События XX и начала XXI веков показали, что далеко не всем женам глав государств было дано искусно балансировать между интересами общественными и личными, выбирать единственно правильные тон и манеру держаться, стать своим мужьям не просто верными спутницами и надежным семейным тылом, но и политическими соратницами. Тем интереснее женщины, которым успешно удалось сочетать все эти качества и остаться в памяти народов своих стран образцовыми первыми леди. Гана Бенешова, жена второго президента Чехословацкой республики, безусловно, одна из них. 19 декабря 1935года, на следующий день после избрания Эдварда Бенеша президентом, Карел Чапек, близкий друг семьи Бенешевых, написал: «Тихая, нежная и красивая; терпеливая и скромная; готовая к самоотречению женщина, всегда находившаяся рядом с погруженным в работу мужем — министром Бенешем. Настоящая леди как в смысле собственной высокой культуры, так и в преданности семье и в служении обществу. Президент Масарик заявил, что без Бенеша у нас не было бы нашей республики. Но святая правда в том, что без пани Ганы Бенешовой у нас бы не было нашего упорного, несгибаемого и в высшей степени успешного Бенеша». Но прежде, чем услышать эти восторженные слова писателя и друга, ей предстояло прожить несколько тех самых нелегких десятилетий.

ПОД ПЕРЕСТУК ВАГОННЫХ КОЛЕС...

...в маленьком домике, приткнувшемся у самого полотна не слишком оживленной железнодорожной ветки Мост—Молдава, 16 июля 1885 года появилась на свет девочка Анна (Anna Vlčková), второй ребенок в семье Вацлава и Йозефы Влчковых (Václav a Josefа Vlčkový), дорожного смотрителя и портнихи. Отец Анны, человек легкий, балагур и весельчак, вряд ли мечтал поселиться на затерянном в Крушных горах полустанке Домославице и зарабатывать на жизнь, встречая и провожая товарные составы. В юности он учился на портного, но за швейную машинку так никогда и не сел. Зато, освоив несколько музыкальных инструментов, в течение десяти лет подрабатывал в военных оркестрах, что развлекали публику на гуляниях в парках, на балах и свадьбах. Только женитьба в 1881 году на скромной дочке фермера и рождение в 1882 году первенца, сына Вацлава, заставили его остепениться и занять полученную благодаря протекции тестя скромную должность в железнодорожном ведомстве. Домик у железной дороги шел в придачу к посту смотрителя.

Какая судьба могла ждать девочку из бедной, едва сводящей концы с концами семьи, да еще и обитавшей в такой глуши? В лучшем случае — скорое и удачное замужество и тихое существования до старости в заботах о муже и детях. Пока же Анна об этом не задумывалась, просто ходила в школу, училась грамоте и наверняка читала сказку о Золушке. Но могла ли она предположить, что и в ее жизни в один прекрасный день появится «фея» и колесо судьбы совершит совершенно невероятный поворот?

Роль феи сыграла старшая сестра отца — тетушка Ева Шулцова (Eva Šulcová). Долгие годы она верой и правдой служила экономкой у богатой пражской дамы, и та оставила ей в наследство все свое солидное состояние. Почему бездетная, а теперь еще свободная и богатая пани Шулцова решила забрать деревенскую девчушку в Прагу, дать ей кров и образование, неизвестно, но, потратив некоторую сумму на племянницу, она, как показало будущее, сделала отличное инвестиционное вложение. И вот, едва закончив три класса местной школы, в 1899 году четырнадцатилетняя Анна поселилась в квартире тетки на улице У Риегровых садов на Виноградах, начала учиться сначала в Промышленном (позднее — Семейном) училище, потом в торговой школе. Несколько лет она жила с тетей Евой в доме, который принадлежал начальнику пражской полиции, надворному советнику Вацлаву Оличу (Václav Olič). В будущем жизненные пути членов семьи полицейского начальника и Анны еще не раз пересекутся при обстоятельствах разной степени драматичности. А его дочь, тоже Анна (для семьи и друзей — Атя), станет ее подругой на всю жизнь.

