Это фантазии. Их просто никогда не было. Были Ruská Legie, Francuzskaá Legie и Italská Legie (но не Česká Legie) — всего три иностранных легиона. Это чехословацкие этнические военные формирования в армиях этих государств. Добровольцы этих воинских частей подразделений не называли себя тогда легионерами. Только после появления Чехословацкой Республики, т. е. в 1919—1920-х годах, историки и журналисты стали называть войска, воюющие за пределами метрополии, легионами — на римский и французский лад».
Далее разговор зашел о том, что их мамы обе были чешками и что теперь, живя на исторической родине предков, они с интересом открывают не только семейную историю, но и совершенно неизвестную судьбу многих чехов, живших в России и воевавших на ее стороне в Первой мировой войне. Возникло предложение написать статью с условным названием «Судьба персонажей одной фотографии», раз уж о ней шла речь. С этого момента началась для них новая жизнь — они взялись за тему с академическим упорством, и уже 2012 году «Русская традиция» издала их книгу «Судьбы чехов в России, ХХ век. Путь от Киева до Владивостока», и на сегодняшний день, без преувеличения, они являются уникальными экспертами в этой теме: по крайней мере, всезнающая Википедия в статьях о чехословацких полках Российской и Французской армий, воевавших против германской коалиции, дает ссылку на Муратовых как главный источник.
В 2014 году Александр Александрович и Дина Ивановна Муратовы завершили большую серию из 12 статей «Чешская дружина и ее первые добровольцы» в рубрике «100 лет Великой войне». И сегодня они подводят итоги этой большой и интересной работы.
— Александр Александрович и Дина Ивановна, расскажите, пожалуйста, с чего началась ваша исследовательская работа.
— Вступив в начале 2000-х годов в возрастную группу людей старше семидесяти лет, именуемых в Чехии «сеньорами», и овладев начальными навыками пользователей ПК, мы стали писать свои родословные. Благодаря интернету, стало возможным оживлять стирающиеся временем в памяти следы событий давно прошедших лет.
Вначале источниками сведений были только воспоминания о рассказах родителей, родственников и знакомых. Их дополняли книги пражских библиотек: Национальной, Славянской, Городской, а также библиотек Академии Наук, Военно-исторического института, Национального музея, музея В. Напрстека и Общества легионеров. Важными источниками сведений явились архивы: Национальный, Министерства иностранных дел, Среднечешского края, Центральный военный в Праге, Юго-Западного края и заводов «Шкода» с их музеем в Пльзени. Неоценимую помощь в работе с фондами этих учреждений нам оказали историки Анастасия Копршивова, Йиржи Вацек, Томаш Якл, Эдмунд Ориан. С благодарностью вспоминаем наших первых наставников, безвременно ушедших инженер-полковника Йиржи Гофмана и танкиста полковника Владимира Паличку.
Уникальными источниками информации для нас стали встречи и беседы с потомками и знакомыми некоторых персонажей наших очерков, знакомство с рядом материалов из их семейных архивов.
— О чем рассказали вам ваши мамы?
А. А.: Моя мама, Мария Муратова, рассказывала о том, что ее родители и родственники приехали из Чехии в 90-х годах XIX столетия в Киев, мужчины работали на заводе Гретера и Криванека, а женщины занимались детьми и домашним хозяйством. Она рассказывала об особенностях быта и хозяйствования в то время, учебе в чешской и церковно-приходской школах, а затем в высшем начальном училище, о строгостях в дореволюционной школе, о сокольских занятиях физкультурой. От нее я впервые услышал о парке «Стромовка» и выдающемся культурном и политическом деятеле Й. Йиндржишеке. Его фабрика грампластинок «Экстрафон» и заводик «Чешская возовка» располагались перед окнами дома, в котором она жила. Говорила она о сыне ее дяди Яна — прапорщике Вацлаве Кашпаре, погибшем на фронте Первой мировой войны. Были беседы о Гражданской войне, красных, белых, Украинской национальной Раде, Директории. Много рассказывала о работе машинисткой в канцеляриях Воздухоплавательного парка Российской армии, медсанчасти 44-й дивизии Красной армии после гибели ее командира Н. Щорса, в чешских торговых миссиях в Киеве и Москве, о враче Вацлаве Гирсе и его брате агрономе Йосефе Гирсе, ставших дипломатами при Первой республике. Вспоминала она репрессии в отношении чехов в начале 1930 годов, еще до массовых арестов советских граждан в 1937—1938 годах.
