БЕЙТЕ В БАРАБАНЫ Мы много говорим о том, что в России нет гражданского общества. А в Чехии оно есть. Может быть, нам надо больше рассказывать о самых простых вещах — чему чехи предпочитают амбиции, на что тратят свое драгоценное время. Попытаюсь сравнить более понятную мне сферу — общественные инициативы — то, ради чего люди объединяются в некарьерное время. И тут происходили и продолжают происходить настоящие открытия. Добровольцы организация POST BELLUM («После войны») вот уже десяток лет записывают воспоминания ветеранов Второй мировой войны, политических заключенных, жертв коллективизации и многих других, часто забытых, но еще живых свидетелей. В их архиве рассказы более чем двух тысяч человек. В СМИ эти материалы выходят в виде проекта Příběhy 20. Století («Истории ХХ века»).
Когда речь заходит о военном и военно-техническом сотрудничестве СССР и Германии, на ум прежде всего приходят события 1939—41 годов. Действительно, после подписания печально известного пакта Молотова-Риббентропа контакты между военными двух родственных режимов приобрели широкий размах и — внешне — дружественный характер. В СССР и сегодня в России много писали и до сих пор пишут о том, как германская и советская армии совместно громили польские вооруженные силы, о том, как скрупулезно сталинский режим выполнял свои обязательства, вплоть до 22 июня 1941 года поставляя Германии нефть, стратегическое сырье и зерно, и как германские «партнеры» затягивали отправку в СССР самой современной военной техники, в которой были остро заинтересованы советские предприятия и особенно конструкторские бюро.
Я нашел когда-то в Ольге все то, что мне было нужно: духовный ответ на мою растерянность, трезвого корректора моих безумных идей, домашнюю опору моих общественных авантюр. Вацлав Гавел «Она была личностью. Никогда не рисовалась, для нее не имело значения, как она выглядит в глазах других.
И. И. ЛАПШИН И К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ: О ПРОБЛЕМЕ ПЕРЕВОПЛОЩАЕМОСТИ. Исследуя проблему перевоплощаемости в художественном творчестве, И. И. Лапшин обратился к работам К. С. Станиславского. Знакомство Лапшина со Станиславским состоялось в апреле 1912 года во время гастролей МХТ в Петербурге, как раз в момент работы И. И. Лапшина над этой темой. Они встретились в доме приват-доцента А. Е. Преснякова, коллеги И. И. Лапшина по университету, организовавшего кружок поклонников МХТ. Свое впечатление от их первой встречи Лапшин описал в одном из писем Н. И. Забеле-Врубель: «Очарователен сам Станиславский, свидетельствующий удивительное благородство и простоту обращения с неопытным умом.
В центре города, по обе стороны шумной Рессловой улицы, стоят два храма: старинный, первоначально романский, а позже готический храм св. Вацлава (kostel sv. Václava na Zderaze) и кафедральный собор в стиле барокко, посвященный памяти святых солунских братьев Кирилла и Мефодия (chrám svatých Cyrila a Metoděje), который принадлежит Православной церкви Чешских земель и Словакии. Ресслова улица славится своими постоянными пробками, так как является продолжением Йечной улицы, спускающейся с вершины квартала Винограды на берег Влтавы и к мосту на противоположную, Смиховскую сторону. Название улицы Ресслова посвящено Йозефу Ресселу (Josef Ludvík František Ressel, 1793—1857) чешскому изобретателю гребного винта для кораблей.
ГРОМАДНЫЙ ЗВЕРЬ Сто лет тому назад, кровавым летом 1915 года, русские солдаты и офицеры напоминали горстку храбрецов, отчаянно сражавшихся коротенькими мечами против огнедышащего дракона. Казалось, что по мере движения это чудовище испепеляет все вокруг — и сопротивляться ему не только выше солдатских, но и человеческих сил. Герой Великой войны и талантливый ученый генерал-лейтенант Николай Головин писал об этом так: «Как громадный зверь, немецкая армия подползала своими передовыми частями к нашим окопам, но лишь настолько, чтобы приковать к себе наше внимание и в то же время быть готовою немедленно же после очищения окопов занять их.
Действительный тайный советник граф Сергей Юльевич Витте оставил пост председателя Совета министров 23 апреля 1906 года, подав прошение об отставке императору Николаю II. В том же апреле император высочайшим указом наградил отставного сановника одним из высших орденов — орденом Александра Невского с алмазными знаками. Современники восприняли уход Витте по-разному, но отнюдь не драматически. Мало кто понял, что от руля управления страной отошел ее действительный штурман, человек, мышление которого было не просто современным, но исключительно государственным.
ЧЕХОСЛОВАЦКИЙ КОРПУС ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ СТАЛ АРМИЕЙ РЕСПУБЛИКИ ЧЕХОСЛОВАКИЯ В РОССИИ И УШЕЛ С ФРОНТА ОТНОШЕНИЯ С АДМИРАЛОМ Вице-адмирал А. В. Колчак после отзыва с английской службы в Азии стал членом правления Восточно-Китайской железной дороги в Харбине. Приехав во Владивосток 20 сентября 1918 года, он узнал о создании на Урале и в западной Сибири Директории. Это событие его заинтересовало. В октябре в Омске Колчак познакомился с видными персонами этого региона: «главным военным чехом» Р. Гайдой, премьером Временного Сибирского правительства П. В. Вологодским и с командующим войсками Директории генералом В. Г. Болдыревым.
В детстве мне твердили, что о погоде говорят только люди, которым нечего больше сказать. Исключение делалось для англичан, просто потому что у них такая привычка: говорить о дождях. В Питере тоже все время шел дождь, но я старалась его не замечать. Позднее я узнала, что о погоде любят поговорить и итальянцы, да и другие народы, а когда температура стала скакать вверх и вниз, как молодая козочка, заговорили о погоде все и везде.
Как встречает свое восьмидесятилетие обычный человек? Конечно же, в кругу семьи и друзей. Именно так встретил свое восьмидесятилетие «Отец русского футуризма» Давид Давидович Бурлюк. С одним маленьким «но» — он встретил его за шесть с половиной тысяч километров от дома, в Праге, совершив перед тем кругосветное путешествие. Ничто не могло стать преградой для заядлого путешественника Бурлюка — ни возраст, ни отсутствие денег. Деньги, в конце концов, появлялись, как при первой поездке в СССР в 1956 году, когда Бурлюку неожиданно помог Союз писателей. А уж возраст точно не являлся помехой для человека, который в восемьдесят три года поехал из Нью-Йорка в Лондон — открыть свою персональную выставку.
