Вниманию читателей журнала «Русское слово» предлагается малоизвестный источник. В первую очередь он интересен с точки зрения субъективных оценок морально-психологического состояния населения СССР летом 1942 года. В тот момент вооруженная борьба между Красной армией и Вермахтом неуклонно приближалась к своей кульминации, а номенклатура ВКП(б) максимально ужесточала мобилизационный режим, социально-экономическую эксплуатацию и политический контроль над закрепощенным обществом, чтобы не только поддерживать сопротивление внешнему врагу, но и прочно удерживать захваченную власть, обеспечивая сохранение однопартийной диктатуры и своего привилегированного положения, достигнутого в предыдущие двадцать лет.
Всеобъемлющее принуждение и репрессивная практика военного времени показали наиболее жестокие черты сталинского государства. Абсолютное большинство его граждан составляли прикрепленные к колхозам бесправные крестьянеi, уже более десяти лет работавшие за «палочку» фиктивного трудодня в производственном табеле. «История еще не знала истребления человечества и издевательства, которому были подвергнуты крестьяне»ii, — писал зимой 1942 года в программном документе «Страна современного рабства» член ВКП(б) и инструктор политотдела Московского отделения службы движения Ярославской железной дороги, москвич М. П. Мгарь, искавший единомышленников и пытавшийся создать подпольную Народную партию трудящихся. 20 марта чекисты его арестовали, а 21 сентября расстреляли по приговору Особого совещания при НКВД СССР по обвинению в участии в контрреволюционной организации и измене родинеiii.
Всего в 1941—1945 гг. органы госбезопасности СССР раскрыли около пяти тысяч «антисоветских контрреволюционных организаций»iv. Даже если абсолютное большинство из них считать результатом искусственных агентурных разработок и плодом воображения ретивых следователей, искавших повышения по службе, то количество оставшихся реальных групп свидетельствует о существовании явных протестных настроений, обусловленных трагическими событиями предшествующих 25 лет.
В 1942 году число граждан, арестованных и осужденных органами госбезопасности за «контрреволюционные преступления», достигло максимальной величины за все годы Второй мировой войны — 124 406 человек, в том числе 61 625 (50 %) по пресловутой статье 58-10 (антисоветская агитация и пропаганда)v. Еще 146 726 человек осудили за «контрреволюционные преступления» специальные судебные органы — военные трибуналы, транспортные и лагерные суды, судебные органы союзных республик, 1 754 472 человека были осуждены за самовольные уходы с предприятий и из учрежденийvi. 28 254 «контрреволюционера» попали под суды общей подсудностиvii. За «дезертирство» с предприятий военной промышленности предали суду 173 061 человекаviii. 18 октября 1942 года Совнарком СССР принял постановление о снижении норм отпуска хлеба в качестве допустимой меры наказания для нарушителей трудовой дисциплины, в то время как значительную часть осужденных «прогульщиков» составляли члены семей военнослужащих, в первую очередь жены и матери красноармейцев, нередко обремененные престарелыми родственниками и детьмиix. Еще не менее 200—250 тыс. человек суды общей подсудности приговорили за уклонение от мобилизации на сельскохозяйственные работы и невыработку колхозниками обязательного минимума трудоднейx.
Предельных показателей достигла смертность в ГУЛАГе. Если в 1940 году из каждой тысячи узников погибли 33 человека, то в 1941-м — 65, а в 1942-м уже 227. В итоге зимой 1943 года начальник ГУЛАГа старший майор госбезопасности В. Г. Наседкин разрешил хоронить умерших лагерников без гробов и белья в братских могилахxi. В 1942 году по официальным отчетным данным погибли 352 560 заключенных, или 24,9 % списочного составаxii. При этом в лагерях и колониях СССР (без учета тюрем и этапов) на 1 июля 1942 года содержались 1,53 млн человек, в том числе 174 150 женщинxiii, поэтому реальные показатели смертности, вероятно, оказались еще более высокими, если ведомственные руководители признавали смертную убыль четверти заключенных. Еще около одного миллиона человек — в абсолютном большинстве депортированные раскулаченные и члены их семей (93 %)xiv — находились в так называемых «трудпоселках», тоже входивших в структуру ГУЛАГа. Показатели их смертности в 1942 году нам неизвестны, хотя многие спецпереселенцы жили в невыносимых условиях, буквально на грани жизни и смертиxv.
