Навальный проиграл

Навальный, казалось бы, несколько приподнялся над всеми как лидер. А потом он напрочь провалил два выступления в свою пользу. Нет, выступления были хорошие, но он, по сути дела, отказался от людей, которые на них вышли: не помогал, не поддерживал после задержаний.

Впрочем, мы с самого начала этого ожидали, поэтому создали свой консорциум: Русь сидящая, Мемориал, ОВД-Инфо, Общественный вердикт; собрали своих адвокатов, договорились даже с Открытой Россией, а вот с ФБК невозможно было договориться категорически. В итоге всех до единого задержанных защищал этот консорциум и не было ни одного адвоката от ФБК.

Это, конечно, всех очень обидело: ведь Навальный обещал, что он защитит. Да, мы прекрасно знали, что такое Навальный, знали, что он непременно кинет — уже не в первый раз. Но мы думали, что он вид сделает хотя бы, однако и этого не было.

Потом его неудачные, совершенно безумные дебаты с Гиркиным. Зачем это делала власть — понятно: чтобы поставить Навального на четыре ступеньки ниже. Зачем он на них пошел — неизвестно. При этом он очень плохой дискутант, на дискуссионном поле оказался даже хуже Гиркина. Но он этого, видимо, не понимает.

Надо сказать, что в связи с Крымом у нас произошел раскол сразу на двух флангах: на левом и на националистическом. Либералы все высказались против аннексии, а леваки и националисты — кто за, а кто против, и раскололись на этом. Среди националистов много неимперцев, которые, как считает Навальный, уже на его стороне (а на самом деле это не совсем так). И теперь он рассчитывал, что, победив Гиркина, перетянет на свою сторону и всех имперских националистов. Но он проиграл. Провалился. Совсем. И сразу затих.

Так жить нельзя

На акции 26 марта и 12 июня вышли совершенно другие люди, чем раньше. Я защищал в суде человек 50, наверно, и все остальные примерно столько же. Среди них очень много молодых — 16, 17, 18 лет. Из них фамилия Навальный известна каждому третьему. Знает, что это была акция по борьбе с коррупцией, каждый пятый. Коррупцию считает существенным фактором каждый десятый. То есть все понимают, что она есть, что это плохо, но девять из десяти считают, что коррупция — это что-то вроде климата. У нас климат такой.

Они не сразу находили ответ на вопрос, почему же они вышли на эти акции, потом сформулировали: «У нас украли будущее». У них нет четких политических взглядов, нельзя сказать, либералы они, националисты или кто. Старшее поколение вызывает у них страшное недоверие, они убеждены, что взрослые их предали. А главное — будущее у них украдено: образование никакое, никому они не нужны, нет социальных лифтов...

В результате в этой помолодевшей протестной среде сформировалось то же настроение, что двигало людьми в 1991 году: так жить нельзя. И вот такой протест власть не сможет погасить: им невозможно кинуть подачку. Чтобы дать им будущее, надо изменить систему.

Росгвардия

Власть начала действовать по принципу безоговорочно жесткого подавления любых признаков жизни, любого шевеления. С этим связано появление огромной структуры — Росгвардии, она больше наших сухопутных вооруженных сил, т. е. врага внутри они боятся больше, чем врага снаружи. Она существует исключительно для давления. В нее вошли и ОМОН, и внутренние войска, и другие подразделения.

Мы в Москве всегда остро чувствовали колоссальную разницу между УВД и тогда еще ОМОНом. Московская полиция, понятно, не очень хороша, там взятки и т. п., но это люди, которые живут в обычных квартирах, у них жены работают где-то на гражданке, их дети посещают те же школы, что и наши, они ходят в такие же магазины. Они представляют себе, чем живет город. Кроме того, УВД расследуют уголовные преступления: убийства, кражи, изнасилования. При всех их полицейских заморочках, они прекрасно понимают разницу: когда человек стоит с плакатиком — это одно, а когда грабит квартиру — это совсем другое. Они разные: есть идиоты, но есть и вполне вменяемые. И с ними можно разговаривать.

А в ОМОНе больше половины — выходцы из поселков при зонах, т. е. потомственные вертухаи. Они живут в казармах и другой жизни не знают, для них москвичи — это марсиане. На Болотном деле я никак не мог понять, чего они так боятся. Движение клином, которое мы видим на кадрах, это не только тактика — это страх, даже ужас перед этими марсианами: затащат в толпу, а оттуда выплюнут косточки — обглоданные, облизанные. Они и в увольнительную ходят командами, боятся выходить в город по одиночке, хотя их в лицо никто не знает. Им каждый день промывают мозги, какие в городе живут страшные люди, либерасты всякие.

Среди офицеров там много бывших полицейских, но это люди специфические. Один подполковник полиции сказал мне о своем коллеге, который перешел в ОМОН: «Как был здесь отморозком, так и остался».