В ПАРИЖ, В ПАРИЖ!

Если бы не дружба с Атей, неизвестно, оказалась ли в 1905—1906 годах Анна в Париже и состоялось ли бы ее судьбоносное знакомство с Эдуардом Бенешем. Подруги мечтали продолжить образование в Сорбонне. Семья Ати не имела ничего против ее поездки во Францию, тем более что речь шла только о совершенствовании языка: девушки держали с тайне свои планы стать в университете вольнослушательницами и изучать историю и литературу. А вот тетушка Ева еще не была готова отпустить племянницу в свободный полет. Однако после долгих уговоров и она, наконец, согласилась, что вдвоем уже вполне самостоятельные двадцатилетние барышни способны «покорить Париж», и 1905 году девушки вместе отправились в Сорбонну, чтобы продолжить свое образование.

В те времена в Париж приезжало немало молодых чехов, и Анна с Атей очень скоро познакомились с некоторыми из них, но особенно близко сошлись с Людмилой Смоликовой и ее женихом журналистом Венчеславом Швиховским. Именно он представил трем девушкам своего доброго приятеля, тоже студента Сорбонны и одновременно корреспондента нескольких чешских левых изданий Эдуарда Бенеша. Их маленькая компания стала почти неразлучной. Прекрасное знание города, эрудиция и научное красноречие Бенеша примирили барышень с некоторой его сухостью, замкнутостью и нелюдимостью, за которые они прозвали его «старым молодым человеком». Девушки безоговорочно признали интеллектуальное лидерство Эдуарда, и даже предпочли не обращать внимания на откровенное заявление об антипатии к отцу Ати: в среде чешской молодежи левых взглядов господина Олича иначе как «палач Омладины»ⁱ не называли. Со своей стороны, подруги старались вовлечь молодого человека в веселую студенческую жизнь, ненавязчиво учили его одеваться, вести светские беседы, да просто быть более открытым и дружелюбным.

Особенно хорошо это получалось у Анны, которую Эдуард заинтересовал всерьез. И именно ей удалось преодолеть внушительную стену отчуждения, которую тот возвел между собой и женщинами. Еще были свежи воспоминания о несчастной любви к некой девушке по имени Анна, которую тот юношей пережил в родных краях, и новых разочарований он не желал. До встречи с Анной Влчковой молодой Бенеш видел в отношениях с женщинами только помеху учебе, угрозу своему и так не слишком хорошему финансовому положению и препятствие амбициозным жизненным планам. Не потому ли его, скорее, напугало, чем обрадовало, что их нежная дружба и взаимная симпатия переросли в любовь; он пытался бороться с собой и отговаривать ее, ссылаясь на неминуемость разлуки — Бенеш собирался продолжать образование в Англии, а Анна должна была возвращаться в Прагу. Он рассказывал о своей бедности, рисовал ей возможные тяготы будущей жизни, предсказывал недовольство и несогласие на их брак богатой тетушки, предоставлял возможность отступить, оказаться... Девушка была просто погребена под шквалом его красноречия и логических доводов, она растерялась и даже всплакнула, но в конце концов решила, что именно так — твердо отстаивая свое мнение, аргументируя свою позицию и умело выстраивая линию переговоров, и должен вести себя человек целеустремленный, с сильной волей, тот, которого она полюбила. А она... она уже все решила. За себя и за него. В майском Париже, полном цветущих каштанов и романтики, Бенеш написал будущей жене первое и единственное стихотворение, а 16 мая 1906 года в Люксембургском саду они обручились. Там же Анна, понимая желание будущего мужа вычеркнуть из памяти любовную неудачу прошлого, согласилась на его просьбу поменять имя на Гана, и с тех пор всю свою жизнь подписывалась только им.

«И В ГОРЕСТИ, И В РАДОСТИ...»

