И, читая очередные страшные заголовки российских новостей, только качала головой: у нас-то такого быть не может. То, что подобные вещи, к сожалению (хотя, конечно, в гораздо меньшем масштабе), происходят и здесь, стало для меня настоящим ударом. То, что из-за амбиций могут быть уволены специалисты, которых все меньше в науке и политике — ужасно. И хотя я всегда старалась держаться подальше от любых разбирательств и ни во что не вмешиваться, тут я просто не смогла остаться в стороне и промолчать. 

Доцент Франтишек Вргел по образованию — этнолог, по специальности — ибероамериканист, а по призванию — ученый, преподаватель и один из умнейших людей из всех, кого я встречала в Карловом университете.

Его научная и преподавательская деятельность связана с тремя кафедрами Карлова университета — с романистикой, русистикой и Институтом ибероамериканистики. И лишь в середине семидесятых годов он начал вести научную и преподавательскую деятельность на Кафедре этнографии и фольклористики, которая в 1990-х годах была переформирована и переименована в Институт этнологии.

Первоначально Франтишек Вргел поступил на техническую специальность (химические технологии), однако вскоре понял, что значительно больше, чем химия, его привлекает литература, особенно латиноамериканская и классическая русская. Поэтому он поступил в Карлов университет на кафедру русистики и романистики. В начале шестидесятых годов, будучи студентом, он воспользовался так называемой политической оттепелью и стал изучать историю и труды Пражской структуралистской школы. Кроме того, в эти годы студенты активно использовали возможность учить испанский за границей — конечно, не в самой Испании, а в другой, политически правильной стране — на Кубе. Кроме изучения самого языка, у студентов на Кубе была уникальная возможность ознакомиться с классической испанской литературой, а также со многими западными научными изданиями, которые в те времена в Чехословакии не были доступны.

Пребывание в Гаване укрепило интерес Франтишека Вргела к испанской и латиноамериканской литературе и культуре, свою дипломную работу он посвятил испанской литературе эпохи Возрождения. Данный труд был настолько интересен и так высоко оценен многими специалистами, что Франтишеку Вргелу практически сразу после вручения диплома предложили работу в Институте ибероамериканских исследований Карлова университета, где он и проработал до середины семидесятых годов, совмещая работу с учебой в аспирантуре и научной деятельностью. Все свое свободное время он посвящал литературе, в первую очередь рассказам и поэзии Хорхе Луиса Борхеса, чьи книги он впоследствии перевел на чешский язык.

Однако в середине семидесятых годов в Ибероамериканском институте начались проблемы, вызванные политическими изменениями в стране. Институт был расформирован, часть преподавателей была переведена на Кафедру всеобщей истории, часть на Кафедру этнологии и фольклористики, куда и попал в процессе распределения Франтишек Вргел. Именно тогда он стал открывать для себя новые направления в науке, все более погружаясь в изучение социолингвистики и проблем культурной антропологии.

Его лекции, посвященные культурной антропологии и основанные на интердисциплинарном подходе и использовании данных из области философии, культурологии, лингвистики и многих других наук, вскоре стали очень популярны не только среди студентов этнографии, но и других кафедр Карлова университета. Однако педагогический состав кафедры относился к Франтишеку Вргелу крайне настороженно — подозрения вызывали и его немного эксцентричный подход к науке и преподаванию, и богатый (но не всегда нормативный) словарный запас, и зачастую недостаточно профессиональное (не достаточно официальное) поведение. Однако это не помешало Франтишеку Вргелу издать несколько научных трудов и получить две стипендии для научной стажировки за границей — в Университете Сан-Маркос в городе Лима и в Национальном институте антропологии и истории (INAH) в Мексике.

Широкой публике имя Франтишка Вргела стало известно в восьмидесятых годах, когда он стал работать переводчиком для одного из крупнейших на тот момент чехословацких изданий Odeon. Благодаря его переводам, отличающимся не только тонким чувством языка, но и пониманием реалий, чешские читатели познакомились с творчеством многих испанских и латиноамериканских писателей, в первую очередь, конечно, Борхеса. Кроме переводов беллетристики из-под его пера вышло несколько исследований, посвященных народам Южной Америки, а также труды, связанные с культурой этих народов. Он участвовал в составлении энциклопедии литературы Латинской Америки, которая, однако, была выпущена только в середине девяностых годов издательством Libri.