Д. И.: Помню, как я удивилась, когда моя мама, Анеля Кулик, заговорила по-чешски с подругами детства во время нашего приезда в Киев в 1930-х годах. До этого я не знала, что мама — чешка, так как это утаивалось, чтобы не было неприятностей с органами НКВД. Потом узнала от мамы, кто такие чехи-колонисты, жившие в селах между Киевом и Житомиром, к которым в трудные годы Гражданской войны она ездила на сезонные работы в село Колонщина зарабатывать продукты у хозяйки, которую называли «Пани мама». Запомнилось такое событие: во время войны в Херсоне маму задержал полицейский патруль. Ее карие глаза и черные вьющиеся волосы вызывали подозрение в национальной принадлежности. Спасла запись в паспорте о том, что она чешка.
— Нашлись ли еще свидетели жизни киевских чехов?
А. А.: Важные сведения мы получили от бывшей киевлянки Веры Запаловой-Радченко, ее дочери Евгении Радченко-Косткановой и их родственниц Ольги Волковой и Татьяны Ткаченко. Вера Запалова в детстве училась в Киеве в чешской школе. Для нее Й. Йиндржишек и В. Вондрак были реальными людьми, которые помогали школе. Ольга Волкова училась в этой школе в 1930-годы, когда ее опекал инженер Рудольф Альберт, прадед чешского военного историка Бориса Татарова.
Вера общалась с Й. Йиндржишеком и В. Вондраком, будучи взрослой, в Киеве, была участницей хора «Чешской возовки», выступила с прощальным словом на похоронах Й. Йиндржишека в 1924 году в Праге. Она встречалась и переписывалась с супругами Вондрак, когда жила со своей семьей, занимавшейся фермерским хозяйством во Франции возле Тулузы, а Вондраки жили в Ницце. Общение с супругами Вондраками прервалось в 1940 году, когда они покинули Францию в связи с вторжением в страну германских войск. Интересны детские воспоминания Евгении Косткановой о тех событиях. Они дополняли воспоминания матери. Умерла Вера Запалова-Радченко в 2006 году в Чехии в возрасте 104 лет.
— От описания жизни чешских поселенцев на Украине вы перешли к истории Чешской дружины и военных. Как это произошло?
Д. И.: Толчком к этому послужило посещение в 2004 году выставки фотографий, посвященной 90-летию чешской Дружины, в Праге на Малой Стране в Jazzová Sekce-Art-forum. Там художник-оформитель Александр Гейл представил архив фотографий Československá Legie v Rusku («Чехословацкий легион в России»), доставшийся ему от отца-легионера. На трех стенах большого зала были расположены сотни фотографий. Каждая имела подробную подпись. Неожиданно увидели на одной из них: «Прапорщик Вацлав Кашпар». Это нас взволновало, так как Вацлав был дядей Александра. А. Гейл подарил нам копии фото, на которых был не только Вацлав, но и другие добровольцы. Собирая материал о нем, мы постепенно перешли на роту, дружину, полк, бригаду, корпус.
А. А.: Подробное исследование биографии Вацлава Кашпара мы начали с воинского архива в Праге в 2005 году. В его личном деле записано, что он был студентом Торговой академии в Киеве (так назвали Киевский коммерческий институт). Проверить это нам помогла преподаватель нынешнего Университета Народного хозяйства в Киеве Людмила Рингис. Выяснилось, что он там не учился. Личной подписи на карточке легионера не было. Ее составили посмертно. Стало ясно, что запись ошибочна. Истину установили неожиданно. Собирая воспоминания стародружинников, встретили статью Отакара Клиха «Моя деятельность в Чешской дружине», опубликованную в 1927 году, в которой он вспоминает своего погибшего друга и соученика по чешской школе, реальному училищу и Политехническому институту в Киеве В. Кашпара. Послали запрос в музей Национального политехнического университета Украины «КПИ». На наш запрос откликнулся научный сотрудник музея Виталий Татарчук. Он нашел в Киевском городском архиве личные дела бывших студентов В. Кашпара и О. Клиха, сделал копии документов о крещении, аттестатов реального училища, справок, подписанных командиром Дружины и др. и прислал их нам. На нас произвели впечатление справки командования Дружины о том, что эти студенты приняты в Дружину, и их заявления с просьбой восстановить их в связи с этим в числе студентов (они были ранее исключены из вуза как австрийские граждане).
