— Первый вопрос напрямую связан и с названием, и, очевидно, с содержанием книги. «Гибридная война» — термин уже устоявшийся, признанный экспертами. А как бы вы разъяснили его массовому читателю?
— Этот относительно новый термин отражает последние тенденции в военной практике. В современных условиях военные действия будут вестись в новых формах, особенное значение приобретает пропагандистская, или, как ее называют в американских военных источниках, психологическая война. Военное и информационное наступление должно сопровождаться разного рода подрывными операциями, применением экономического давления и т. п. Концепция сама по себе не нова, ее представил еще в начале 1960-х годов русский эмигрант, бывший полковник Генерального штаба царской армии Евгений Месснер и назвал «мятеж-войной». В Генштабе современной России теорию Месснера изучили и в 2012 году использовали для выработки своей концепции гибридной войны. А тут не за горами и украинские события...
— Означает ли это, что Украина стала полигоном для испытания новой российской военной доктрины или ее «гибридной» части?
— В общем, это так. Правда, я не думаю, что в российском генштабе имелся многостраничный документ «Операция „Гибридная война против Украины“». Но, бесспорно, имелись планы боевых действий в так называемый начальный период войны. По ним и действовали российские военные в Украине в начале 2014 года, и эти планы во многом основывались на стратегии и тактике гибридных войн.
— Как велась подготовка к украинской кампании, с чего все начиналось?
— Эта война не возникла стихийно, подготовка к ней включала все: информационные кампании, заброску разведывательных и диверсионных групп, создание пророссийских организаций на всей территории Украины... А затем подключились и так называемые гибридные вооруженные силы, состоящие из местных жителей, из добровольцев и наемников, приехавших из России, но главное — из регулярных частей российской армии, которые под другими знаменами и с другими эмблемами и номерами также вступали в боевые действия.
— Можно ли считать российскую военную операцию в Украине первой гибридной войной?
— Первой в XXI веке — да, пожалуй. Но, на самом деле, во второй половине прошлого века мир уже имел представление о гибридных войнах. Это отчасти, например, война Северного Вьетнама против Южного Вьетнама и американской армии в 1960—70-е годы или война, которую вела «Хезболла» против Израиля в прошлом десятилетии. Но если говорить о полноценной гибридной войне со всеми ее признаками и компонентами, то это именно война России против Украины.
— Очевидно, что собственно военная сила является основным, но не единственным компонентом гибридной войны. Вы упомянули «невоенные» методы, задействованные российской стороной против Украины. Но только ли против нее?
— Увы, не только. Набор этих методов широк и разнообразен, и живущие за границей могут наблюдать их ежедневно и повсеместно. Это и финансовые вливания в близкие Кремлю зарубежные политические партии, и применение так называемой мягкой силы, и открытое пропагандистское воздействие через подконтрольные благодаря щедрому финансированию средства массовой информации, и деятельность в среде русской эмиграции, в том числе через создание пророссийских общественных организаций за рубежом и т. п.
— Работая над книгой, вы хотели прояснить для себя и читателя конкретную ситуацию, связанную с военными действиями России в соседнем государстве, или цели были шире?
— И с научной, и с практической точек зрения мне представлялось важным выяснить, как соотносится практика с различными теоретическими сценариями, т. е. как шло взаимодействие концепции гибридной войны и практической политики России по мере развития военно-политической обстановки в Украине. Надеюсь, что в будущем на этой основе я смогу структурировать научный подход к гибридной войне.
— Ваша книга была издана в Украине. Как вы думаете, есть ли у нее шанс быть изданной в России?
— Я практически уверен, что нет. Напротив, я бы очень удивился, если бы в нынешней России нашелся издатель, который решился бы ее опубликовать. При существующей цензуре, как явной, так и скрытой, каждый из них понимает, что это грозит и перекрытием финансирования, и преследованиями, и жесткими обвинениями в политической нелояльности, а то и подрывной деятельности. Но дело не в том, что нет возможности издать мою книгу, а в том, что многие так и не получат доступа к правде о преступной деятельности российской власти в Украине.