Карантин в России пока носит скорее рекомендательный характер: на детских площадках резвятся толпы детей, многие люди продолжают ходить на работу. В то же время туристов, вернувшихся из Европы, настоятельно просят оставаться дома в течение 14 дней с момента приезда, а мэр Москвы Сергей Собянин обязал пенсионеров старше 65 лет не покидать свои дома до 14 апреля.

В стране не объявлен режим ЧС, но обществу пока хватает витающего в воздухе слова «карантин». Происходящее возрождает в памяти многих не самое далекое прошлое: пустые полки в магазинах, замалчивание реальных показателей и цифр. Официально число заболевших коронавирусом в России на 25 марта составило 658 человек, но общая граница с Китаем и авиасообщение с ним и другими странами, которое до недавнего времени было регулярным, позволяет вирусологам высказывать опасения, что реальные цифры существенно превышают официальные.

Власть попросту не знает, как действовать в подобной ситуации, чтобы при этом не вызвать народный гнев накануне голосования за внесение поправки в Конституцию (читай — за обнуление президентских сроков Владимира Путина). Борьба с эпидемией, может быть, одно из немногих честных действий со стороны власти за последние 20 лет, и люди готовы терпеть ограничения. Но вот к чему в России все это может привести, остается тревожной загадкой. С одной стороны, изменение работы целого пласта ведомств и учреждений создает трудности для системы работы, к которой наше государство привыкло, — палочной. С другой стороны, нововведения, необходимые из-за эпидемиологической ситуации сегодня, могут быть очень удобны для власти в будущем.

Официально объявлено, что меры временные и уже в апреле с ними будет покончено. Но вирус продолжает распространяться по стране, и медики опасаются, что количество заболевших будет расти. Это значит, что и дата окончания карантина может значительно отодвинуться.

В Москве, например, запретили проводить массовые мероприятия. Этот запрет логичен — чем меньше людей собирается вместе, тем меньше интенсивность распространения вируса. Безусловно, эта мера нарушает конституционное право граждан на свободу собраний, но в условиях эпидемии ограничения необходимы. Но политические процессы в стране никто не замораживал, а значит, недовольство как таковое никуда не исчезнет, просто выражать его можно только дома.

В российских СИЗО и колониях приостановлены свидания. Это ограничение тоже логично — меньше контактов, меньше площадь заражения. Остается, правда, вопрос, насколько хорошо сами сотрудники ФСИН защищены от инфекции (они-то покидают территорию, ездят в автобусах, ходят в магазины) и насколько эффективны меры по дезинфекции внутри колонии. Узнаем ли мы когда-нибудь, действительно ли в заключении нет заболевших? И так закрытая система ФСИН становится полностью изолированной, а заключенные — абсолютно беззащитными: их лишают даже конфиденциальных встреч с адвокатами. То есть адвоката к заключенному пропустят, но общаться они будут в комнате, разделенной стеклянной перегородкой, через вмонтированные в стену телефонные трубки, которые прослушивает администрация учреждения. В таких случаях не все заключенные решаются жаловаться, это значит, что о нарушениях, пытках, проблемах с оказанием медицинской помощи никто в ближайшее время не узнает.

Президиум Верховного суда до 10 апреля ограничил доступ в здания судов и приостановил судебные заседания по некоторым категориям дел, в суды перестали пускать слушателей. Юристы отмечают, что нововведения (даже если они действительно продлятся только до 10 апреля) повлекут за собой серьезные последствия. Так, в 2019 году российские суды рассмотрели 749 тыс. только уголовных дел в отношении 822 тыс. человек, то есть каждый день к уголовной ответственности привлекалось более 3 тыс. человек. Работа каждого суда и каждого судьи подчинена статистике: чем больше рассмотренных дел, тем лучше. Для участников процесса отложение рассмотрения дел влечет массу проблем, до которых судьям не будет дела. Одни заседания по времени будут накладываться на другие, ждать в коридоре начала своего процесса адвокатам и подсудимым придется в разы дольше, и, вероятно, назначать заседания будут без учета занятости защитников. Одним словом, суды без труда вернутся к привычному ритму работы за счет нарушения прав участников процесса.

Но самая важная сфера, на которую коронавирус уже повлиял, — медицина. Власти заявили, что выделят 300 млрд рублей на борьбу с эпидемией. В Санкт-Петербурге отменены все плановые госпитализации и даже прививки. Строится несколько новых инфекционных больниц, а часть отделений в уже имеющихся перепрофилирована для лечения пациентов с коронавирусом. Деньги есть, остается только один вопрос: где брать аппаратуру, лекарства и тесты. Все это на сегодняшний день в дефиците.

Ходит бесчисленное количество историй о том, как у человека поднялась температура, он пришел в больницу, а ему сказали: «Лечитесь дома. С чего вы взяли, что у вас коронавирус? Нет, у нас нет теста на вирус, мы проверяем только тех, кто прилетел из Китая, Италии и Кореи». Оно понятно: зарплата маленькая, поток пациентов большой, премий мало, работы много, а тут еще эпидемия, с которой неизвестно что делать. Кроме того, медики и сами находятся в зоне риска: главврачи призывают сотрудников менять маски как можно чаще, но масок катастрофически не хватает — хорошо, если можно сменить две за смену. В некоторые больницы завезли и маски, и перчатки, и санитайзеры, но запретили использовать, потому что этот запас на случай проверки.

Еще месяц назад туристов помещали в инфекционные больницы, при этом не всегда в индивидуальный карантинный бокс, а часто — в палату на шесть человек — и это не при выявлении болезни, а только при подозрении на нее. Уменьшает ли это шансы заражения? Едва ли.

Все это следствие рамок, в которые загнали врачей: терапевт, например, может уделить одному пациенту не более 15 минут. Более того, нет никаких гарантий, что в дальнейшем в распространении вируса не обвинят медиков — как будто в нашей стране было мало дел врачей. Так надо ли фиксировать новые случаи?

Эпидемия показала, насколько общество, и в том числе медицина, не готовы к подобному повороту событий: быстро мобилизовать даже имеющиеся ресурсы оказалось невозможно. Как эпидемия коронавируса повлияет на медицину в России? В среде врачей бытует два мнения. Первое: государство осознает, что в медицину необходимо инвестировать, медицина возродится и выйдет на новый уровень. Второе: эпидемия приведет к коллапсу — пока все силы будут брошены на борьбу с коронавирусом в инфекционных отделениях, в других отделениях будет не хватать врачей, оборудования и ресурсов. Какая из гипотез окажется верной, мы сможем узнать, вероятно, уже в течение этого года.

Пока официальные мероприятия отложены только до конца апреля. Власти России ориентируются на Китай и рассчитывают, что через два месяца после начала эпидемии в внутри страны распространение инфекции сойдет на нет, но, вероятно, не придают значения тому, как быстро в Китае были мобилизованы все силы для того, чтобы прекратить эпидемию, и как мало делается для этого в России сегодня.

В России своевременные меры предприняты не были, настоящие нововведения кажутся каплей в море, а любые жесткие ограничения теперь могут трансформироваться во что угодно. Это же удобно, когда людям нельзя выходить на митинги, когда слушателям нельзя участвовать в рассмотрении дел в суде и вести трансляцию из зала заседания, когда родственникам нельзя проходить в колонии и СИЗО, а адвокатам — общаться с подзащитными. В этих условиях так просто диктовать людям, ослепленным страхом, лишенным представления о масштабах проблемы, что мир полон опасностей и лучший способ избежать встречи с ними — сидеть дома, и желательно тихо.