Рабы и свободы Что отмечали в качестве юбилеев русские эмигранты в 1920—30-е годы? Судя по архивам пражской Славянской библиотеки, самыми массовыми и эмоциональными были круглые даты рождения и смерти поэтов: Пушкина, Лермонтова, Шевченко. Духовная жизнь была немыслима без поэтического слога, декламировали, переписывали стихи в альбом, изъяснялись цитатами. Военная эмиграция отмечала юбилеи последнего Государя Императора и Дома Романовых, проводила юбилейные панихиды по белым генералам. Студенчество и профессура каждый год отмечали юбилеи со дня основания Московского университета.
Борис Немцов - убийство на фоне Кремля Четыре прицельных выстрела — это почерк убийства. Четыре раза палит не псих, сумасшедший, выскочка с истрепанными нервишками, четыре тщательных выстрела — это работа, исключающая случайность, с двойной гарантией смерти. Как будто убивали четырех Немцовых в четырех измерениях — стерильно, не оставляя ни одного жизненно важного органа без пули: голова, сердце, печень, желудок. Страшно. Страшно думать, в чьи руки за этот год путинский режим вложил оружие. За что в течение последнего года убивали русские? С каким патриотизмом убивали русские!
Оазисы Красной пустыни Если таковой считать пространство, покрытое знаменами с изображением серпов и лимонок, красные галстуки, повязанные Зюгановым, и колышущиеся над фантасмагорической красной субстанцией портреты уже теперь и Берии… то маленькими островками надежды можно считать Санкт-Петербургский антивоенный демократический марш с российской и украинской символикой, плакатами «За дружбу с Украиной и евроинтеграцию России», «Мир, труд, МАЙдан», а также аполитичный GEEK PICNIC в Питере на Елагином острове — съезд молодых интеллектуалов-изобретателей и дизайнеров, не пьющих пива, даже бесплатного…
Будет все, мой мальчик маленький, будет даже русский бал… Какой именно будет бал — менялось в тему разговора: детский или русский, главное, что продолжало любое обещание «будет все». Фраза в доме Рафальских поселилась в отрыве от сюжета, ее любила повторять Мария Дмитриевна. А в оригинале стихотворения Веры Моисеевны Шпенцер (Инбер) был все-таки снежный бал. О чем она мечтала в 1914 году, когда писала эти строки в Париже, потеряло всякий смысл — когда она вернулась в Москву после революции, балов уже не было. В 1920—30-х годах русские балы возобновились в Париже и Праге, и даже детские балы.
УХОД ЗА ЗАХОРОНЕНИЯМИ Вспоминают всех ушедших в Чехии по традиции 2 ноября, когда римско-католическая и чехословацкая гуситская церковь молятся за души усопших. День в народе называется Душечки, т. е. «Все души» (Dušičky — lat. In commemoratione omnium fidelium defunctorum), и его приметой становится массовое посещение кладбищ. На Ольшанах было также многолюдно и возблагодарено щедрым солнцем осени, которая не спешила в этом году стать поздней.На русских участках в заботе о могилах, находящихся на попечении «Русской традиции», трудилась небольшая бригада — те, кому удалось выкроить время для благотворительности.
ВЕСЕЛЫЙ МАСКАРАД Маскарадные костюмы уже готовы. Анна Васильевна сшила Ляле и Бобе Скороходову из простынь костюмы Пьеро и Коломбины с черными бархатными помпонами. Мой костюм рыбачки тоже уже готов, сетка, которая должна спадать с плеча, тоже уже готова. Ольга Владимировна подбирает мои волосы в настоящую дамскую прическу. Лампы в моей комнате зажжены все, но и этого мало, на туалетном столике в позолоченном канделябре горят свечи. Хаос в комнате, как после взрыва, невероятный, но до порядка ли сегодня? Весь дом перевернут вверх ногами, беготня, суета и кто-то грохочет по лестнице, кто-то торопит спускаться вниз и спрашивает, готова ли я наконец и чтобы долго не возилась.
АЧИНСК Не успели отъехать от станции, как услышали оглушительный взрыв. Вся станция была взорвана большевикам и утонула в клубах черного дыма. Еще минуту лишнюю задержись мы, и, во всяком случае, наш поезд не уцелел бы. В Нижнем Удинске мы долго не задержались, на станции Инокеньтевской под Иркутском застряли на несколько дней. Ангара река быстрая, бурная, скачет по скалам, куда-то торопится, захлебывается пеной, сердитая река, знает, что если на миг остановится, ледяные объятия ее схватят, на долгие месяцы сожмут в свои оковы, но из них ей удается вырваться, она бьется под слоем льда и вновь вырывается и несется дальше, сердито клокоча, как разъяренная тигрица.
В конце 2014 года в московском издательстве «Водолей» вышел двухтомник пражского поэта и библиографа Сергея Магида.
ОТЪЕЗД НА ФРОНТ На станции суета и хаотично, как всегда, когда на фронт отправляется не один полк, а сразу несколько. Грузятся лошади и фураж, клочья сена валяются на земле. Пахнет лошадиным потом, кожей и еще чем-то специфически армейским. Всеми такими запахами проникнут воздух, когда проходит погрузка бесконечно длинного эшелона. Николай Васильевич добровольно покидает штаб Правителя, считая, что его долг — быть с любимым полком на фронте.
Какое оживление на вокзале! Какое количество всевозможных поездов! Здесь и союзники: чешские и японские, и польский легион, который отважно дрался одним из последних, пробиваясь на Восток. Мы выскакиваем из теплушки и оглядываемся по сторонам, в руках у нас по чемодану. Губерт Иванович и Василий Васильевич тащат по два. На перроне мы наконец-то увидели маму вместе с оживленным майором Кошеком. Жабички, девочки! восклицает Иосиф Ярославович, протягивая нам руки. Как вы, должно быть, намучились! Ну, идем, идем скорее!
(25 декабря 1944, Прага — июнь 2015, Прага) Владимир Хильченко — просто легенда В июне скончался Владимир Хильченко — путешественник, любитель экзотики, автор туристических очерков на портале turistika.cz, статей о русском балете в газете Lidové noviny — о приме-балерине пражского Национального театра Елизавете Никольской «Русская танцовщица, которая прославила чешский балет» (Ruská tanečnice, která proslavila český balet) — и ряда статей о выдающихся деятелях культуры в «Русском слове»: о Вацлаве Нижинском, Сергее Дягилеве, Александре и Клотильде Сахаровых, Владимире Маяковском и Лидии Сейфулиной.
