30 июля суд арестовал его на 30 суток якобы за повторное нарушение правил проведения митинга. Но эта сказка, которая, конечно, ложь, да в ней намек. Намек и урок в том, что Мосгордума не для всех, в том, что принимать законы и утверждать бюджет, а также выступать с законодательными инициативами могут только «свои», а те, кто не «свои» — «не мешайте проходу граждан, ваш митинг не санкционирован».
Выборы в Думу состоятся 8 сентября 2019 года, бороться за кресло может любой человек от любой партии или от самого себя, то есть как самовыдвиженец. Есть, правда, ряд условий, точнее, один ряд условий по закону, а еще один — по умолчанию. Закон предполагает, что всего в Думе 45 депутатов, которыми становятся кандидаты, набравшие большее количество голосов в своем избирательном округе. Но закон предполагает, а реальность располагает. И на деле мы имеем второй ряд условий, он состоит из ОМОНа, Росгвардии, протоколов, обысков и арестов. И именно этот ряд условий в первую очередь ставит государство перед кандидатами и избирателями.
Внесистемные кандидаты часто выдвигаются не от партий, а самостоятельно. Закон предусматривает, что самовыдвиженец может принять участие в выборах только в том случае, если 3 % (около 5000) жителей округа, от которого он избирается, поставят за него подписи в специальных бланках. Подписи передаются в Центральную избирательную комиссию, которая подсчитывает количество избирателей и проверяет подлинность подписных листов. На самом же деле последняя функция давно работает в довольно специфическом режиме, в то время как по закону избирком, обнаружив более десяти процентов так называемого брака собранных подписей, не регистрирует кандидата.
Независимые кандидаты рассказывали о том, что на них нападали на улице, угрожали, а избирательные комиссии отказывались принимать документы. Но многие самовыдвиженцы тем не менее собрали необходимые подписи. А дальше произошло то, что ни для кого не стало неожиданностью. Избиркомы забраковали подписи, предоставленные независимыми кандидатами, а они в свою очередь рассказали о нарушениях, допущенных избиркомом. В то же время у самовыдвиженцев, состоящих в партии «Единая Россия», проблем с подписями практически не возникало. Прием документов закончился 6 июля.
После того как независимые кандидаты объявили, что проверка подписей происходила с нарушениями, в городах начались стихийные митинги и пикеты. Уже 16 июля Мосгоризбирком объявил, что 27 кандидатам в регистрации отказано; в их числе оппозиционер Илья Яшин, муниципальный депутат Константин Янкаускас, директор ФБК Иван Жданов, Любовь Соболь, Дмитрий Гудков и преподаватель МГУ Юлия Галямина. Заявления депутатов о нарушениях в избирательных комиссиях заместитель председателя ЦИК Николай Булаев назвал выдумкой: мол, подобные истории вбрасываются специально для того, чтобы вывести людей на улицы.
Впрочем, людей не просто вывели на улицы, их вывели из равновесия, ступора и тумана предвыборной надежды. Человек ставит подпись за своего кандидата, тот несет эту подпись комиссии на проверку, а комиссия говорит: «Неправда ваша, подпись поддельная, нет такого человека, и подписи такой быть не может». Кандидату отказывают в регистрации, а человек, который за него голосовал, узнает, что его и нет вовсе. Поэтому избиратель, даже если он, как любят говорить, раньше не интересовался политикой или прокручивал в голове: «Нет, ну а кто, если не Путин / Собянин и т. д.», конечно, не в силах промолчать, когда ему говорят, что его самого нет, голоса его нет, выбора его нет, подписи нет и жизни его для российской власти тоже нет.
20 июля на согласованный митинг в поддержку кандидатов, которым власть, несмотря на собранные подписи, отказала в регистрации, вышли 22 тысячи человек — это самый массовый митинг, посвященный выборам, с 2012 года. Полиция, конечно, приводит свою цифру — 12 тысяч. Незарегистрированные кандидаты начали проводить пикеты у мэрии и требовать допуска к выборам, тогда же оппозиционный политик Алексей Навальный анонсировал предстоящую протестную акцию 27 июля. За это Навальный был задержан уже на следующий день, тогда же глава ЦИК Элла Памфилова заявила, что на самом деле снятие независимых кандидатов в Мосгордуму выгодно именно Навальному, потому что якобы его задача «чем хуже, тем лучше, все это лукавое действо в помощь и поддержку прямо противоположную цель имеет». Следственный комитет тут же возбудил уголовное дело о воспрепятствовании работе избирательных комиссий из-за протестов около Мосгоризбиркома. К независимым кандидатам приходили с обысками и вызывали их на допросы.
