Этот термин и в чешском языке неоднозначен. Он может относиться как к архитектурным постройкам дворцового типа, так и к самым скромным жилищам, в которых для экономии места и строительных материалов вместо внутренних коридоров делали балконы со стороны двора. С этих балконов обитатели дома входили в свои, как правило, очень небогатые квартирки.
Такие дома по-русски правильнее всего назвать галерейными. Ввиду того, что на большей части территории России жить в подобных домах было бы холодно, они не получили широкого распространения. Может быть, именно поэтому в русском языке не сформировалось общепринятого названия для домов такого типа, хотя нельзя сказать, что галерейные дома вообще не встречались в России и СССР.
Константин Паустовский в книге «Золотая роза» так описывает характерную одесскую застройку: «То был типичный греческий двор. Описать такой двор почти невозможно, его надо видеть или даже пожить в нем несколько дней, чтобы понять всю его прелесть. Это — прямоугольные дворы, окруженные со всех сторон старыми двухэтажными домами. Единственный выход из этих дворов — ворота на улицу. Все комнаты и квартиры изо всех этажей греческих домов выходят на старые наружные деревянные террасы и на такие же старые лестницы. Террасы тянутся вдоль всех стен дома, шатаются и скрипят. Они служат самым оживленным и любимым придатком к комнатам и квартирам. На террасах жарят на керосинках скумбрию или камбалу, готовят знаменитую икру из „синеньких“, купают детей, стирают, ссорятся (этаж с этажом), слушают патефоны и даже танцуют»1.
Дома такого типа встречаются не только в Одессе и других южнорусских и украинских городах, но и в Италии, Испании, Франции, Марокко, Австрии и в чешских землях.
В Чехии галерейные дома (pavlačové domy) строили, как уже было сказано, и в дворцовом варианте, и в качестве жилья для малоимущих. В первом случае галереи были значительно шире, а опоры использовались не металлические или деревянные, а каменные. Кроме того, наличие галереи отнюдь не означало отсутствие внутренней лестничной площадки и коридоров. Как правило, обитатели дворца могли пройти из комнаты в комнату, не выходя на улицу, т. к. многочисленные покои располагались анфиладой.
По-иному выглядели галерейные дома для бедных. В книге «Старая рабочая Прага», в главе, которая так и называется — Pavlačový dům, описывается типичный дом постройки 1890 года: «Входные двери в квартирах ведут прямо в кухню, они открываются с крыльца или с двухэтажной галереи, которая является основным характерным элементом этого дома. В начале 90-х годов XIX века в этот, тогда новый, дом въезжали рабочие, занятые в прачечной Перутца; им давали квартиры, состоящие из одной комнаты, места общего пользования находились вне квартиры. Комната, служившая кухней, гостиной и спальней, имела 24 кв. м., там жили многодетные семьи. В задней части размещались квартиры по 18 кв. м. В квартирах, имеющих два помещения, т. е. кухню и комнату, каковых было в доме две (они располагались по углам дома № 283), жили мастера. Во всем доме проживало 75 семей»2.
Однако почему мы уделяем столько внимания архитектуре, занимаясь языком? Дело в том, что хотя галерейные дома практически перестали строиться (впрочем, при реконструкции старых зданий к ним нередко добавляют галереи), но сочетания со словом pavlačový в чешском языке сохранились, они живые, часто употребляются и заключают в себе массу информации.
Например, выражения pavlačová drbna (баба-сплетница) или pavlačové klevety (сплетни, злословие, пересуды, толки) связаны с почти коммунальным бытом подобных домов, когда соседи знают друг о друге практически все (по-чешски lidé si vidí do talíře — буквально: «люди видят, что в тарелках друг у друга») и судачат об этом.
В книге «Дунай» Клаудио Магриса, итальянского писателя и философа, знатока культуры Центральной Европы, можно найти такие слова о Вене: «Несомненно, в Вене, как и в других городах, а может быть, и в большей степени, находят себе благодарную почву слухи, кислые интриги и бестактности, потому что это большой провинциальный город. Это та Вена, которую ненавидел Карл Краус, которая своей простецкой вульгарностью (в чешском переводе: svou pavlačovou vulgaritou) подпитывала его яростную сатиру»3.
И в живом современном языке словосочетания со словом pavlačový употребляются достаточно часто. Недавно я услышала в разговоре двух дам, живущих в красивом доме, такие слова: To už jsme z toho opravdu udělali pavlač. И позднее: To jsme tady jako máme pavlačovou kulturu či co… Речь шла о том, что люди стали у входа в этот дом выставлять стулья, а в саду сушить белье.
Однако не всегда слово pavlačový ассоциируется только с коммунальным бытом, бельевыми веревками и хламом на балконах; в некоторых редких случаях словосочетания с ним совершенно нейтральны. Это касается, например, названия pavlačová výlevka, pavlačové umyvadlo. Этот тип металлических умывальников действительно использовался на общественных галереях-балконах, но теперь такие раковины снова вошли в моду, они производятся и продаются, причем за порядочные суммы, потому что напоминают не о бедности, а о старых добрых временах и вызывают ностальгические чувства…
Слово pavlač (ранее povlač) сродни русскому слову «поволока», обозначающему предмет, закрывающий что-то (от пыли, солнца; ср. русское «наволочка»). Считается, что раньше (видимо, в южном и, скорее, «дворцовом» варианте) галереи закрывались тентами и маркизами, чтобы сохранить прохладу, скрыться от чужих глаз и спокойно посидеть в тенечке.
1 Паустовский К. Г. Золотая роза. «Азбука-классика», Спб, 2014. С. 249—250
2 Stará dělnická Praha. Academia, Praha, 1981.
3 Magris Claudio. Dunaj. Mladá fronta, Praha, 2010. С. 189.