— Михаил, чем вызвано появление статей о Праге в итальянском академическом журнале?

— Давайте сначала немного о самом журнале. Ему десять лет, издается он при Миланском государственном университете, освещает вопросы теории литературы, выходит два раза в год. Энтимема — филологический термин: сокращенное умозаключение, где в явной форме не выражена посылка или заключение, однако пропущенный элемент подразумевается. Естественно, что более всего в журнале собственно итальянских материалов, но он открыт мировой культуре, в том числе великой русской литературе и русскому литературоведению. Главный редактор журнала Стефания Сини — признанный специалист и автор многих публикаций о Михаиле Бахтине и русском формализме, отсюда определенная русофилия. Я давно сотрудничаю с этим журналом, пишу рецензии. В 2015 году, к 25-летию официальной отмены цензуры в России, мне предложили подготовить большой раздел о самиздате. Что касается пражских статей в №№ 19—20, то, по сути дела, это публикация материалов конференции, прошедшей в феврале прошлого года в Университете Восточного Пьемонта, в городе Верчелли.

— Расскажите, пожалуйста, о конференции.

— Ее провел филфак этого молодого, но деятельного университета. Полное название конференции: «Прага — перекресток славянской, немецкой, еврейской культур». Были поставлены и хронологические рамки — с 1918 по 1939 год, то есть с момента возникновения независимой Чехословакии и до агрессии нацистской Германии. Инициаторами научной встречи выступили два сотрудника университета: Гвидо Массино и уже упомянутая Стефания Сини.

Прага давно очаровала итальянцев, это народ чувствительный к красоте, традиции, стилю, и на берегах Влтавы они находят многое для справедливых восторгов. Пражане всегда замечают группы итальянских туристов, они как-то выделяются из общей массы, вероятно, своим характерным стилем. Но Прага — это не только туризм. Итальянская филология давно и серьезно разрабатывает пражский дискурс.

Один из патриархов итальянской славистики, Этторе Ло Гатто, женатый, кстати, на русской эмигрантке, в 1930-е гг. работал в Праге в Институте итальянской культуры и одним из первых на серьезном научном уровне ознакомил итальянцев с чешской литературой. Его ученик Анджело Мария Рипеллино, тонкий эссеист и глубокий ученый, унаследовал его любовь к Праге и создал прекрасную книгу Praga magica. Она вышла в 1973 году и недавно переведена на русский под названием «Магическая Прага». О чешской столице писали лучшие итальянские литераторы Умберто Эко и Клаудио Магрис. А для литературоведов из университета Восточного Пьемонта Прага оказалась привлекательна творчеством Франца Кафки и Пражской школой — вокруг этих тем были построены основные доклады.

— В чем заключалось ваше участие в конференции?

— Мне, конечно, было лестно участвовать в этой академической встрече. Прагу я хорошо знаю, часто приезжаю сюда на Радио «Свобода», с которым сотрудничаю уже почти двадцать лет. В школе, кстати, у меня было прозвище «чешский ревизионист»: в 1968 году, в возрасте 12-ти лет, я провел политинформацию, в которой прозвучали нотки сочувствия к Пражской весне — это было влияние отца, который ежедневно слушал «Свободу». Сейчас я занимаюсь русско-итальянскими связями, и к моменту подготовки конференции у меня на столе лежали материалы по писателю Илье Сургучеву, его очерки об Италии. Сургучев провел первые годы эмиграции именно в Праге, став одним из основателей Русского драматического театра. Кроме того, я посчитал возможным рассказать в общих чертах о русской послереволюционной эмиграции в Чехословакии, об акции Масарика, о мечтаниях славянского братства.

— Расскажите, пожалуйста, немного подробнее о конференции.

— Благодаря профессиональным интересам устроителей конференции на ней образовалось две секции. В центре первой стояла фигура Франца Кафки. Понятно, что о нем сказано уже очень много, но постоянно находятся новые, неизвестные сюжеты. Кафка сам по себе «перекресток»: будучи евреем, писал на немецком, хорошо знал чешскую культуру. Внимание исследователей было обращено, согласно хронологическим рамкам, уже на последние годы жизни писателя, когда после распада Австро-Венгерской империи вокруг него исчезал привычный мир. Профессор Энтони Норти сосредоточился именно на этом аспекте — трансформации германо-австрийских элементов пражской культуры. К началу 1920-х гг. относится зарождение интереса Кафки к палестинской проблеме и сионистскому движению, его встречи с раввином Якобом Рабиновичем. Об этом рассказал Гвидо Массино. Доклад исследовательницы Клаудиа Сонино касался его знакомства и переписки с переводчицей и писательницей Миленой Есенской. Есенская первой перевела Кафку на чешский язык, между ними вспыхнул краткий роман. Во время Второй мировой войны она участвовала в подпольном движении и погибла в концлагере.

Впрочем, не все вращалось вокруг Кафки: Риккардо Морелло посвятил свое исследование Ярославу Гашеку. Надо заметить, что этот чешский писатель в Италии известен мало, в отличие от России, где он стал родным.

Вторая секция — о Пражской лингвистической школе, одним из протагонистов которой был знаменитый российский филолог Роман Якобсон, живший в 1920—1930-х гг. в Праге. О нем, о его коллегах, о самой школе были представлены доклады Стефании Сини (Милан), Ильи Калинина (Петербург) и Ондржея Сладека (Брно).

— Большое спасибо за интересный рассказ.