Очень жестко

Сейчас власть укатывает все. То, что она сделала 26 марта, очень показательно. Видимо, сверху было приказано прощупать: что будет, если мы вот так криво согласуем акцию? Посмотрим, сколько народу выйдет на такой полусанкционированный митинг. Видимо, количество их испугало. Потому что начали очень жестко винтить.

Изменились масштабы: 6 мая 2012 года они забрали около 400 человек, сейчас 1080. Но разница не только в этом. Никогда не было того, что творится сейчас, когда подростков всех до одного отправили на комиссию по несовершеннолетним и ставят на учет. И взрослых тоже.

Я думаю, это отчасти связано с тем, что власть пытается учиться на собственных ошибках. В 2012 году протесты были после выборов, и теперь они боятся, что и будущие выборы поднимут протест, поэтому пытаются его пресечь заранее: не высовывайтесь.

Реновация

С реновацией все сложно. Это такая игра, где все врут или недоговаривают: врут и противники, и сторонники — все имеют фигу в кармане. Нужно понимать, что владелец квартиры в пятиэтажке даже в Центральном округе на самом деле владеет копейками: земля не его, а стоимость этой квартиры никакая, потому что это пятиэтажка. Можно ему выплатить рыночную стоимость, на эти деньги он купит квартиру где-нибудь за МКАД, что, собственно, ему и предлагают. При этом все понимают, что сейчас снесут квартиру в 30 квадратных метров, а дать могут в 50... Потому это и не перерастет в серьезный протест: каждый играет в свою игру, и как только кому-то она становится выгодна, он тут же выскакивает из обоймы протеста.

Есть еще один аспект, связанный с реновацией. Сейчас в Москве и ближайшем Подмосковье у девелоперов есть построенные за кредиты 15 млн квадратных метров жилья. Кредиты надо отдавать, а нечем. Это целый город примерно на 800 тысяч жителей, больше Ярославля. Они боятся его выставить на рынок, потому что тут же цена рухнет ниже себестоимости. Я думаю, что все закончится очень просто. Первым шагом будет продажа этого жилья городу Москве. Девелоперы облегченно вздохнут, а московские власти будут пытаться как-то эту недвижимость заселить.

Реновация — это колоссальная афера, где сошлись интересы разных субъектов: мэрии (отпилить себе огромный кусок или не дать отпилить федералам), девелоперов (покрыть свои убытки, продав неликвид), целого ряда коммерческих структур (получить площадки в центре, которые они рассчитывают реализовать).

Вниз по ледяной горке

Власть сумела исключительно квалифицированно купировать последствия кризиса. Центробанку, Минфину, Минэкономики удалось создать ситуацию, когда страна довольно плавно скользит вниз по ледяной горке. Тормозов нет, остановиться невозможно, в конце обрыв или стенка, и все это понимают. Но сейчас еще момент скольжения: мы катимся, балансируя, и пока никто не падает головой об лед. Это они сумели сделать ценой отказа от каких-либо реформ, даже самых минимальных. Это грамотная команда. Другое дело, что у нее нет иных целей, кроме поддержания этого шаткого равновесия, чтобы все не рухнуло прямо сегодня.

Как долго экономика может вот так сползать до обрушения? Специалисты называют разные цифры: пять, десять, пятнадцать лет. Но тут же все оговариваются: если не будет никаких внешних и внутренних шоков. А они, конечно, будут.

Любое телодвижение тут же разбалансирует эту неустойчивую систему. Повысим зарплаты — катастрофа, снизим — тоже катастрофа. Даже если цена на нефть поднимется — катастрофа.

Я думаю, реально у нас осталось года полтора-два.

Развал страны или гражданская война

Об этом все стараются не говорить, но шансов, что Россия останется в нынешних границах, с каждым годом становится гораздо меньше, чем шансов, что она развалится на куски.

У нас сейчас 76 % бюджета распределяется через центр. Этот пирог все скукоживается и скукоживается, к тому же от него все больше отрезается на армию и силовые структуры. В какой-то момент, когда станет совсем плохо, регионы скажут: хватит кормить Москву. И начнется центробежное движение.

Как можно будет их удержать? Только начав гражданскую войну. Вот тут все здравомыслящие люди должны сказать: «Ни в коем случае! Мы готовы пойти на то, что страна развалится, но гражданской войны мы не допустим».

Схватка между кланами

Второй процесс, который может начаться и раньше, чем распад страны — схватка наверху, между разными кланами. Потому что пахан, который обеспечивал им крышу и возможность жить на два дома, здесь и на Западе, перестал обеспечивать. Новые американские санкции это подтверждают.

Путина могут физически убрать, могут оставить зицпредседателем, а реально лишат власти — под дулом пистолета его и это устроит. Он, конечно, сделал по-своему гениальный ход в 2014 году, когда всех их повязал Крымом и лишил возможности вывернуться чистенькими. Но нервы-то не железные.