Резкие изменения в судьбе Франтишека Вргела произошли в конце 1989 года. Тогда менялась вся страна, все общество, и Карлов университет не стал исключением. Благодаря инициативе студентов, среди которых он пользовался большой популярностью, Франтишек Вргел стал заведующим Кафедры этнографии и фольклора. Позже он стал инициатором переквалификации кафедры и превращения ее в Институт этнологии. Однако на этом изменения не прекратились — Франтишек Вргел стал замдекана по международным отношениям Карлова университета, дважды выбирался деканом Философского факультета, позже стал членом Научного совета Карлова университета. Разумеется, занимая столь высокие должности, он старался делать все для развития Карлова университета и его студентов, однако, с другой стороны, это сильно ограничило его во времени, которое он мог посвящать научной и преподавательской деятельности. Но в то же время эта деятельность позволила ему расширить связи с другими научными и исследовательскими центрами в Европе, а также пополнить преподавательский состав Института этнологии. Сотрудничество с университетами по всему миру стало одним из приоритетов его деятельности во главе Философского факультета — в первую очередь, с институтами и университетами в Испании, Мексике и Аргентине.

В 1999 году закончился его второй срок в качестве декана Философского факультета, и Франтишек Вргел полностью вернулся к этнологии и антропологии. Сфера его интересов и научных исследований по-прежнему — история, культура и языки коренных народов Центральной и Южной Америки до испанской колонизации. В первую очередь — чтение и разгадка текстов на языке майя, причем не только классических майских кодексов, но и надписей на стелах, притолоках и так далее. Его возвращение в этнологию и в преподавательских коллектив особенно обрадовало студентов, которые ценят его не только за обширные знания, но и за интересные лекции, которые зачастую не ограничиваются изучаемой темой — лекция может начаться с истории культуры ацтеков, а закончиться этикой Испании эпохи Возрождения. Благодаря его открытому подходу ко всему новому, его любят студенты и уважают коллеги. Именно поэтому увольнение Франтишека Вргела с функции заведующего Институтом этнологии стало настоящим ударом — как для студентов, так и для педагогического состава.

Новый заведующий Институтом этнологии доцент Марек Якоубек ранее работал в Пльзени. Он не знаком ни с нашими студентами, ни с преподавателями, ни с порядками, установленными у нас в Институте этнологии. Как оказалось, он и не хочет ничего этого узнавать. Он не общается со студентами, мало сотрудничает с другими преподавателями. Более того, его первые шаги в качестве заведующего были не созидательным, а, к сожалению, наоборот — в первые же несколько недель он уволил троих преподавателей (доктора Алемайеху Кумсу, специалисту по странам Африки; доцента Мартина Соукупа, специалиста по Меланезии и Папуа Новой Гвинее; доктора Ярослава Скупника, специалиста по общей антропологии и антропологии родства), все трое ведут обязательные предметы, без аттестации по которым студенты не смогут перейти на следующий курс. Согласно плану нового завкафедрой, их предметы посреди семестра начнут читать другие преподаватели. Как в конце года будет выглядеть экзамен — на этот вопрос пока не может ответить никто.

Однако это не единственное огорчение, которое ждет студентов: в конце учебного года уйдет еще как минимум пятеро преподавателей — доктор Зузана Корецка, специалист по Центральной и Южной Америке; доцент Олдржих Кашпар, специалист по общей и европейской этнографии; доктор Милош Томандл, специализирующийся на культурных и социальных вопросах этнологии; доктор Ян Паргач, специалист по Центральной Азии (доктор Паргач, однако, уходит по собственному желанию, выражая таким образом протест против новой политики на кафедре). Многие из них проработали здесь и двадцать, и тридцать лет — большую часть жизни. Имена многих из них известны в научных кругах за границей. Однако, к сожалению, их места теперь предназначены бывшим коллегам нового завкафедрой из Пльзени. Кроме всего этого, многих студентов и, разумеется, преподавателей, возмущает тот факт, что человек, занимающийся этнологией и народами всего мира, в своих научных статьях вместо термина Romové использует слово Cikání, что в чешском языке является некорректным, а многие представители данного этноса считают такое обозначение оскорбительным.

Конечно, такая ситуация не могла оставить студентов равнодушными, мы просто не могли молча следить за тем, как увольняют наших Учителей (именно так, с большой буквы), как разрушается все то, что создавалось годами — под предлогом «переквалификации» Института и выбора новой области изучения, которой стал Балканский регион. По странному стечению обстоятельств, именно этой областью занимается новый директор.

