Недавно, случайно проезжая через деревеньку Каменна в районе города Пржибрам, я заметила руины, в которых угадывались жилые и хозяйственные постройки. Погода стояла солнечная, свет, как это бывает весной, был белый, очень яркий, и развалины, окруженные вековыми деревьями, смотрелись чрезвычайно живописно. Среди деревьев елозил небольшой трактор, часть стволов спилили, в парке явно делали расчистку. Меня очень впечатлили эти старые стены и парк, и я решила что-нибудь узнать об этих местах.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
Валерий Брюсов
Слово коричневый в русском языке нейтральное. Первоначально оно означало «цвет корицы» (коричный). На чешский коричневый переводится как hnědý. В русском тоже есть слово гнедой, но оно служит исключительно для характеристики масти лошадей: гнедая кобыла, гнедой жеребец, но не «гнедой медведь». Многие синонимы из этого ряда закрепились в русском языке за определенными существительными, что создает трудности при изучении языка иностранцами, но позволяет передавать нюансы значений, которые нельзя донести средствами чешского языка.
Зеленый — это цвет надежды, символ вечной жизни, возрождения, блаженства в райском саду. Однако это и знак зависти, тоски, бренности, разложения, гниения.
Продолжим начатый в прошлом году разговор о словах и выражениях, связанных с цветовой гаммой, и обратимся на этот раз к желтому (по-чешски žlutý).
Время предрождественских приготовлений, называемое Адвент (от лат. аdventus — приход), традиционно отводится для уборки и украшения дома, посещения концертов, покупки подарков и, что очень важно для многих, изготовления разных видов кондитерских изделий, которые в Чешских землях называются vánoční cukroví. На русский язык, за неимением подобной традиции, это словосочетание приходится переводить как рождественское печенье.
Не знаю, как вам, а мне очень нравится слово «голубой». Оно часто встречается в поэтических текстах: «Белеет парус одинокий / В тумане моря голубом…» (М. Ю. Лермонтов), «Манит в чудную даль голубая равнина…» (П. А. Вяземский), «Небо бледно-голубое / Дышит светом и теплом» (Ф. И. Тютчев). В Чехии моря нет, и в стихах этот образ используется нечасто. Реже, чем в русской поэзии, упоминаются и небеса, хотя выбор синонимов для этого слова достаточно велик: от нейтрального obloha до поэтичных nebe, nebeská báň, nebeská modř, blankyt, éter, nebeská klenba и др.
Иногда в модных каталогах можно найти удивительные формулировки для описания расцветки одежды: «цвет бедра испуганной нимфы», «оттенок влюбленной жабы» и т. п. Однако подобные названия вовсе не новинка, чаще всего они восходят к XVIII веку, т. е. пришли в мир значительно раньше глянцевых журналов.
Продолжим начатый в прошлом номере «Русского слова» разговор об интересных явлениях, связанных с названиями городов и других географических объектов.
Если вы в разговоре с французом скажете, что бывали в Париже, вас могут не понять: название города Paris по-французски произносится как «Пари». Чешский вариант (Paříž) фонетически еще дальше от французского…
Географические названия, передаваемые средствами иностранного языка, иногда настолько значительно отклоняются от звучания и/или написания в языке оригинала, что могут вызывать трудности с пониманием и иногда требуют пояснений. Поэтому, например, в некоторых случаях в чешских текстах название Ахен (Аахен) приводится и в историческом виде — Cáchy, и в современном — Aachen.
В очерке «Это непереводимое слово „хамство“» Сергей Довлатов рассказывает: «Владимир Набоков, годами читая лекции <…> юным американским славистам, бился в попытках объяснить им „своими словами“ суть непереводимых русских понятий — „интеллигенция“, „пошлость“, „мещанство“ и „хамство“. Говорят, с „интеллигенцией“, „пошлостью“ и „мещанством“ он в конце концов справился, а вот растолковать, что означает слово „хамство“, так и не смог».
«Розовое платье с зеленым пояском на мещанке Наташе в чеховских „Трех сестрах“. Все это — фу. Но во сне другая культура, не европейская, своя какая-то», — пишет Татьяна Толстая в «Зверотуре»1. В русском сознании понятия «мещанин», «мещанка» прочно ассоциируются с пошлостью и дурновкусием, ограниченностью и приземленностью. По-чешски эти слова звучат совершенно нейтрально.