Силовые структуры работают на власть до того момента, пока они уверены, что эта же власть будет завтра. А что бывает, когда они в этом не уверены, мы видели и в 1991-м, и в 1993 году: они либо ничего не делали, либо исчезали. Власть качнулась — армия исчезла, милиция исчезла, даже госбезопасность исчезла. И теперь будет ровно то же самое.

Утечка кадров

По сравнению с 1990-ми картина кардинально иная. Тогда люди, имеющие хоть какой-то опыт управления и организации, все были членами партии, и никто из них ничего не знал про рыночную экономику. Сегодня гораздо больше подготовленных кадров, которые могут что-то сделать. Но за последние годы эмиграция приобрела колоссальный масштаб, и уезжают именно те, кто что-то умеет, но не может себя здесь реализовать.

Выборы 2018

Они будут пустыми, если только наверху не решат заменить Путина на кого-то другого. Повлиять на это нельзя, нас никто не спросит.

Я буду активным сторонником бойкота этих выборов. И бойкот будет массовым — просто потому, что половина людей вовсе не из идейных соображений не поднимется с дивана. Исход выборов предрешен, но если будет известно, что за него реально проголосовало 20 % населения, то легитимность будет совсем другая, чем если бы пришло 80 %.

Планы вместо мантр

Либеральная и прочая оппозиция рассыпалась. В какой-то момент выяснилось, что ей нечего сказать. Привычные мантры: европейский путь, общедемократические ценности, честные выборы — это все здорово, но что дальше?

Надо перестать валять дурака и подумать о том, что мы будем делать завтра. Вот вышло 300 тысяч человек на площадь, полмиллиона вышло, власть дрогнула, ее захватили — и что? Мы завтра вводим европейские ценности? Декретом?..

Если удастся собрать вменяемую команду, которая будет понимать, что надо делать, тогда, может быть, у нас появится один шанс из десяти. Мало? Да! Правда, надо понимать, что у всех остальных их будет не больше. И потому это огромный шанс.

Диктатура вместо демократии

Если все же демократы придут к власти, им придется перестать быть демократами лет на восемь-десять. И абсолютно диктаторскими методами, принуждая людей, провести реформы, а потом отдать власть.

У нас сейчас граждане не платят налогов сами, у них просто вычитают из зарплаты и подоходный налог, и социальный, и НДС. Первое, что нужно сделать: выдать людям все заработанные деньги на руки и пусть сами платят налоги. Думаю, народ быстро начнет прочухиваться: на что? за что мы отдаем такие деньги?

Второе: надо строго разграничить — вот это, это и это в муниципальном ведении, за это отвечает местная власть, которая собирает налоги. Из них столько-то процентов региону, столько-то федералам, а остальное остается на местах. А дальше разбирайтесь: считаете, что нужны цветники — ставьте цветники; считаете, что нужны дороги — чините дороги. Вы сами быстро убедитесь, что важнее. И при жесткой власти сверху быстро проводить местные выборы, чтобы создать нормальные муниципалитеты, два-три раза сменить их, чтобы все поняли, кто есть кто; потом уже региональные выборы, и только потом, когда вся эта система заработает, лет через семь-восемь, — вот тогда отменять диктатуру.

Хунта с мандатом от улицы

С людьми, которые знают, что делать, в демократическом лагере плохо. Касьянов, например, прекрасный администратор в более или менее устойчивой ситуации, а провести большие реформы, боюсь, ему не по зубам. Явлинский тоже не кандидатура, и Навальный абсолютно не кандидатура.

Но у нас есть люди, которые могут быть командой. Надо создать совет, хунту — как угодно можно называть — из этих людей, которые получат достаточный авторитет и моральное право быть лидерами. Я думаю, получат от улицы. Финальный этап революции будет снизу — иначе это не будет революцией. Я специально произношу неполиткорректные слова «хунта» и «диктатура», чтобы потом не было разговоров: как же так, у нас все так недемократично… И это надо понять не только нам, в России, но и европейцам. Потому что иначе начнутся претензии по поводу демократии. А надо понимать, что оккупационные власти в Германии после войны не были светочами демократии, но обеспечивали транзит от фашизма к нормальной жизни. И нам придется делать то же самое — от нынешнего фашизма к жизни. За которую люди не привыкли отвечать сами. Не за жизнь вообще даже, а за свою собственную жизнь. А вот если диктаторским методом заставить их хотя бы самостоятельно платить налоги — тут они начнут быстро соображать, хотя бы 15—20 % из них. Но ведь во всем мире так оно и есть: 15—20 % активного населения.

У нас большинство

Шанс у либералов такой же, как и у остальных — дай бог одна десятая. Но у всех остальных такой же: у националистов, перекрасившихся гэбистов и др. Все будет зависеть от конкретной ситуации.

У либералов большое преимущество: никто, кроме нас, реально поднять 300 тысяч никогда не сможет. Численный перевес, конечно, на нашей стороне. Если мы берем не общую цифру, а тех, кто готов выйти, то, конечно, у нас большинство. И надежда тоже у нас.