Дискуссии не смолкают. Одни за то, что «надо срочно валить» — и очень многие искренне недоумевают: «ты еще там?», другие — это, конечно, живущие в России — наоборот, демонстрируют агрессию к «релокантам», «поуехам» и т. д. «Без них лучше», «пусть там и остаются», «скоро они заплачут, назад запросятся» — такие комменты постоянно сейчас можно видеть на том же Дзене…
Мой хороший знакомый, крымский татарин Сеитхалил Тангри, уехал почти в самом начале войны. Летел через Турцию. Сначала было очень тяжело. Когда оказался в Париже, одно время было просто негде жить. Видел палатки рядом с вокзалом и думал: неужели придется там, с бездомными? Но это не годится, решил он — и не сдался. Сейчас он живет неподалеку от Брюсселя, купил велосипед, на него приделал флаги, и скоро, я думаю, Саида уже хорошо будет знать весь городок Ватерлоо, где он поселился.
Когда у нас еще выступали сторонники Навального, в один из тех дней, кажется, в январе, Сеитхалил бросился на помощь человеку, который хотел совершить самосожжение на Пушке. Ему удалось частично затушить его горящую одежду — и лишь потом подоспела полиция и некие «люди в штатском». Можно, конечно, не поверить, но я сама видела потом в Маке (тогда еще в Москве был Мак) спустя полчаса после событий обгорелую одежду Сеитхалила.
А меня чуть позднее в тот вечер задержали за плакат. Причем несмотря на ходатайство адвоката приобщить к делу материалы с камер, на которых четко было видно, что я стояла на пустой площади одна, судья по неведомым причинам отказалась это делать. И в итоге в протоколе я проходила как стоявшая на площади «в составе группы 250 человек»... Что ж, может, поэтому и уезжают из России люди: такой явный абсурд в судопроизводстве просто уже выходит за все рамки.
Сейчас Сеитхалил звонит мне несколько раз в неделю, иногда скидывает фотки, как он устроился. Удивительное дело: моя комната и его оказались очень похожи! Он в мансарде — и я под самой крышей. У него побеленные стены — и у меня то же самое. Так что же? Нет разницы? Но стоило ли тогда бежать?
А разница, конечно, есть. Прежде всего в том, что ему не приходится дрожать и думать: когда придут... Кроме того, ему это все предоставила Бельгия как помощь, еще и уборку у него делают. Мне, наоборот, приходится за свою комнату платить, работая иногда 7/0, по 11 часов, да еще часа четыре на дорогу...
Учит он французский и уже разговаривает, на мой взгляд, очень хорошо. Но дается ему это с трудом — сложные экзамены. Я иногда думаю: вот бы мне сейчас дали бесплатно язык поучить! Но...
Так почему же я еще здесь? Что ж, напишу примерно так, как ответила Александру.
Причин несколько.
Первая — и рынок труда, и социальная сфера на Западе сейчас, конечно, перенасыщены эмигрантами. Очень многим людям гораздо тяжелее, чем мне. Им необходима помощь, пособия — а ведь это все огромное бремя на финансовую систему Запада. Зачем я буду его увеличивать? И так удивляюсь, как они справляются. И, я думаю, надо высказать благодарность всем, кто приютил у себя беженцев, тех, кто покидает, иногда с риском для жизни, горячие точки планеты — а этих точек, к сожалению, становится сегодня все больше...
Вторая причина — у меня висит долг. Мне известно о 170 т. р. — но почему-то как только я его закрываю, как вдруг откуда-то добавляется что-то еще. То есть в настоящее время мне выезд куда-то просто закрыт.
Третье — честно говоря, я просто боюсь куда-либо ехать одна. В незнакомую страну... Я уже несколько раз в жизни начинала все почти с нуля: сначала студенткой, потом после универа, когда уже начинала работать, и т. д. Это все не так просто. Мой папа говорил: один раз переехать все равно, что три раза погореть. Но сейчас, к сожалению, люди оказываются в ситуации почти безвыходной: либо бомбы на голову падать начнут, либо жди ареста, либо уезжай, куда глаза глядят...
Конечно, если бы через контракт на работу — то да, почему не попробовать, и лучше бы прямо лет на 20. Но такого, естественно, у большинства нет и быть не может. И многие понимают, что без финансовой подушки и работы на Западе долго существовать нереально. Лично у меня такой подушки нет. Кто-то что-то продает: например, одну квартиру из своих двух — и едет. И ему потом будет, куда вернуться. Тем более что оставшееся жилье можно сдать и на это существовать. У меня все совсем иначе, продавать, к сожалению, нечего.
Четвертая причина. Мы все знаем, что есть государство, правительство, власть. И все-таки есть нечто иное — страна, народ, земля, где родился и вырос. И ведь это очень разные вещи. Я бы не стала подменять одно понятие другим.
А есть еще и пятая причина, о которой говорили и Андрей Сахаров, и Сергей Ковалев. О том, что на Западе сейчас тоже, к сожалению, не все еще идеально и легко. Об этом сейчас много чего можно услышать. Но — не от тех людей.
У меня была возможность поехать бебиситтером в США после окончания университета. Но я побоялась. Не знаю, кем бы я работала там сейчас в итоге.
Когда говорят, что у нас в стране все плохо и ужасно — я не соглашусь. Не все пока еще. Сколько бы ни старались люди у власти. Как говорят: если больной (в нашем случае — страна, народ) все-таки очень хочет жить, то медицина (или кто-то, гордо именующий себя врачом общественных болезней) бывает бессильна...
У нас, когда говорят о России и Западе, часто сравнивают несравнимое. То есть это как сравнивать зеленое с круглым. Многие у нас очень долго не знали и не понимали, что значит работать по 12—14 часов практически без выходных, на неквалифицированной работе. Не знают и сейчас. А на Западе это обычное дело во многих странах. И люди там более серьезно учатся, если у них есть цель. Например, я училась с финнами — у них уровень знаний был заметно лучше. То есть дело в этом, конечно: в уровне образования, знаний, в умении работать — нам до Запада очень и очень далеко.
Что касается убежища, то его получить там тоже совсем непросто. Надо ходить с адвокатами — но это опять же деньги. У меня их нет. Кто-то, может, пару раз выходил на акции — чисто для галочки, а теперь вот бегает по консульствам, доказывает, что его преследуют. Я выходила не для этого.
Поэтому я и решила: лучше принять свою судьбу как есть. Пусть будет то, что будет.