Наше описание военной биографии Вацлава Кашпара привлекло внимание Чешского телевидения, и 7 июля 2007 года я выступил в программе «Исторический магазин», которую вел тогда историк подполковник Эдуард Стеглик, рассказал (на русском языке) о подвиге и гибели Вацлава Кашпара. На передачу откликнулся письмом на телевидение из Брно неизвестный нам фотограф Рудольф Штурса. Оказалось, что его жена — дальняя родственница матери Вацлава Кашпара.
— О чехах, живущих в России, там сохранилось мало сведений, они исчезли под страхом репрессий. Вероятно, на Западе осталось больше документальных свидетельств, писем и фотографий?
Д. И.: Гибель Вацлава была трагедией не только Кашпаров, но и большой семьи их дальних родственников Голебиовских. Переписка с Р. Штурсой (с помощью нашего сына Алексея) и обмен фотографиями привели к заочному знакомству с родственниками матери Вацлава, живущими в Польше в Лодзи, Ковальскими, и в дальнейшем к переписке с ними по электронной почте. От них мы узнали о ветви родственников-машиностроителей из Бердичева, Луганска и Краматорска, которые после Гражданской войны покинули Донбасс и «поехали укреплять польское машиностроение», а оставшиеся в России попали под репрессии в 1930-годах как иностранцы-шпионы.
— В вашей книге написано, что Вацлав служил в 1-м Чехословацком полку, а бывший пленный Ярослав Гашек был солдатом этого полка. Не встречался ли ваш дядя с легендарным чехом — журналистом и писателем-сатириком Ярославом Гашеком?
А. А.: В биографиях Вацлава Кашпара и Ярослава Гашека есть общий момент. В апреле—мае 1917 года В. Кашпар временно исполнял обязанности командира 7-й роты 1-го полка, а рядовой Я. Гашек за написание критических статей о некоторых политических руководителях Союза ЧС обществ России был наказан отправкой из редакции «Чехослована» в Киеве на фронт, в свой 1-й полк, зачислен в 7-ю роту и сразу арестован. Нас заинтриговал этот эпизод. Мы искали сведения о личном контакте Я. Гашека и В. Кашпара, но, увы, пока не нашли.
Д. И.: О Гашеке литература обширна. Систематизированные сведения о нем изложены в книгах Радко Пытлика. Мы использовали их, но стремились изложить ту сторону биографии, которая относилась к его военной службе. Ведь он был, прежде всего, бывшим военнопленным, рядовым солдатом, штабным писарем, агитатором наборной комиссии, пулеметчиком под Зборовом и Тернополем, вспомогательным солдатом при редакции, а писал он очень много. Только в конце 1917 года он стал унтер-офицером десятником. Штатным журналистом в редакции «Чехослована», одним из трех «главных сотрудников» Гашек пробыл всего три месяца: ноябрь, декабрь 1917-го и январь 1918 года. Вызывает удивление, когда встречаешь у некоторых профессиональных авторов утверждение, что он жил и работал в гостинице «Прага», одной из самых дорогих в то время в Киеве. Номер в ней был не по карману даже шеф-лекарю 1-го полка Ф. Лангеру. Также пишут, что Гашек был главным редактором «Чехослована», что он сопровождал профессора Т. Г. Масарика в поездках как его корреспондент. Мы использовали, кроме документов воинского архива, разрозненные воспоминания разных авторов мемуаров, которые с ним встречались непосредственно в плену, в воинских частях. Поэтому наш очерк получил название «Ярослав Гашек на Юго-Западном фронте и в Киеве». В нем идет речь о солдате Я. Гашеке, а творчество упоминается только как эпизод его деятельности.
— Выдающееся место в жизни киевской чешской общины занимали супруги Отакар и Мария Червены, о них, увы, мало знают и в России и в Украине. Как вам удалось установить новые сведения о них?
