Беседа была организована Институтом по изучению тоталитарных режимов и обществом «Мемориал». В зале присутствовал историк Адам Градилек. В 2008 году он начал проект по организации встреч и выставок, посвященных движению сопротивления в СССР и странах Варшавского договора, в том числе и тем гражданским акциям, которые из-за тотального идеологического контроля оказались малоизвестными. Одним из таких выступлений стал и протест Ольги Иоффе.
— Когда началась Пражская весна, мне было 18 лет. Мы с друзьями живо интересовались происходящим, и нам казалось, что мир не допустит, чтобы прямо посреди Европы съели целую страну. Однако это произошло: 21 августа 1968 года в Чехословакию ввели советские войска. Позже мы узнали о знаменитой демонстрации сопротивления на Красной площади 25 августа (тогда мы не были знакомы с ее участниками). Мы читали в газетах о том, что «весь советский народ в едином порыве одобряет ввод войск», и чувствовали, что если не скажем о своем несогласии, то мы тоже якобы одобряем. Потом мы узнали о самосожжении Яна Палаха, и этот протест нас потряс.
Я и моя подруга Ирина Каплун купили в магазине ватман и плакатные перья, написали на бумаге «Вечная память Яну Палаху» и «Свободу Чехословакии» и пришли на Красную площадь. Там почти никого не оказалось, стоял один милиционер. Мы пошли в Александровский сад, однако там тоже не было людей: на улице было очень холодно. Тогда мы пришли на площадь Маяковского, где и развернули свои плакаты. Это была наша мини-демонстрация. Вскоре вокруг собралось примерно 25 прохожих (по советским понятиям — целая толпа), один человек из этой толпы выдвинулся, подошел к нам и спросил: «Вы чехи?» Мы ответили: «Нет». Он сказал: «Спасибо», — и вернулся назад в толпу. Наша демонстрация продлилась минут десять, пока с двух сторон не появились люди в штатском, которые отняли у нас плакаты, и толпа разошлась. Мы были так уверены, что нас арестуют сразу после демонстрации, что даже не захватили денег на обратную дорогу и шли потом пешком.
Но тогда КГБ не задержало протестующих, их отпустили, однако на заметку взяли. Через год уже за другие попытки гражданской активности Ольгу Иоффе отправили в Казанскую психиатрическую больницу с диагнозом «вялотекущая шизофрения». Там же находилась и Наталья Горбаневская, участница легендарной демонстрации против советской оккупации на Красной площади 25 августа 1968 года.
Методы карательной психиатрии известны: здоровых людей по политическим причинам направляли в психбольницы и, чтобы сломить волю, применяли сильные психотропные вещества, которые мешали сосредоточиться и размывали сознание. По словам Ольги Иоффе, переносить эти препараты было особенно тяжело из-за постоянного страха, что в этой лечебнице можно реально сойти с ума и даже этого не заметить. Через несколько лет после выхода из больницы Ольга Иоффе уехала из СССР.
Из аудитории гостье задавали много вопросов, в том числе и о сегодняшней ситуации в России и современных адекватных формах протеста. Ольга Иоффе ответила:
— Ситуация становится все хуже и хуже. В отличие от других стран, которые выбираются из коммунистического прошлого и движутся к демократии, Россия большими шагами идет назад. Сопротивление необходимо, но советов, как сделать его эффективным, я дать не могу. Наше сопротивление назвать эффективным нельзя, мы тогда даже говорили: «За успех нашего безнадежного дела». Протест — это дело очень личное. Мы протестовали, потому что не могли не протестовать. Нельзя сказать, насколько это эффективно, но бесследно это не проходит.
В конце встречи с Ольгой Иоффе аудитория устроила ей пятиминутную овацию.