Между романтическим обручением под каштанами в Париже и венчанием в соборе святой Людмилы в Праге прошло больше трех лет — срок достаточный, чтобы проверить свои чувства, понять, что они подходят друг другу, и твердо решить, что совместная жизнь — это то, чего оба хотят и к чему готовы. На самом деле, у Анны и Эдварда (к тому времени он тоже сменил имя, отказавшись от более длинного и, как полагал, излишне консервативного Эдуарда) оказалось не так уж мало общего. Оба происходили из бедных семей, находившихся в самом низу социальной лестницы; обоим удалось получить образование и, что называется, выбиться в люди, благодаря неожиданной финансовой поддержке родных. Эдвард родился на год раньше Анны и был самым младшим из десяти детей в небогатой крестьянской семье. Его «добрыми феями» оказались два самых старших брата, которые серьезно опустошили свои кошельки, чтобы помочь младшему сначала окончить среднюю школу, а затем поступить в Карлов университет. Здесь он изучал филологию, а через год отправился в Париж, чтобы улучшить свой французский, заняться политологией и языкознанием. И где, как оказалось, его ждало знакомство с будущей женой.

Затянувшаяся на три года помолвка, на которую Гана, впрочем, согласилась добровольно, не прошла для Бенеша впустую. Упорно следуя своим планам получить отличное образование и заложить основы будущей блестящей карьеры, это время он учился в Англии, в Германии, а затем снова во Франции, где в 1907 году в Дижоне получил степень доктора права. Вернувшись в Прагу, он завершил образование на философском факультете, а в июле 1909 года стал доктором философии. Однако двойной степени оказалось недостаточно для мгновенного карьерного роста: на первых порах Бенешу пришлось работать простым преподавателем в коммерческой академии.

Свадьба Ганы и Эдварда состоялась 18 ноября 1909 года. Церемония была более чем скромной, даже будничной. Помимо невесты с женихом и священника, на ней присутствовали только двое свидетелей — младший брат Ати и местный дьячок. «Когда мы решили пожениться, Эдвард настоял на венчании ранним утром, — вспоминала много лет спустя Гана Бенешова. — Разве мог он допустить, чтобы кто-то из коллег в коммерческой академии был вынужден его замещать, или у студентов вообще не было бы лекции только потому, что преподаватель женится! После церемонии, завершившейся уже в половине восьмого утра, мой муж бегом помчался на трамвай, чтобы успеть на занятия вовремя. А я пошла покупать что-нибудь получше на обед».

Вопреки опасениям и мрачным прогнозам Эдварда, нищета молодой семье вовсе не грозила. Поселились они в том же доме, где Гана проживала с тетушкой. Гонорары и зарплата Бенеша, а затем и унаследованные племянницей после смерти тети Евы средства позволяли им жить не экономя. Когда же в 1913 году Эдвард Бенеш получил пост профессора сначала в Карловом, а позднее в Техническом университете, материальное положение семьи стало еще лучше. Не без помощи тетушкиного наследства, конечно, но они даже смогли позволить себе ипотеку и приобрели два многоквартирных кирпичных дома, квартиры в которых планировали сдавать в аренду. В семейной жизни Гана была счастлива, но вовсе не собиралась посвящать всю себя только домашним хлопотам. Быстро поняв, что вышла замуж за настоящего трудоголика, она старалась по мере сил помогать мужу в работе и заботиться о его здоровье и внешнем виде. Она переписывала и переводила на иностранные языки его университетские лекции, помогала проверять студенческие работы, собирала досье из газетных вырезок на интересующие его темы, а также уговаривала его на визиты к портным и настаивала на покупке новых шляп и перчаток. Она же организовывала их совместные походы на каток и вылазки на лыжах зимой, аренду теннисных кортов и долгие пешие прогулки с пикниками летом...

ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ И ТРИ ГОДА

Начало Первой мировой войны разбило семейную идиллию Бенешовых вдребезги. О тесных связях Эдварда с Томашем Г. Масариком, о его оппозиционных взглядах и роли лидера в подпольной антиимперской организации «Чешская мафия» было известно довольно широко. Эмиграция становилась для него единственным выходом. Почему Гана не последовала за мужем — неясно, но доподлинно известно, что, желая оградить жену от вероятных преследований, Бенеш предложил ей развестись. Она не согласилась. Эдвард Бенеш последовал за Т. Масариком в Швейцарию, предварительно продав оба дома, а также взяв с собой значительную часть средств, унаследованных Ганой от тетушки. Средства пошли на поддержку оппозиции, и позднее Масарик напишет: «Бенеш финансировал нашу революцию».

После отъезда мужа в сентябре 1915 года, Гана оказалась под пристальным вниманием австрийской полиции, которая искала каналы связи между пражским сопротивлением и Швейцарией. Письма мужа, содержавшие, в том числе, и воззвания Т. Масарика, приходили на пражскую квартиру Ганы, там же некоторое время и хранились. Увы, конспирация никогда не была ее сильной стороной; не помогла и негласная поддержка со стороны главы пражской полиции и старого знакомого пана Олича, пытавшегося скрыть от австрийских властей эту нелегальную переписку. Оба были арестованы.

Полгода Гана Бенешова провела в ужасных условиях военной тюрьмы, ее много раз допрашивали и, не имея ни малейшего представления о том, как противостоять отработанным методам допросов, под жестким давлением она рассказала о связях с эмиграцией. Конечно, это сказалось на активности сил сопротивления, но была ли ее вынужденная откровенность предательством? Во всяком случае, ни в то время, ни позднее никто молодую и неискушенную в политике женщину за этот поступок не осудил. Из-за серьезного ухудшения здоровья Гана был отпущена из тюрьмы под надзор полиции. Однако вскоре последовал суд, новый арест и снова тюрьма, на сей раз в Вене. Еще пять месяцев она провела то в одиночной камере, то в камере на четырнадцать человек, приобрела хронический холецистит и другие проблемы со здоровьем и, наконец, весной 1917 года была освобождена по амнистии.

Три драматических для судеб Европы, страны и их самих года супруги Бенешовы провели вдали друг от друга. Окончание войны и создание Чехословацкой республики в корне изменили их жизнь. Назначение министром иностранных дел нового государства, в создание которого он вложил столько сил, стало для Эдварда Бенеша величайшим триумфом, который его любящая жена переживала как свой. «Эдушка, дорогой мой, люди здесь давятся за твоими фотографиями. Я раздала все, что у меня были, но этого мало! — с воодушевлением писала она из Праги мужу в Париж 16 ноября 1918 года. — Можешь представить, что я чувствую, когда иду по улице и повсюду вижу открытки и плакаты с тобой, фотографии, которые продаются? Вчера я купила пять...»

Они снова встретились в Париже в новогоднюю ночь 1919 года, куда Гана Бенешова приехала, чтобы принять на себя протокольные обязанности жены министра иностранных дел. В поезде она читала и перечитывала письмо мужа: «Будь готова к тому, что тебе предстоит давать обеды и приемы и самой присутствовать на обедах и приемах у послов, министров, президентов. Я знаю, это обременительная и тяжелая работа, но ее нужно делать. Я очень волнуюсь: захочешь ли ты ее выполнять...» Он беспокоился напрасно. Появившись в Париже, дочка железнодорожного смотрителя и скромная жена университетского профессора удивительно легко вошла в дипломатическую среду и органично вписалась в круги европейской элиты. На светских раутах рядом с Бенешем, которого уважали как исключительно талантливого, хотя и несколько сурового дипломата, появилась женщина мягкая, образованная и элегантная, говорившая на нескольких языках и умевшая тактично выходить из конфликтных ситуаций, чем не раз помогала мужу, добиваясь взаимопонимания с собеседниками в кулуарных переговорах. «Настоящая жена дипломата. Умеет мудро молчать. Мужественная женщина»,  — так писал о жене своего друга и соратника Т. Г. Масарик. Очаровательная жена чехословацкого министра покорила и прессу — ее фотографии часто появлялись на первых страницах европейских газет. А их совместное с Эдвардом Бенешем возвращение в Прагу было обставлено едва ли не более торжественно, чем приезд самого президента.

