По словам Валерия Марченко, в 1980—1990-е гг. он выступал с концертами в России, где исполнял свои песни на русском языке, и зрители часто сетовали, что украинских песен в программе было мало. Но 7 августа, как и было обещано, звучали почти только украинские песни. Артист взял на себя роль конферансье, поясняя русскоязычным зрителям содержание текста и переводя отдельные слова.
Валерий Марченко отправился с концертами в Чехию и Германию с целью сбора средств для организации Центр волонтерства та захисту, оказывающей гуманитарную помощь гражданским службам и отдельным людям по всей Украине, подвергшейся варварскому нападению путинской России. В центре волонтерства работает несколько тысяч человек. Если, например, необходима каталка для скорой помощи, объясняет Валерий Марченко, выписывать ее через государственные службы — значит, терять время: ждать ее получения придется недели. А волонтеры покупают ее по своим каналам (для этого и предназначен денежный фонд), и через два дня каталка уже на месте. Или, например, бульдозеры, расчищающие завалы после российских бомбежек жилых кварталов. «Да, поставили нам технику, но она же тоже ломается. А запчасти к немецкому бульдозеру будут идти два месяца, — говорит Валерий Марченко. — А они звонят в Германию, и на следующий день эти детали в Украине, а еще на следующий день бульдозер снова работает. Вы представляете, сколько нужно элементарных дисков для „болгарки“, чтобы разрезать всю арматуру панельного дома, который сложился после бомбежки? Да их тысячу штук нужно на один дом!» Валерий считает, что гражданские службы, восстанавливающие разрушенную инфраструктуру, и помогающие им волонтеры «ничем не отличаются от тех, кто на передовой: они тоже под обстрелом делают свое дело. Они тоже герои».
Концерт в Доме национальных меньшинств назывался «Жажда любви». «Каждого из нас мучит не только совесть, но и жажда любви, — убежден Валерий Марченко, — ее нельзя утолить. Она глубокая, черная, как ночное небо, как сам космос. Именно она толкает волонтеров оставлять свои дома, свои семьи, своих близких, свою работу, свой бизнес, садиться на свои машины и ехать туда, на передовую, рискуя жизнью. И возвращаются они на этих машинах, изрешеченных пулями. Они едут туда, чтобы успеть доставить все необходимое, чтоб хоть кого-то спасти, дав то, что ему нужно. Они не думают, что их тоже могут убить. Эта жажда любви толкает на дела милосердия. Кажется, что у этих волонтеров два сердца — настолько легко они свое сердце отдают другим. Нет, сердце у всех одно. И слава Богу, когда в этом сердце живет жажда любви. Только она и делает нас людьми».
Говоря об идущей войне, Валерий Марченко не раз повторял: «У нас нет выбора. Мы как стояли насмерть, так и будем стоять. Мы на своей земле». О том, чем стала эта война для украинцев, Валерий рассказывал с такой неподдельной болью, что невозможно было не проникнуться тем же чувством. «У нас, когда хоронят, несут бойца в далекое село, и из окрестных сел люди (инвалиды на костылях, старики с палочками, с грудными детьми женщины) идут на эту дорогу, встают на колени на обочине. И этот тоннель между людьми, стоящими на коленях, может продолжаться десять километров. И бойцы, которые никогда не плакали, мужики, закаленные в боях, за слезами дороги не видят. На кладбище по семь священников из окрестных сел сходится. Его именем называют школы, улицы, площади, потому что он герой. Мы хороним защитников Отечества. Мы на своей земле».
«А там, в России, — продолжил он — может, вообще ночью захоронят и не скажут, где могила. Может, потому что они войной не называют то, что у нас происходит. Там можно в тюрьму загреметь за то, что назвал войну войной. Хотя, в общем-то, это не война. У войны все-таки есть какие-то правила, какие-то законы. У уголовников и то есть понятия, которые они чтут. А здесь ничего нет. Это спецоперация — столько убитых детей? Давайте назовем Вифлеемской спецоперацией то, что сделал Ирод. Столько измученных, изнасилованных женщин всех возрастов, от маленьких девочек до старух… Когда ракетами, танками, артиллерией по детским садам, по школам, по музеям, по переполненным залам — это денацификация называется? А по жилым домам в четыре часа ночи, когда люди вынуждены хватать детей, а дети эти перепуганные даже кричать не могут, у них глаза открыты широко, а ручками игрушку к груди прижимают, с которой спали, — они ее тоже спасают».
Обо всем этом Валерий Марченко знает не понаслышке, все это происходит с ним самим, с его друзьями, близкими: «У меня одноклассница из Сум убегала вместе с внуками: машину в поле бросила (ее потом вдребезги посекло осколками), схватила внуков в охапку и побежала к ближайшему хутору, оттуда ее волонтеры забрали. Когда они к нам приехали, она на десять лет старше своей матери выглядела. Это спецоперация?.. Да не дай Бог никому пережить такую спецоперацию. Это не война, это целенаправленное убийство без всякой причины, варварство, дикость, геноцид. Это миллионы поломанных судеб, это тысячи погибших. Ради чего?» И этот вопрос вслед за Валерием Марченко мысленно повторяли все присутствующие.
Зал в ДНМ невелик, но все кресла были заняты пришедшими отдать долг героям, защищающим свой общий дом, послушать украинские песни, и никто не обманулся в своих ожиданиях. Валерий Марченко был открыт для зрителей, предельно искренен в общении с залом, да и песни звучали замечательные. А зрители награждали исполнителя дружными аплодисментами.