А. А.: Отакар в 1878 году приехал в Россию, а с 1887 года с супругой Марией поселился в Киеве. Он открыл там торговую контору и фабрику — филиал фирмы отца, производившей духовые и ударные музыкальные инструменты. Основным заказчиком их были военные оркестры. Со временем он стал «Поставщиком двора его Императорского Величества». Супруги много внимания уделяли решению проблем земляков. Если Й. Йиндржишека называли «некоронованным королем российских чехов», то Отакара Червены именовали «неофициальным чешским консулом». В начале войны он был избран председателем Совета чехов России и возглавил его во время Второй аудиенции у царя. Мария Червена была председательницей киевского Дамского комитета. Описания жизни Червеных хорошо представлены в чешских источниках. Супруги Червены стали особо интересны нам после того, как мы узнали только в Праге, что они жили на улице, параллельной с нашей, за 50 лет до нас, в тихом районе Кудрявец, входившем в старинный «город Ярослава Мудрого» в Киеве.
После опубликования очерков об Отакаре и Марии Червеных мы продолжали поиск кого-либо из их родственников, ведь семья Червеных была бездетной. Узнали, что в Праге живет и работает правнучка знаменитого изобретателя и мастера духовых инструментов Вацлава Франтишека Червены из Градца Кралова, внучатая племянница Отакара Червены, дочь пражского адвоката Йиржи Червены, основателя кабаре «Седьмой Червены» в центре Праги. Это оказалась знаменитая оперная актриса Соня Червена, обладательница уникального голоса. Она также знаменита тем, что с большим риском в январе 1962 года перешла через Берлинскую стену в Западную Европу. Там она играла в театрах, получала премии за роли в операх Бизе, Рихарда Штрауса, Верди и Вагнера. Она была солисткой оперных театров в Вене, Милане и еще ряде европейских столиц.
Д. И.: Соня более 30 лет провела в эмиграции, вернулась на родину и в наши дни продолжает выступать в Сословном театре (Stavovské divadlo). Нам удалось договориться через персонал театра о встрече. Это было осенью 2010 года. Встретились у служебного входа театра, представились и вручили ей журналы «Русское слово» с очерками об Отакаре и Марии Червеных и визитные карточки. Она была удивлена и тронута встречей. Сказала, что мало знает об Отакаре, обещала позвонить после прочтения статей и поспешила идти гримироваться. Потом контакт надолго прервался.
Неожиданная встреча с пани Соней произошла уже в 2014 году. Нам сообщили, что артистка Соня Червена с сопровождающей ее пани Властой Хромой хотят увидеться с нами на собрании Общества волынских чехов Праги и что Соня собирает материалы об Отакаре Червеном. Встреча состоялась. От нее и Власты Хромой мы узнали, что писатель Йиржи Павлик, автор вышедшей в 2007 году книги о Вацлаве Франтишеке Червеном, прадеде Сони, работает над книгой о его сыне Отакаре Червеном, ее «отдаленном деде», как говорят чехи. Соня вспомнила о нас и обратилась к нам за материалами о нем. Мы дали ей копии текстов наших статей об Отакаре, визитные карточки с адресом нашего сайта, где представлено много сведений о киевских и волынских чехах.
— Когда шла подготовка к конференции, посвященной 90-летию «Русской акции помощи в Чехословакии», вы работали над статьей о ее ключевых фигурах, братьях дипломатах Йосефе и Вацлаве Гирсах. И я знаю, что вам удалось найти не только могилы братьев Гирсов на Ольшанском кладбище, но и потомков, которым вы эти могилы показали…
А. А.: В интернете нашли внука врача и дипломата Вацлава Гирсы, академического архитектора, профессора ЧВУТ Вацлава Гирсу, связались, договорились о встрече на кафедре.
Первый визит к нему был как бы официальным, вместе с редактором «Русского слова» Анной Хлебиной. Профессор нас любезно принял, благосклонно отнесся к нашим интересам, рассказал, что знал, и пообещал дать некоторые материалы. Он при нас сообщил по телефону о наших интересах своему родственнику инженеру Павлу Гирсе, внуку агронома и дипломата Йосефа Гирсы. При следующей встрече мы получили от профессора копии детских воспоминаний его отца, Йиржи Гирсы, родившегося на Украине. Он также дал нам обработанные воспоминания — профессора Карлова университета Йосефа Рейнсберга, тестя доктора-дипломата, в которых им описаны город Корсунь, врачебная деятельность Вацлава Гирсы, а также посещение Рейнсбергами и Гирсами князей Лопухиных-Демидовых в корсуньском замке и многое другое.