Принудительный труд и плановое хозяйство, номенклатурное распределение, плохая логистика при организации массовых эвакуаций на Восток, примитивный быт и низкие стандарты жизни вели к избыточной смертности гражданского населения в глубоком советском тылу. В 1942 году на неоккупированных территориях РСФСР более 40 % умерших составили дети и более 22 % — люди старше шестидесяти лет. Особенно высокие показатели в РСФСР приняла младенческая смертность. Если в 1941 году из 1000 родившихся умирали почти 196 детей в возрасте до одного года, то в 1942-м — уже 313xvi. По признанию наркома здравоохранения РСФСР А. Ф. Третьякова, продуктовый набор, выдававшийся по карточкам, не обеспечивал нормального развития ребенка и не создавал условий для предотвращения в тылу высокой детской заболеваемости и смертностиxvii.
Прямым следствием тяжелого кризиса сталинской государственной системы, начавшегося с большевистского раскрестьянивания на рубеже 1920—1930-х гг., стали скрытые надежды определенной части «подсоветских» людей на крушение режима в результате его военного поражения и последующих социально-экономических изменений. Подобные настроения разделяли и некоторые кадровые командиры Красной армии, попавшие в плен или перешедшие на сторону противникаxviii.
Предлагаемый читателям источник — это письменное обращение (показания)xix в Генеральный штаб ОКХ (Oberkommando des Heeres) высокопоставленного перебежчика, репрессированного в 1938—1939 гг. органами НКВД полковника М. М. Шаповаловаxx, командовавшего в августе 1942 года 1-м отдельным стрелковым корпусом (III формирования). Этот корпус подчинялся 12-й армии (II формирования) Приморской оперативной группы войск Северо-Кавказского фронта. По причине своих антисталинских взглядов Шаповалов в плену стал активно сотрудничать с представителями Вермахта. Капитан В. К. Штрик-Штрикфельдт отзывался о нем так:
«Шаповалов был прекрасный офицер и убежденный антисталинец. Ему протежировали, так как его поведение и внешний вид соответствовали типу хорошего немецкого офицера. Но он не был личностью, как Власов; а человек со всем соглашающийся не был бы хорош ни для нас, ни для русских. <…> Я не хочу обвинять Шаповалова в такой тенденции, но, по моему убеждению, только Власов обладал качествами, при которых и немецкие, и русские интересы были бы соблюдены»xxi.
Уже после фактического перехода на сторону противника в соответствии с постановлением Совнаркома СССР от 1 октября 1942 года Шаповалов получил в Советском Союзе воинское звание генерал-майор Красной армии, очевидно, в связи с ранее поданным представлением по занимаемой должности.
В феврале — апреле 1945 года в чине генерал-майора Шаповалов формировал 3-ю пехотную дивизию войск КОНР в должности ее командира. В первых числах мая он с частью личного состава присоединился к войскам Южной группы генерал-майора Ф. И. Трухина. 7 мая во время служебной поездки из деревни Разбоден-под-Каплице, где размещался армейский штаб, в район Праги для встречи с генерал-лейтенантом А. А. Власовым и командованием 1-й дивизии, генералов Трухина, Шаповалова и сопровождавших их лиц арестовали в Пршибраме бойцы советско-чешского партизанского отряда «Смерть фашизму» капитана Е. А. Олесинского (Смирнова). По наиболее распространенной версии, к утру 9 мая они расстреляли Шаповалова, его жену (В. Коптикову-Калмыкову?) и немецкого офицера связи майора К. Л. Оттендорфа. Почти через полвека историк С. А. Ауски организовал перезахоронение генерал-майора В. И. Боярского, убитого в Пршибраме 5 мая, а также Шаповалова и Оттендорфа на Ольшанском кладбище в Праге, где на надгробии указаны их имена. Однако детального обследования захоронения и эксгумации останков не производилось. Место захоронения жены Шаповалова осталось неизвестным.
В Генеральный штаб немецких войск
Показания
военнопленного, бывшего командира 1-го отдельного стрелкового корпусаxxii Красной Армии полковника Михаила Михайловича Шаповалова.
Я командующий одной из сильнейших частей Северокавказского фронта Красной Армии и живой свидетель и участник битвы в августе 1942 года.
13xxiii.8.42 года я, подвигнутый на это сброшенными немецкими листовками в области Майкопа, добровольно перешел на другую сторону, чтобы принять активное участие в борьбе против ненавистного мне сталинского правительства и системы, существующей в Советском Союзе.
Я считаю своей обязанностью и честью проинформировать генеральный штаб немецких войск о следующем:
Вера в победу Красной Армии в рядах командиров Красной Армии, начиная с командующих армий и заканчивая офицерами, вследствие успешного наступления немецких войск весной и летом 1942 года, а также поражений Красной Армии на фронтах Крыма, Юго-юго-западного и Северного Кавказа потерянаxxiv. Всех воодушевляет только мысль о том, чтобы как можно быстрее, не важно, с каким исходом, закончить войнуxxv. Следствием этого является бегство от ударов немецкой армии на поле боя, сдача в плен целыми группами, не говоря уже о единичных случаяхxxvi. Количество перебежчиков из рядов высшего командования — командиров дивизий и корпусов, даже командующих армий (мне нет необходимости называть имена, поскольку они известны немецкому генеральному штабу) увеличиваетсяxxvii. Командиры среднего звена в большинстве своем проникнуты идеей поражения Красной Армии, однако из боязни никто не говорит об этом открыто, этому препятствует тщательное наблюдение со стороны агентов Особого отдела НКВД и комиссаров, а также большое число тайных шпионов во всех частях.