МИР И ВОЙНА

Годы между двумя мировыми войнами оказались для семьи Бенешовых, возможно, самыми спокойными и счастливыми. Супруги проводили большую часть времени вместе, Гана сопровождала мужа в большинстве его поездок, а в течение недолгих разлук они вели оживленную переписку. Эти письма не были философскими трактатами или политическими декларациями, они обменивались бытовыми новостями и идеями обустройства дома и, конечно же, говорили о своих чувствах. «Мой добрый, дорогой и единственный Эдичка, все в тебе здоровое, сильное и красивое — твои чувства, твои мысли и вся твоя работа», — с восторженностью влюбленной девушки писала Гана в 1924 году, прожив к тому времени в счастливом браке уже без малого семнадцать лет...

К великому ее огорчению, детей у них с Эдвардом не было. Единственная беременность закончилась выкидышем, долгое лечение на водах дома и за границей не помогло, и в конце концов объектами ее нерастраченной материнской любви и заботы стали муж, любимый племянник Йиржи Влчек и семейное гнездо в Сезимовом Усти. В 1920-х годах в этих знакомых Эдварду с детства местах Бенешовы купили участок земли и построили там загородный дом в южнофранцузском стиле. Все годы, что Эдвард Бенеш занимал пост министра иностранных дел, вилла была для семьи местом тихого семейного отдыха и уединения, а для Ганы еще и любимым «дитем», к обустройству которого она подошла с огромным энтузиазмом и вкусом. Если позволяло время, Бенешовы приезжали в Усти практически каждую неделю, проводили здесь Рождество, Пасху... Зимой здесь катались на лыжах, устраивали благотворительные вечера и елку для местных детей. На виллу приезжали политики и деятели искусства, в том числе Карел Чапек. Всегда желанным гостем в доме Бенешовых был и президент Т. Г. Масарик, у которого там была собственная комната. С семьей первого президента Бенешовы дружили домами, часто бывали в гостях друг у друга; Гана нежно опекала его детей и внуков, а те отвечали ей взаимной симпатией. Дочь Т. Г. Масарика Алиса писала ей: «Мне всегда казалось, что ты и Эдка — единое целое. Так же, как и мои мама с папой».

Когда в 1935 году Бенеш стал президентом Чехословакии, его загородный дом превратился в официальную президентскую резиденцию, а жизнь Ганы Бенешовой наполнилась новыми заботами. Она по-прежнему поддерживала старые дружеские отношения и переписку с десятками людей в Чехословакии и за рубежом. Но к ним добавились сотни новых, которые, годами видя ее доброжелательность, открытость и доброту, обращались к первой леди за советом, практической или финансовой помощью. На часть писем и обращений она отвечала через личного секретаря, но на многие — лично. Да и финансово она чаще помогала своими собственными деньгами...

Не прошло и трех лет, как над насыщенной событиями, новыми встречами и заботами жизнью президентской четы снова начали собираться тучи — мир стоял на пороге Второй мировой войны. Мюнхенский сговор Эдвард Бенеш воспринял как свое личное поражение. 5 октября 1938 года он сложил с себя полномочия президента и вновь покинул страну, на сей раз вместе с женой. Гана последовала за мужем, оставалась рядом с ним и в США, где они недолгое время жили как частные лица, и по приезде в Англию, где Бенеш возглавил правительство в изгнании и вновь начал борьбу за восстановление Чехословацкой республики. Как председатель чехословацкого отделения Красного Креста, работу в котором она не прекращала с 1919 года до окончательной отставки и смерти мужа в 1948-м, Гана помогала чешским беженцам, открывала ясли и детские сады для их детей, организовывала благотворительные мероприятия, собирала пожертвования и отправляла на фронт посылки с медикаментами, теплой одеждой, предметами гигиены. Ее обращения к соотечественникам передавала служба ВВС на чешском языке. Она стала душой эмиграции и одновременно продолжала выполнять протокольные обязанности первой леди, присутствовала на приеме в Букингемском дворце, сопровождала супруга во время его поездок в действующую армию и во время официальных визитов в Вашингтон и в Москву.