Любовь Соболь подала апелляцию на отказ в регистрации, ей отказали снова, после чего она заявила, что останется на диване в здании избиркома до тех пор, пока лично не встретится с Памфиловой. Ночью охранники вынесли Соболь вместе с диваном на улицу, где ее задержали полицейские. Официальное объяснение этим действиям не заставило себя долго ждать: «Наша охрана, она вынесла не Соболь, она вынесла диван, чтобы паразитов вытряхнуть, клопов и прочих. Ее не трогали пальцем. Она сидела на диване, а диван вынесли», — сказал член городского избиркома Дмитрий Реут.
Перед началом акции 27 июля четырех независимых депутатов задержали. На самой акции, носившей мирный характер, ОМОНом были избиты десятки людей, многие спаслись от дубинок сотрудников правоохранительных органов в храме Космы и Дамиана в центре Москвы. Всего, по данным ОВД-Инфо, в этот день задержали 1388 человек, многим сотрудники полиции не разрешали позвонить адвокатам и родственникам (что является грубым нарушением прав человека), в нескольких ОВД к задержанным подсаживали заключенных, которые начинали оказывать на них давление. Провластные СМИ говорили о том, что половина участников — приезжие.
Часть задержанных отделалась штрафами, всех незарегистрированных кандидатов, имевших отношение к акции, арестовали. Решение по делу Константина Янкаускаса было вынесено одним из первых. Его арестовали 27 июля у здания Мосгоризбиркома. Депутат рассказывает, что действовали они жестко, заламывали руки, применяли удушающий прием:
— Меня приволокли в автозак, не давали позвонить адвокату. Потом посадили в другую машину и одного повезли в ОВД, по пути туда я уже смог позвонить. В ОВД меня ждал адвокат Вера Гончарова, причем сотрудники сначала пытались заставить ее покинуть ОВД, но им это не удалось. Потом была попытка изъять у меня мобильный телефон — благодаря адвокату безуспешная. Потом подъехал второй адвокат, Илья Уткин. Еще часов пять на меня не могли оформить протокол, оформляли с грубыми нарушениями. Например, было написано, что был произведен личный осмотр и травм не обнаружено. А в материалах дела у нас есть справка о том, что у меня зафиксированы ссадины на ноге, которые я получил при задержании. Также по закону протокол должен составляться в присутствии задержанного, а протоколы составлялись в мое отсутствие. Потом эти протоколы переписывали. Причем участковый, который писал протокол, сам признавался, что им поступают какие-то команды сверху, что он ничего не решает, что он бы сам меня давно отпустил под обязательство о явке, но не может. Около часа ночи все документы были составлены и было принято решение оставить меня до суда в камере, она была довольно душная, я провел там двое суток. Утром, перед судом, сотрудники полиции пытались взять с меня объяснения в отсутствие адвоката по поводу заявления, которое мы подали по факту применения физической силы. Я сказал, что готов давать пояснения в присутствии адвоката, попросил вызвать его, они отказались, попросил дать мне право на звонок, который мне положен — тоже отказались. Ну и после этого меня уже привезли в суд.
Накануне акции 27 июля к родителям и бабушке Константина Янкаускаса также пришли с обыском, хотя ни в одной из квартир он не жил, о чем сотрудники полиции знали. Мать Константина рассказала, что, позвонив в дверь, полицейские просили их впустить, чтобы они «просто посмотрели, действительно ли Константина нет дома». На предложение дождаться адвоката начали хамить и угрожать, что в таком случае обыск будут производить с пристрастием. К моменту, когда на зов полицейских пришел слесарь, чтобы вскрывать дверь, подъехал и адвокат. Обыск прошел тихо, ни в одной из квартир сотрудники правоохранительных органов ничего запрещенного или сколько-нибудь подозрительного не нашли.
