Всякие есть поезда, всякие есть вагоны. Есть и вагоны ЗАК. В них нет ни сидячих мест, ни лежачих. Есть только пол и узкое окошко за решеткой, под потолком. Оно снабжает вагон не светом, а воздухом. Источник света — свеча, прикреплена над ведром воды, тоже высоко. Восковые слезы в медленно-унылом ритме падают в воду. Вода выдается каждому по кружке. Утром — кружка, вобла и хлеб. Вечером — хлеб и кружка. Как бесконечно далеко от начала дня до начала ночи! Мчится ли поезд или ползет — неизвестно. Но это неважно, важно другое: долго ли еще? И куда, куда же?.. В тишине бессонной ночи отчетливо слышны размеренные шаги конвойного в тамбуре. Стук колес, стук винтовки. Стук… стук…

До замужества Гелена носила фамилию Гласс, родилась в еврейской семье, в моравском городке Простейов; московские друзья Хеллы называли местом ее рождения Брно. Отец, некогда успешный фабрикант, погибнет в 1942 году в Терезине. И он, и старшая сестра Алице будут уверены, что Гелена расстреляна в СССР в 1937-м. После войны Хелла попытается найти сестру через Красный Крест, но безуспешно.

«Мой фанатизм нас погубил»

В 1931 году в Кракове Гелена Гласс заключила брак с Абрахамом Фришером, уроженцем безвестного тогда польского городка Освенцим. Одна из многих легенд, связанных с Фришерами, гласит, что в поисках работы они могли уехать в Аргентину, однако по предложению Клемента Готвальда супруги-коммунисты отправились в Советский Союз.

В Москве Абрахам работал в «Москабеле», занимался оборудованием Московского метрополитена, Хелла преподавала немецкий язык. Фришеров поселили в Телеграфном переулке, в доме работников Коминтерна, считавшемся привилегированным и весьма комфортабельным — там были отдельные ванные комнаты. В 1937-м в «доме для иностранцев» начались аресты, одними из последних забрали Фришеров.

Абрахам был расстрелян, Хелле дали десять лет. В ГУЛАГе и ссылках она провела почти два десятилетия. В лагере ее, прошедшую работу на лесоповале, спас самодеятельный кукольный театр, организованный заключенными — литераторами, оперными солистами, журналистами, получившими в свое время образование в европейских столицах.

Приехал недавно созданный единственный лагерный кукольный театр. Руководила им заслуженная артистка Рената Дамян. Ты — чешка. Ты знаешь и любишь театр кукол <…>. Спектакль-концерт был очень удачным. Такого истинного веселья среди лагерной публики ты не могла припомнить. Как забавна была кукла-певица Рыдал-Цыганская! А «огородные» частушки с припевом: «Топор — рукавицы, рукавицы да топор»! Текст составил Леня (он бывший редактор крупной областной газеты), а музыку подобрал Данилов — врач и пианист. Куклы и декорации — работа скульптора Бруно — отличные, если учесть, что фактически здесь никто не знал куклу, ее устройство, технику. Зато знали, вернее, постигли, ее обаяние. С тобой заговорила худрук театра: «Мы собираемся ставить „Соловей“ по Андерсену. Текст уже почти готов. Музыку Данилов сочинил прелестную. Могли бы вы набросать эскиз костюма для меня, ведущей перед сценой?»

Хелла занималась драматургией, а после выхода на свободу — переводами с чешского и немецкого (в театре кукол им. С. В. Образцова до сих пор идут пьесы в ее переводе). В 1956 году Гелене удалось поселиться в Москве, где ей как реабилитированной выделили комнату; работала она на кукольной фабрике.

Сначала вернуться в Чехословакию Гелене Фришер не позволили, потом у нее уже не хватило на это душевных сил. Первое издание книги «Дни моей жизни» вышло в Москве в 1989 году, спустя пять лет после смерти автора.

Ее лагерная подруга, жившая с ней в ссылке в одной комнате, вспоминала, как, не застав Хеллу дома, она шла за ней на вокзал. Хелла всегда была там — ждала поезд на Прагу. Но из Коми поезда в Чехословакию не ходили…

Героиня романа Йиржи Вайля

О первом чешском издании книги Гелены Фришер «Дни моей жизни» рассказывает автор послесловия Алена Махонинова.

«Для чешских читателей книга откроет не только мир советских репрессий, но и замечательного чешского писателя, потому что для меня проза Хеллы Фришер — это не только лагерные воспоминания, но и прекрасная литература. Почему она писала по-русски? Думаю, потому, что изначально этот текст создавался для ее друзей, а для Хеллы это была своего рода терапия — рассказать о своей боли, чтобы как-то ее изжить.

Хелла Фришер стала прототипом Ри Густавовны, героини романа выдающегося чешского прозаика Йиржи Вайля «Москва — граница». Долгое время думали, что Хелла была расстреляна, и только позже выяснилось, что она жива и сама написала замечательную книгу.

Хелла постоянно ощущала себя изгоем, ведь сначала она плохо говорила по-русски. Так что ей всегда было приятнее быть рядом с иностранцами, у которых был все же другой взгляд на происходящее, и с людьми, говорившими по-немецки, у которых за плечами был опыт европейской культуры. Вообще, для Хеллы люди были очень важны, важно было находиться в окружении людей, и это ее спасало.

Мне стала очень близка судьба Гелены Фришер. Я сама прожила в России десять лет, и мне кажется, что это страна, где человек никогда не знает, что с ним может случиться».

Что же дальше? Сколько, чего можно ждать? <…> Вдруг стало темнеть все и вокруг тебя. И сразу наступила ночь.

<…>

Домой тебя вели под руки. Два дня ты лежала в тишине в безлюдном бараке. Какая она была добрая, эта тишина, и как мало пугала слепота! Не видеть — было почти спасением. Ты начала сочинять вслух:

Как нужен друг,

Когда не знаешь ты,

Куда податься...

Не получается. Тогда ты стала напевать тихо моцартовскую колыбельную. Несколько слов по-чешски, несколько по-немецки, несколько по-русски…