Д. И.: Вторым местом личных контактов были встречи в доме супругов, инженеров на пенсии Павла и Марии Гирсов. Павел был внуком Йосефа Гирсы, агронома, управляющего имением князя Н. П. Лопухина-Демидова в Корсуне до революции, и торговым представителем Чехословакии в СССР в 1921—30-х гг. Беседы с Павлом и Марией проходили в домашней непринужденной обстановке. Павел дал нам копии фрагментов записей впечатлений деда о событиях в СССР в 1920-х годах и о «советских вождях».
В декабре 2011 года мы неожиданно получили электронное сообщение от двух незнакомок из Москвы. Ими оказались дочь и внучка Йосефа Гирсы — Ирина и Наташа. Они встретили в интернете наши очерки в «Русском слове» о братьях Гирсах и вышли на нас. Это был тот случай, когда не мы искали контакты, а искали нас. Мы сразу же сообщили об этом Павлу и Марии. Это была большая новость для всех пражских родственников, так как связь у них прервалась еще в 30-х годах, и они ничего не знали о судьбе Ирины и Наташи. У Павла появилась тетя и неродная сестра, и у них началась переписка. К сожалению, Павел болел и в 2012 году умер. Мы продолжаем поддерживать с Ириной и Наташей связь. Они посетили и сфотографировали для нас дом в Харитоньевском переулке, где была Чехословацкая миссия. В нем сейчас Центральный Дом бракосочетаний.
А. А.: Агроном Йосеф и врач Вацлав Гирсы ряд лет жили и работали, как сказано, в украинском городе Корсуне, ныне Корсунь-Шевченковский. Поэтому мы обратились в Корсунь-Шевченковский государственный историко-культурный заповедник с вопросом о братьях. Сразу завязалась связь с его директором Прасковьей Яковлевной Степенькиной, кандидатом исторических наук, заслуженным работником культуры Украины, и заведующей Музеем Корсунь-Шевченковской битвы, историком Татьяной Юрьевной Поляковой. Они дали нам много сведений о Корсуне той эпохи, о князьях Лопухиных-Демидовых, у которых служили братья Гирсы. Так мы узнали, что память о братьях сохраняется в Корсуне. В одиннадцатикомнатном доме, где жила семья управляющего Й. Гирсы, еще в 1950-х годах находилась начальная школа. Дом назывался «Дом Гирсы» или «Школа Гирсы». Для музея-заповедника были новы и интересны сведения о братьях, представленные нами. В журнале «Корсуньский часопис» № 25/2011 были помещены как приложение копии наших очерков «Дипломаты Йосеф и Вацлав Гирса» из пражского журнала «Русское слово».
— Героем ваших очерков был известный в Чехии в 1950—1960 годы артист Зденек Штепанек, начавший свою театральную деятельность до Первой мировой войны в кочующем театре в Чехии. Что нового о нем удалось установить?
Д. И.: Большую школу жизни и профессионального совершенствования он прошел, будучи пленным в Киеве, но не в театре лагеря военнопленных, как пишут чешские писатели (такого театра не было), а в самодеятельном театре киевских чехов-поселенцев на Шулявке, который был основан задолго до войны. Этот театр постепенно пополнялся пленными чехами, бывшими артистами и режиссерами. Зденек Штепанек, бежав из лагеря, зарабатывал на жизнь лесорубом, пекарем, администратором гостиницы «Прага», а в свободное время был режиссером и актером в любительском театре в «Стромовке» летом и «Народной аудитории» зимой. Как доброволец 3-го полка он воевал в Чехословацком корпусе в Сибири и совмещал это с артистической деятельностью в «театре на колесах», даже будучи раненым. Это была тяжелая школа жизни, после которой он успешно выступал на родине в театрах, кино и на телевидении, исполняя разные роли: от слуг до героев чешской истории.
А. А.: Собирая документы и читая описания его жизни, мы нашли его близких. Так познакомились с младшим сыном Зденека Штепанека Петром, артистом Музыкального театра на Карлине в Праге. Он нам сообщил, что семейный архив отца хранится у сестры Кристины Табировой (урожденной Штепанковой), работавшей в то время на Чешском телевидении. У нее получили новую информацию об отце, фотографии и некоторые документы. Большое спасибо за это ей и ее брату Петру. Основной массив сведений мы почерпнули из трех книг воспоминаний самого Зденека Штепанека, публикаций в периодике и двух книг о нем Давида Ланьки, вышедших в 2007 и 2011 гг.