— Я предполагал, что обыски могут быть. И я думаю, что цель обысков, возможно, была в том, чтобы выманить меня в одну из квартир, чтобы я не мог принять участие в акции на Тверской — всех же кандидатов превентивно задержали, — говорит Константин. — И сначала к родителям и бабушке приходили сотрудники полиции просто с разными повестками на допрос, с предостережениями, но им было сказано, что Константин Янкаускас здесь не живет. Тем не менее они специально пришли туда накануне, 27-го вечером, с обысками. И если к депутатам так относятся, значит, к простым гражданам относятся еще хуже. То, что сейчас происходит, — это показатель деградации правоохранительной системы. Мы участвуем в выборах, мы хотим аргументированно спорить. А когда идет такое силовое давление, это значит, что по существу у власти аргументов нет. Это насильственный захват и удержание власти, статья уголовного кодекса. Мы готовы к конкуренции, готовы к борьбе, мы собираем эти подписи. В ответ просто идет силовое давление. То есть если меня, например, закроют, я не смогу подать жалобу в ЦИК и обжаловать незаконный отказ в регистрации. Нас силой вытесняют с выборов, и единственный способ этому противостоять — массовое общественное давление. Я уверен, если бы вышло мало людей на акцию, мы [независимые незарегистрированные кандидаты. — C. O.] все уже сидели бы под уголовными делами. А то, что мы здесь общаемся, — это результат того, что люди вышли.
Судье, которому на вид никак не дашь больше 30 лет, потребовалось не меньше двух часов, чтобы принять решение об аресте Константина Янкаускаса на семь суток якобы за то, что он провел массовое мероприятие, не уведомив об этом мэрию. Официально Константин Янкаускас арестован за то, что 15 июля он в качестве муниципального депутата провел встречу со своими избирателями, а вовсе не за участие в митинге 27 июля.
Этот митинг правозащитники уже окрестили Болотной-2, Следственный комитет 30 июля отчитался о возбуждении уголовного дела, в соответствии с которым «при неустановленных обстоятельствах неустановленные лица, преследуя цель посягательства на основы безопасности» решили организовать на территории Москвы массовые беспорядки. 2 августа СК сообщил о шести участниках митинга, взятых под арест по делу о массовых беспорядках 27 июля.
После митинга кандидаты анонсировали еще одну акцию протеста — 3 августа. Они отметили, что пытались избежать новых задержаний и избавить избирателей от побоев на мирном митинге, но мэрия отказалась согласовывать как акцию, так и одиночные пикеты.
К 3 августа на столбах в центре Москвы появились дополнительные видеокамеры, на улицах установили водометы, согнали Росгвардию и ОМОН, возникли перебои со связью. Еще до начала акции сотрудники полиции останавливали прохожих, проверяли у них документы и оповещали, что «мероприятие» будет проводиться незаконно. Спустя несколько часов начался митинг, над головами протестующих появились вертолеты, ОМОНовцы выхватывали людей из толпы, били дубинками, заталкивали в автозаки, некоторых задерживали еще у выхода из метро. Константина Янкаускаса насильно посадили в полицейский фургон, как только он вышел из спецприемника, отсидев там семь суток. Жена Константина требовала объяснить, на каком основании полиция снова его задерживает, но ее просто оттеснили, не дав даже подойти к мужу.
Всего, по данным ОВД-Инфо, 3 августа полиция задержала 828 человек. Людей, которые требовали вернуть им право на выборы, развезли по 40 отделам полиции, адвокатам удалось пробиться сразу только в восемь ОВД, остальные объявили так называемый план «Крепость». У задержанных отбирали мобильные телефоны, в одном из отделов угрожали отрубить людям пальцы, когда те не соглашались сдать отпечатки. Адвокаты очередную ночь работали в отделах и у отделов полиции, многие за эту работу не получили ничего, кроме «спасибо» и надежды, что, может, когда-нибудь им достанется право на выбор.
Повода для сомнений в том, что власти продолжат демонстрировать недюжинную находчивость, ища людей, которые «решили организовать массовые беспорядки», и поражать всепоглощающей немощностью и абсолютной неспособностью распознать, у кого из кандидатов подписи действительно «липовые», пока нет.
Кандидаты в депутаты разводят руками: «Мы лишь хотели поконкурировать». Правозащитники и юристы считают, что количество уголовных дел против протестующих будет расти.
