Люди, наделенные властью, как умели, спасали население от заразы: отменяли рабочие дни, вводили пропускной режим, пускали по городу патрули, обещали выплаты отдельным категориям граждан, организовывали систему контроля за теми, кто лечится от вируса дома. Система беспрестанно давала сбой: например, за несколько дней три раза был выписан штраф за выход на улицу без пропуска пенсионерке, которая вот уже несколько лет не может ходить.
Какими правовыми нормами регулируется карантин? Никакими. По закону подобные ограничения могут вводиться при объявленных режимах чрезвычайной ситуации или чрезвычайного положения. Но официально ни того, ни другого никто не объявлял по ряду причин. Самая простая — режим ЧС или ЧП предполагает выплату компенсаций пострадавшим в результате введенных ограничений, то есть у граждан появляются не только обязанности, но и право требовать с государства. А в России так не положено.
Конституционные права, в том числе на свободу мирного собрания (ст. 31) и свободу передвижения (ст. 27), нарушались. Граждане добровольно приняли ограничения, понимая их логику в борьбе с пандемией и на время отложив вопросы законности. Но потом людям запретили говорить: врачам — об условиях работы (тех, кто рассказывал о нехватке средств защиты и мест в больнице, вызывали к начальству или даже увольняли), журналистам и блогерам — о пандемии и вспышках заболевания (каждый, кто сообщал о новом, еще не подтвержденном официально случае, рисковал попасть под статью Уголовного кодекса о фейковых новостях).
В это время Путин, желая поддержать народ, не уставал давать обещания: экономика выстоит, медики готовы к приему больных, зарплаты будут платиться даже во время (никак не закрепленных законом) каникул, а врачи, работающие сутками, получат баснословные надбавки к зарплате (баснословными в России считается надбавка в 700 долларов), пострадавшие предприятия получат беспроцентный кредит и так далее.
Итог: указы подписаны, распоряжения даны, бумаги с печатями продемонстрированы по каждому телевизору — бюрократические нормы соблюдены в лучших традициях. Это для российского гражданина важно, потому что его с самого детства убеждали в том, что сила — в документе. Но, несмотря на то, что Путин, глядя из телевизора людям в глаза, гарантировал помощь, ни одно обещание не было выполнено. В больницах и сегодня, когда по официальной статистике количество зараженных снижается, не хватает коек, лекарств, средств защиты. Обещанные надбавки часто либо не выплачиваются, либо оказываются в несколько раз меньше обещанных. Зарплаты у многих как не было с начала карантина, так и нет — работодателям платить не из чего, а власть деньги раздавать не торопится.
Почему так? Может, неразбериха в регионах, может, коррупция. Это неважно. Важно, что даны официальные распоряжения. Их можно демонстрировать Европе и подвластному населению. Общественные деятели годами сетовали на то, что на протестные акции выходит недостаточно народу. Фразу «Люди выйдут на улицы, когда есть нечего будет» хоть раз произнес каждый, но едва ли кто-то предполагал, как скоро это «есть нечего» может случиться.
Популярность Путина падает, а впереди голосование за поправки в Конституцию, официальная дата назначена на 1 июля. В любое другое время обновить Конституцию чиновники могли бы без труда — сработали бы даже пропагандистские видеоролики из тех, где, например, два мужчины усыновляют мальчика, а закадровый голос, полный достоинства, вопрошает: «Такую Россию будущего ты видишь? Голосуй за поправку в Конституцию». В сегодняшних реалиях это видео вызывает разве что нервный смешок: когда людям нечего есть, их гораздо меньше волнует сексуальная ориентация соседа. А вот о возможном продлении президентского срока Путина до 2036 года думать стали намного больше. Именно этот пункт в поправке является самым главным, а «семья — союз мужчины и женщины», Бог и дети, которые становятся достоянием страны — это уже вторично.
Формально поправки в Конституцию уже внесены, обновленную версию даже продают в книжных магазинах. Дело в том, что по закону документ вступает в силу после того, как его подписал президент, а Путин его подписал. Но в этот раз он, как выразилась глава ЦИК Элла Памфилова, дает народу шанс сделать выбор, высказать свое мнение по поводу изменения основного закона страны. Юридической силы голосование фактически не имеет: это как обвиняемому говорить последнее слово на суде — слушают только журналисты и близкие, приговор уже распечатан. Хотя бывают, конечно, исключения.
Зачем государству голосование? Эта процедура позволит заявлять, что Путин подписал закон, а народ его поддержал. Голосование — шанс для верхушки власти хоть немного укрепить свои пошатнувшиеся позиции. Когда народу нечего есть, он начинает поглядывать на царя. В этих условиях рассчитывать на поддержку населения глупо, но и поле для фальсификации итогов голосования в этот раз будет такое, какого мы еще не видели.
Во-первых, голосование будет проходить не один день, а семь — как и кто будет следить все это время за тем, чтобы в урну не бросали фальшивые бюллетени, неясно. Во-вторых, голосовать люди смогут не только на избирательных участках, но и «на открытом воздухе». В-третьих, любой гражданин может подать заявку на то, чтобы к нему с урной для бюллетеней приехали прямо домой (раньше дома голосовать имели право только «маломобильные граждане»). Именно третий пункт, надомное голосование, вызывает больше всего вопросов — при нем работникам избирательной комиссии проще всего фальсифицировать бюллетени. Но есть и четвертый пункт — отменены открепительные: если раньше каждый человек был закреплен за определенным избирательным участком и в какое-то другое место пойти голосовать не мог, то теперь это контролироваться не будет, и один человек сможет обойти за неделю хоть все имеющиеся в округе участки.
Доверия этому голосованию нет, многие вообще не собираются на него идти. Называются в основном три причины. Первая — надоело, выбора нет, голоса нет. Вторая — есть дела поважнее. Третья — очевидно, коронавирус.
Вряд ли кремлевские социологи не замечают настроения общества. Замечают, но у них нет выбора: после снятия ограничений ситуация не наладится, рабочих мест не прибавится, недовольство в обществе будет расти, и времени на то, чтобы подгадывать правильную дату, ориентируясь на эпидемиологические показатели, не осталось.
Чтобы действовать как бы в едином порыве, несмотря на то, что на начало июня количество заболевших в стране не падало ниже 8000 человек в день, чиновники уже начали говорить о смягчении карантина. Мэр Москвы с 1 июня возобновил работу непродовольственных магазинов и предприятий бытовых услуг, а также разрешил людям ходить гулять — по графику.
На этот раз смеялись над нововведениями не только юристы, но и, без преувеличения, жители каждого дома. С юридической точки зрения это распоряжение имеет не бо́льшую силу, чем так называемые каникулы. С практической — еще меньшую: расписаний прогулок для половины домов в Москве нет, да и люди на него внимание обращают мало. А штрафовать их теперь небезопасно для власти: скоро голосование по поправкам за Россию, «объединенную тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность развития российского государства». И к 1 июля власти России нужно не столько здоровое, сколько не до конца обозленное общество, принявшее правильное решение в бюрократической игре.