Была составлена петиция, которую подписали почти все студенты Института этнологии. Мы носили петицию и на другие кафедры и институты, и наши коллеги, прекрасно знающие доцента Вргела, охотно ее подписывали. Мы разместили петицию в интернете, чтобы каждый желающий мог нам помочь. Нами было составлено открытое письмо госпоже доценту, которая назначила Марека Якоубека на эту должность, однако письмо осталось без ответа. Мы несколько раз официально к ней обращались, но были проигнорированы. В результате, мы составили открытое письмо ректору Карлова университета и с надеждой ждем ответа.

Кроме того, мы обратились за помощью на другие кафедры и институты, недовольные политикой, которую ведет госпожа доцент (подобные ходы с ее стороны — не редкость). Возможно, совместными усилиями мы сможем убедить академический сенат в неправомерности ее решений.

В связи со всем происходящим мы попросили доцента Франтишка Вргела ответить на несколько вопросов и прокомментировать ситуацию.

— Здравствуйте, уважаемый господин доцент. Для начала я хотела бы спросить вас, почему вы выбрали именно этнологию?

— Я бы не сказал, что я выбрал ее, скорее, возможно, она меня. Надо признаться, что по образованию-то я филолог и на этнологию попал во время административных изменений в работе Карлова университета и перераспределением, которое происходило после 1968 года, а также благодаря моему интересу к коренным языкам Центральной и Южной Америки.

— Как вы думаете, почему до сих пор не пропадает интерес к данной специализации? Ведь этнологию трудно назвать модной специальностью, как, скажем, экономику, однако она до сих пор привлекает молодых людей, на вступительных экзаменах все также много абитуриентов. Почему?

— Я думаю, что дело не в моде. Просто у наших студентов очень широкий круг интересов, а у выпускников самые разные специализации — от социологической до фольклорной или культурологической. Это дает им в будущем возможность выбора профессии или последующей научной деятельности. Привлекательность этнологии я вижу именно в этом необычайно широком кругозоре, который, возможно, не столь очевиден на первый взгляд.

— Какие важные, на ваш взгляд, изменения произошли в этнологии с тех пор, как вы сами были студентом? Изменилась ли форма обучения или преподавания, изменились ли студенты и их интересы?

— Следует отметить, что самые большие изменения произошли после 1989 года — они коснулись не только толкования и изложения теории этнологии и фольклористики, которые раньше были сильно ограничены марксизмом-ленинизмом, но и введения новой формы обучения по так называемым «культурным областям», в рамках которой студенты могли выбрать именно ту область, которая их интересует: Латинская Америка, Африка, Азия и так далее. Введение подобной системы было моей целью многие годы. Форма обучения фактически не изменилась — в 1977 году появилась возможность изучать лишь этнографию (без обязательной дополнительной специальности), а несколько лет назад обучение было разделено на две ступени — бакалавриат и магистратура. А студенты… Они не меняются, лишь их интересы становятся более разнообразными, конкретными и продуманными.

— В чем особенность чешской этнологии? Какие успехи есть у кафедры этнологии?

— Возможно, это слишком смелое утверждение, но я считаю, что главная особенность в тримодальности специализации, а именно — Völkerkunde (этнология — подразумевается мировая этнология), Volkskunde (этнография — подразумевается изучение чешских народных традиций) и фольклористика. Успехом я бы назвал именно развитие данной тройной модальности, свободные темы изучения для всех студентов. Появились новые предметы, такие как «Введение в изучение иероглифического письма», «Лингвистическая антропология», не говоря уже о лекциях «Антропология родства» и «Основы общей антропологи» (столь положительно отмеченные доцентом предметы вели уволенные преподаватели — ред.). Я не хотел бы отмечать каждый отдельный успех, но считаю, что Институт этнологии предоставляет студентам образование и возможность научного исследования, сравнимые со многими европейскими институтами, например, с Институтом этнологии в Польше (Институт этнологии Польши в настоящее время считается одним из ведущих в Европе — ред.)

— В последнее время в Институте этнологии произошли определенные изменения. Какие из них, на ваш взгляд, могут быть полезны институту и его студентам, а какие наоборот? Почему?

— Я бы не сказал, что происходит много изменений. Скорее речь идет о столкновении двух концепций — моей, с упором на этнологию и «культурные области», которые делали пражскую этнологию особенной, с концепцией нового директора, делающей упор на отдельные антропологические субдисциплины. Я не хотел бы оценивать, насколько они могут быть полезны, однако считаю, что «культурные области» должны иметь приоритет перед «генитивной антропологией», то есть антропологией чего угодно.