемой книге. Она рассказала об истории публикации в США в 2006 году части документов, вошедших в это новое издание. Интересный факт: некоторые из них были переданы в Сахаровский архив главой российской федеральной контрразведки Сергеем Степашиным в 1994 году на научно-практической конференции, которую организовал и спонсировал президентский архив Бориса Ельцина. А в целом материалы КГБ по делу Андрея Сахарова и Елены Боннэр составляли 583 тома. Все эти документы, считает Татьяна Янкелевич, доказывают, что сотрудники органов просто неспособны были понять суть диссидентского движения: «КГБ смотрел на мир через искаженную призму идеологии, паранойи и антисемитизма». И самая большая ценность представленного архива, по ее словам, состоит в том, что он «говорит не только о прошлом, но и о будущем, то есть о нашем настоящем». «В отличие от вашей страны, Чехии, и других государств Центральной и Восточной Европы, сотрудники КГБ в России не подверглись процедуре люстрации, все осталось на своих местах, и в результате произошло возвращение к тоталитаризму под руководством сотрудника КГБ».

Эту мысль продолжил Борис Беленкин, отвечая по окончании презентации на вопрос РС о том, кому и зачем сегодня нужна подобная книга: «Эта книга важна потому, что, вернувшись на круги своя, в России снова спецслужбы играют очень важную роль, они определяют и осуществляют репрессивную политику и внутри страны, и за ее пределами. Но их власть не вечна, даже если они сами этого не понимают».