Помещение действительно совсем новое, ремонт в нем еще не вполне закончен, но оно работает — встреча с Esther Bol была уже не первым мероприятием в этих стенах, и организаторы планируют, что летом здесь каждые выходные «будет что-то происходить». А с сентября, как утверждает Денис Билунов, Новое Место начнет функционировать «в полноценном режиме ежедневной работы: будет открыто кафе, помещения для кружков, семинаров, каких-то других ивентов»: «Мы сейчас работаем над тем, чтобы сделать эту жизнь как можно более насыщенной и осмысленной, чтобы это был комьюнити-центр для тех людей, которые без всяких сомнений осуждают преступную агрессию путинской России против Украины и считают, что необходимо всем единомышленникам быть вместе».

Полагаю, именно такие люди и собрались в зале в тот вечер, чтобы встретиться с Esther Bol. С творчеством драматурга пражская русскоязычная публика уже знакома: в ноябре минувшего года на фестивале KULTURUS была представлена читка-перформанс ее пьесы «Отродье» (см. «Русское слово» № 12/2023). В этот раз Esther Bol читала сокращенный авторский вариант пьесы «Crime», которую считает своим главным текстом. В напечатанном виде его предваряют слова автора: «Все авторские отчисления от любых возможных репрезентаций этого текста при жизни и после жизни драматурга должны всегда идти Украине».

В авторском анонсе говорилось: «Пьеса „Crime“ создана из основанной на документальном материале переписки протагонистки (россиянки) с момента начала полномасштабного вторжения России в Украину и новостных лент — в основном, украинских телеграм-каналов, которые она читает. В них — бесчисленные свидетельства людей, неотредактированная фиксация реальности. Время действия — первые шесть месяцев войны. Действие пьесы практически происходит в смартфоне. Протагонистка смотрит войну через окошко экрана. Она только плачущий глаз, только ракурс. Это то, что делаем все мы(?). Важно — только то, что происходит за этим черным стеклышком в руках: прорывы на фронте, взрывы в мирных городах. Как будто твоя собственная жизнь течет там, а не в твоем теле».

Героиня пишет своему возлюбленному, украинцу, ушедшему на фронт на второй день войны. Он не появляется онлайн с 6 марта 2022 года, а она напряженно вглядывается в экран смартфона, ожидая, когда же наконец засветится зеленый кружочек. И пишет. И думает. И читает новости. И снова пишет — в никуда, в пустоту.

Пересказать этот текст невозможно. И не только потому что он очень тяжелый, местами страшный до дрожи, местами пронзительный до слез. А еще и потому, что пересказывать литературные произведения (а перед нами несомненно настоящее произведение новой драматургии) — дело неблагодарное, да и не слишком умное. И потому, поблагодарив Асю Волошину за прекрасный текст, а организаторов мероприятия — за возможность услышать его в авторском исполнении, просто приведем несколько цитат из него.

***

Я становлюсь только глазом, который читает новости. Глазом с воспалившимися слезными железами. (Это и хорошо, я больше ничем теперь быть и не хочу и не имею никакого права; мне просто нечем больше теперь быть.)

Если это не легенда, Юнг когда-то сказал, что за много лет был уверен, что будет Вторая мировая, и Холокост, и все. Его спросили почему, и он ответил: «Я знал сны немцев». Вину за то, что мы не удосужились посмотреть «сны россиян» по телевизору, не избыть никогда. Ведь там все было сказано, а мы думали, это просто слова. Произнесенные на невозможных децибелах.

Рядом лежит телефон, и все во мне знает: если откроешь его, когда откроешь его, то увидишь, что по всей Украине воздушная тревога. Увидишь карту Украины с областями, покрашенными в красный цвет. В любом из каналов телеграм, в каждом канале.