К сожалению, познакомиться со старшим сыном З. Штепанека, министром культуры Мартином Штепанеком, нам не удалось, так как пришли мы к нему в последний день работы в министерстве, а через некоторое время из прессы узнали, что он тяжело болел и «выбрал смерть». Со старшей дочерью З. Штепанека от первого брака артисткой Яной Штепанковой знакомство не состоялось.
— У вас уже была такая практика знакомств и в теме вы так хорошо ориентировались, что двери открывались и открываются дальше, кто же был следующий?
Д. И.: В поисках сведений о представителе Союза чехословацких обществ при российском командовании Зденеке Реймане в интернете мы встретили имя Мартин Рейман. Открыв его страницу, узнали, что он сын Зденека и Ольги Рейманов, и ему уже больше семидесяти лет, он активный деятель Консервативной партии, в 2012—2013 гг. был ее председателем. Нашли его телефон, связались с ним и договорились о встрече в Доме национальных меньшинств. В своем рассказе он дополнял те сведения, которые мы находили в литературе, интернете, а также дал для копирования один из рукописных дневников отца. Копии сделаны, но еще не изучены. Читать их нелегко. Но сам дневник является реликвией.
А. А.: В поисках сведений о довоенной жизни и деятельности Зденека Реймана в бытность его петроградским ювелиром мы вышли в десятых числах ноября 2014 года в интернете на исследователя истории знаменитой ювелирной фирмы «Фаберже» Валентина Васильевича Скурлова. Он в тот же день нам ответил. Завязалась переписка. Оказалось, что Валентин Васильевич сотрудничает с Татьяной Фаберже (правнучкой Карла Фаберже), живущей в Женеве, написал с нею восемь книг. Он сообщил нам интересные сведения о Зденеке Реймане и его отце Яне Реймане. Оказалось, что отец был владельцем фирмы «Ян Рейман» и магазина на Невском проспекте, поставлял фирме Фаберже богемские камни и гранаты, а сын Зденек торговал в магазине этой фирмы на ул. Миллионной и был казначеем Общества Славянской взаимопомощи.
Для В. В. Скурлова, как он пишет, сведения из наших статей были «полнейшей неожиданной новостью, что Зденек Иванович Рейман — видный деятель чешского освободительного движения».
— В серии ваших очерков о Чешской дружине есть один особенный материал — «Десять братьев из рода Клихов» (часть 6, сайт «Русского слова»). Вклад в войну этой семьи неправомерно тяжел — все братья воевали, удалось ли найти их родственников?
А. А.: Нами описаны судьбы воинов из уникальной семьи Клихов. Десять родных и двоюродных братьев и их дядя участвовали в Первой мировой войне на российской стороне. Это сын и внуки Войтеха и Анны Клихов из села Семидубы Волынской губернии Российской империи (ныне Украина). Братья воевали не только в ротах Чешской Дружины и ЧС полков, но и в других полках Российской армии. По-разному складывались их судьбы. Сейчас в Праге проживает сын самого младшего из братьев, Ярослава Клиха, инженер Ярослав Клих. Мы познакомились с ним. Он нам помог уточнить некоторые данные о его дядях. Мы благодарим его.
— Заканчивается 2014 год, но это лишь условная черта в вашей работе, вероятно, предстоят новые знакомства и новые открытия.
Д. И.: Вы правы, совсем недавно пришел еще один неожиданный отклик на статью о прапорщике В. Кашпаре. Электронная почта принесла из Москвы письмо от праправнука генерала Селивачева Олега Хлестова, юриста-международника. Он встретил в интернете нашу статью о В. Кашпаре, в которой помещена фотография Вацлава с группой офицеров в окопе под Зборовом. Это фото оказалось ценной находкой для включения в книгу о генерале «Последние дни генерала Селивачева» (А. В. Ганин, Москва, Кучково поле, 2012). До этого момента автор не располагал фотографией генерала в боевой обстановке.
А. А.: Наша работа непрерывно продолжается — ведь интерес к истории семьи всегда только начало понимания больших событий.