Возвращение президента Бенеша в Прагу по окончании войны было воистину триумфальным. Гана старалась скромно держаться в тени, чтобы не умалить заслуг мужа, но чехи приветствовали первую леди с не меньшим энтузиазмом, чем ее супруга. Журналисты не могли добиться от нее интервью, но ее фотографии постоянно появлялись на первых страницах газет. Гана выступила на радио, в ее честь были названы о многие учреждения, она зажигала Рождественскую елку, а в марте 1946 года стала крестной матерью первого послевоенного ребенка в Лидице. Она была любима мужем и обожаема народом, и, несмотря на все трудности, эти три года запомнились Гане Бенешовой как последние счастливые в ее жизни.

ЧЕТВЕРЬ ВЕКА ОДИНОЧЕСТВА

Начало 1948 года стало для президента временем тяжелых разочарований. Интриги Клемента Готвальда (тот даже пытался оказывать политическое давление на Эдварда через Гану!), предательство некоторых бывших соратников и, наконец, коммунистический переворот и последовавшая 7 июня отставка подорвали его дух и здоровье. 3 сентября 1948 года Эдвард Бенеш умер на руках любящей и любимой жены, и мир Ганы Бенешевой рухнул. На Рождество 1948 года она написала своей бывшей однокласснице Марии Климентовой: «Мне не достает внутренних сил, чтобы справиться с уходом Эдика. Я скучаю отчаянно. Я не умею жить своей жизнью. Моя жизнь со всеми чувствами, мыслями, работой была полностью слита с его жизнью»...

...И все же она пережила мужа на двадцать шесть лет. Четверть века одиночества, но под пристальным надзором полиции. Да, она получала пенсию, эквивалентную зарплате министра, государство оплачивало ее квартиру на Лоретанской площади. Она бывала на вилле в Сезимовом Усти, радовалась рождению дочки у любимого племянника. Но рядом не было самого близкого человека, которого она не забывала, хотя и неизменно отказывалась говорить и о жизни с ним, и о политике. Только один раз, в 1968 году, Гана нарушила молчание и дала интервью «Свободному слову», да и то лишь потому, что появилась надежда на изменение негативного отношения к деятельности Т. Г. Масарика и ее мужа. Все остальное время она жила в уединении, хотя и не запирала себя в четырех стенах, посещала выставки и театры, гуляла в парках, где люди часто встречали эту немолодую, но по-прежнему элегантную и доброжелательную женщину, чье лицо было им так хорошо знакомо. Друзья и совершенно незнакомые люди присылали ей цветы, книги и небольшие подарки. Очевидцы рассказывали, что в знак уважения все пассажиры в трамваях вставали, когда в вагон входила бывшая первая леди. Мужчины на улицах при встрече с ней приветственно приподнимали шляпы, женщины улыбались, раскланивались и шептали детям: «Смотри и запоминай, это пани Бенешова!».

Гана Бенешова тихо скончалась в своей квартире в Праге 2 декабря 1974 года, в возрасте восьмидесяти девяти лет. О ее смерти власти сообщили с задержкой на несколько дней, но на состоявшиеся 7 декабря похороны все равно пришло много людей, которые, прощаясь с первой леди, пели национальный гимн. Урна с ее прахом захоронена рядом с прахом мужа в склепе Бенешовых в саду виллы в Сезимовом Усти.