Я смотрела на карту Киева из телеграм-канала. Карту Киева с отметками уличных боев. Твой дом был между двух самых темных больших пятен. Потом ты написал мне: «Не волнуйся, все теперь стало гораздо проще». Я думала, ты в подвале. А ты был в очереди получать автомат.

Больше всего жалею, что не поехала никогда жить рядом с тобой. Снимать маленькую студию с большой кроватью в центре Киева рядом с тобой и жить. Хотя знала всегда, что так была бы всего счастливее. Но я не сделала этого потому что не считала себя вправе пытаться войти в Украину. Просто вот так вот как ни в чем ни бывало получить мечту. Прилепиться к мечте.

К стране,

у которой

получится

быть

свободной.

Вырваться.

Из-под этого Ига.

Из-под этого Рока.

Стать.

Чем? Чем?

Чем?

——— Собою?

Наши («наши») людоеды бесконечно говорят: «Они там строили антироссию». Так, может быть, ЭТО я и почувствовала тогда. Хотя вы строили просто свободную страну, но свобода — и есть антироссия.

Потому что россия — это антисвобода.

Украина — анти-ад.

Анти-зона.

А она просто излучает отраву

Отраву и смерть всюду вокруг себя.

Моя страна

Моя страна

И я знаю это

Я это давно знаю

Прочитала у кого-то такую мысль, что даже прогрессивные российские художники (мысленно беру почти каждое слово в кавычки), которые даже выступали против власти, которые даже делали актуальное искусство, которое даже ездило куда-то и получало призы — они — играли зловещую роль и ужасную. Даже те, кто из лучших. И это понятно сейчас. Потому что они создавали на экспорт ширму, образ, что Россия — она даже еще ничего. Она даже ничего — именно потому, что можно критиковать ее. То есть вроде бы не такая и тирания.

Играли роль в его/их спектакле. Были функцией.

«Мы думали, что до нас не доходят его руки, и мы, такие храбрые, остаемся почти бескомпромиссными…».

А власть прикрывалась этим всем искусством прогрессивным перед миром как пергаментной бумажкой, как вывеской с относительно модным шрифтом, за которой стягивались войска; за которой высасывался мозг телезрителей, мозг народа и мозг всего.

«Мы выполняли эту функцию. Функцию фигового листка.

Невольно. Не-вольно. Не-во-ль-но. Потому что воли как раз-таки не было никакой».

Только штука в том, что нам нельзя чувствовать. «Нам» — тем, кто на этой стороне. Нам не оставлено ничего. Не чувствовать этот ужас — высшая подлость. А чувствовать — значит разделять — то есть как бы прислоняться.

Но это нельзя. Потому что наша боль ничтожна по сравнению с вашей.

Поэтому наша боль — это то, чем можно, нужно, нужно, нужно, нужно! пренебречь.

А просто жить — это просто быть подлой.

Esther Bol (Ася Волошина) 

Родилась 23 января 1985 года в Ростове-на-Дону. Училась в институте журналистики и литературного творчества в Москве, затем в академии театрального искусства в Санкт-Петербурге. Публично осудила варварское вторжение России в Украину 24 февраля 2022 года и покинула страну. В знак тотальности катастрофы, непреодолимости разрыва и невозможности любых форм возвращения поменяла имя.

Спектакли по пьесам Аси Волошиной шли во многих театрах в России (в том числе в МХТ им. Чехова, Александринском театре, БДТ, Театре на Таганке), а также в Польше, Франции, Литве, Латвии, Эстонии, Чехии, Израиле, Молдове и Уругвае. В настоящее время большинство российских постановок запрещены, имя драматурга было удалено с афиш.

Пьесу «Crime» Ася Волошина написала через полгода после начала войны. Пьеса опубликована на английском в журнале Critical Stages/Scènes Critiques, на чешском в журнале Svět a divadlo, на французском в издательстве Maison d’Europe et d’Orient ― Editions l’Espace d’un instant; поставлена в нескольких европейских театрах, была представлена в формате читки во многих городах.