Во-первых, вспомним, что через неделю после ввода войск в Украину в России приняли закон о наказаниях за распространение недостоверных сведений о действиях российских военных, и за те сведения, которые российские власти сочтут недостоверными, можно получить до 15 лет колонии.

Во-вторых, больших независимых СМИ в России, которые не были бы заблокированы или не закрылись бы сами со словами «говорить правду нам не дают, а врать мы не хотим», не осталось. Это значит, что альтернативные источники информации есть теперь только у тех, кто умеет пользоваться VPN.

В-третьих, в России с начала войны насчитывается уже 993 административных дела по статье о дискредитации вооруженных сил; возбудили по меньшей мере 26 уголовных дел (данные правозащитного портала «ОВД-инфо») о «военных фейках», под которыми понимается любая информация о войне, отличная от официальных сообщений российских ведомств. ОВД-инфо приводит неокончательные цифры — точное количество узнать невозможно, так как МВД и суды не всегда отчитываются о новых делах и не все пострадавшие обращаются за помощью к правозащитникам. Все эти дела — против граждан, которые выходили на протесты, против активистов, которые организовывали антивоенные акции, против журналистов, которые освещали события, связанные с вторжением России в Украину. За несколько дней до того, как начал готовиться к печати этот текст, задержали издателя алтайской газеты «Листок» Сергея Михайлова и редактора интернет-издания «Новый фокус». Еще днем ранее уголовное дело — на этот раз о вандализме — возбудили против режиссера-документалиста Сергея Ерженкова: в начале марта он вместе со своим другом написал краской «Путин, уходи» на памятнике Владимиру Ленину в городе Касимов Рязанской области.

С Сергеем Михайловым за несколько дней до задержания я договаривалась об интервью. В полдень 14 апреля он уже не ответил на мое сообщение, к вечеру стало известно, что в ближайшее время и не ответит — он в СИЗО.

А теперь просто представьте, что вы живете в стране, в которой люди попадают в тюрьму за высказывание своего мнения и правдивое освещение событий. На улице к вам подходит незнакомый человек или кто-то неизвестный звонит вам на мобильный и спрашивает: «Поддерживаете ли вы проведение спецоперации в Украине?» Спрашивающий не поясняет, что за спецоперация — по выводу войск или по вводу, например; вы не можете быть уверены, что ваш ответ никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь, потому что вы уже знаете случаи, когда в небольших региональных городах соседи и даже родственники доносили друг на друга в полицию из-за различий в политической позиции; вы еще помните рассказы родителей, как в особенно темные годы Советского Союза безопаснее было не высказывать своего мнения и жить, придерживаясь принципа «За меня все решит партия, от меня ничего не зависит, какой смысл спорить и бороться? Я здесь просто пассажир».

Представьте, что вы в России записываете простой журналистский уличный опрос об отношении россиян к войне, но почти все респонденты отвечать отказываются и убегают, прикрывшись то ли от дождя, то ли от вас капюшоном. Респонденту неважно, социолог ли ты, работающий на государство, или журналист, работающий независимо. Респондент видит в своем ответе опасность, поэтому или отказывается отвечать, или, отвечая, занимает позицию, наиболее распространенную, а именно — тиражируемую по телевизору. Это значит, что в ближайшее время никаких сколько-нибудь правдивых статистических данных мы не узнаем, и верить публикуемым результатам опросов не стоит. Спрашивать сегодня россиянина, находящегося в России, о его отношении к вторжению в Украину фактически равносильно тому, что спрашивать заключенного, есть ли у него жалобы на колонию. Обе системы коррумпированы, и человек не ответит честно: во-первых, он знает, что не получит защиты, если она ему потребуется. Во-вторых, потому что, не получив помощи, даже сбежать он, вероятно, никуда не сможет. По последним данным, действующий загранпаспорт есть не более чем у 30 % россиян. Вот и спросите у заложника, симпатичен ли ему террорист. Есть большие сомнения, что вы получите честный ответ.

Государственный аппарат в России устроен таким образом, что большая часть решений относительно жизни общества и каждого человека в отдельности делегирована этому самому аппарату. Он при этом, очевидно, считает излишней мнительностью любой общественный контроль за своей работой. Люди же, большая часть которых не имеет ни возможности уехать за границу, ни отложенных денег «на черный день», заняты тем, чтобы дожить до следующей зарплаты, и в «дела государства» не вникают. Более того, многие и не догадываются о том, что «дела государства» — это непосредственно их дела. Не догадываются, потому что государство уже 20 лет говорит им: «Не ваше дело. Мы все за вас решим».

И решает. Решает, чьи сыновья сгинут в очередной преступной войне — погибших российских военных на территории Украины уже тысячи, но официальной статистики российские ведомства не дают и сегодня, спустя полтора месяца с ее начала; решает, чьи украинские родственники будут гибнуть в этой войне; решает, что налоги граждан будут распределяться не на развитие науки и медицины, а на наращивание «военной мощи». Но даже с ней, кстати, как показал этот месяц, у России большие проблемы: «великая держава», которая 20 лет щеголяла своей военной мощью, так и не смогла занять ни одного крупного города в Украине, площадь которой в разы меньше российской. Удивительно, кстати, что ура-патриоты до сих пор не задались вопросом: «Как же так? А где же это самое величие?» А нигде, нет его.

Величие государства — в сознательном народе, который контролирует деятельность власти. Народ этот в здоровом государстве находится под защитой полиции и армии. В России этой модели нет и близко. Народ в России, кстати, вполне сознательный — и те, кто поддерживает действия российской армии, и, естественно, те, кто протестует против войны всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Разница между двумя этими группами только в одном. Первая глубоко обманута, но абсолютно уверена, что болеет за правое дело и справедливость, не осознавая, впрочем, в чем эта справедливость: «Мы против войны, но вдруг на нас бы напали! В этом случае бить надо первым», — говорят люди в твердой памяти и затуманенном рассудке. Вторая группа намного меньше. И, без сомнения, каждый из протестующих готов отдать свою жизнь за то, чтобы ему показали, где та кнопка, которая может немедленно остановить войну. Проблема лишь в том, что человеческая жизнь в России давно не высшая ценность, и никто и не посмотрит на жертву этих людей.

Это значит, что будущее России сегодня опасно зависит от череды случайностей, ни одну из которых нельзя предсказать. Будущее Украины же предопределено ее народом — Украина будет великой. И чтобы говорить об этом, не нужно проводить никаких опросов.