В рядах гражданского населения также полностью созрела мысль о бесполезности дальнейшего сопротивления и кровопролития. Народ, страдающий от войны — голод, бедность, нечеловеческий принудительный труд и репрессии — не хочет войны, он, как и армия, желает окончания войны любыми средствами и мерами, независимо от ее исхода.
Несмотря на это, я должен сказать следующее:
Полного уничтожения Красной Армии — даже при таком положении дел — в 1942 году не последует, и война продлится еще минимум год, что, без сомнений, не выглядит желательным для немецкой армии, поскольку из-за этого отложится ожидаемая окончательная победа над главными врагами Англией и Америкой.
Власть Сталина изнутри еще не подорвана, из Америки поступают военные материалыxxviii, человеческие резервы еще не исчерпаныxxix, и, самое важное, правительственной клике Сталина не противостоит контрправительство, которого Сталинская клика, кстати, боится, как огня. Из этого вывод: чтобы освободить руки для уничтожения английско-американского блока, немецкая армия должна как можно быстрее, не позже чем к концу 1942 года, завершить разгром Красной Армии.
Какие факты могли бы благоприятствовать скорейшему и полному краху Красной армии через разложение и потерю ценности борьбы без внешнего воздействия?
Эти предпосылки могли бы быть созданы через:
-
создание русского временного правительства с новыми идеями под руководством Германии, которого с нетерпением ждут русский народ и армия, на основе:
а) частной собственности без крупного капитала и крупных землевладельцев (государственный капитализмxxx)
б) правительства без большевиков,
в) землепользования вне системы колхозовxxxi.
-
Формирование русской добровольческой армии под немецким руководством для борьбы с большевизмом, т. е. против Красной армии и партизан. Армию можно было бы сформировать, используя тщательно отобранную лучшую часть военнопленныхxxxii.
Обе эти меры несомненно сразу потрясли бы все основы бюрократической государственной машины Сталина, это запустит неудержимый распад армии сверху донизу, государственный аппарат расшатается, и в городах и среди крестьян начнут вспыхивать мятежи.
И это начнется наверняка, потому что факт образования пусть даже временного правительства сразу же разрешит целый ряд проблем, которые в данный момент возникли у многих — особенно у тех, кто находится по другую сторону фронта. Народ и армия будут знать, что после падения ненавистной сталинской клики они не будут брошены на произвол судьбы, а сразу же получат надлежащее русское государственное управление, контролируемое и направляемое немецким правительством.
Это то, чего — как я уже сказал — молча ждет все гражданское население и армия.
Приведя только основные вопросы — не углубляясь в детали и пояснения — я отдаю свои показания для суждения и принятия решений в распоряжение Генерального штаба, с которым я связал свою судьбу и свою жизнь.
Я разделяю идеи немецкого правительстваxxxiii и в любое время готов рисковать своей жизнью в борьбе с большевизмом.
Подпись: Полковник Шаповалов
Верность данных подтверждаю
ПОДПИСЬ
Обер-лейтенант
i По состоянию на январь 1939 г. реальная численность населения СССР составляла примерно 167,6—167,7 млн человек, в том числе доля горожан не превышала (без военнослужащих и заключенных) 47—48 млн. (28 %). Реальная численность населения РСФСР составляла примерно 106,9 млн, в том числе доля городского населения — 34,1 млн (32 %) (см. Жиромская В. Б. Численность населения России в 1939 г.: поиск истины // Население России в 1920—1950-е годы: численность, потери, миграции / Сб. науч. трудов. М., 1994. С. 32, 35, 39—40).
ii Цит. по: Лубянка. Сталин и НКВД—НКГ—ГУКР «Смерш» 1939—март 1946. М., 2006. С. 574; Док. № 219. Спецсообщение Л. П. Берии — И. В. Сталину… // Там же. С. 344—345.
iii М. П. Мгарь реабилитирован в 1992 г.
iv Лубянка... С. 575.
v Док. № 223. Справки Спецотдела МВД... // История сталинского ГУЛАГА. Собр. док. в семи томах. Т. I. М., 2004. С. 608.
vi Док. № 225. Статистические сведения… // Там же. С. 611. Очевидно, включены и осужденные за прогулы (по указу от 26 июня 1940 г. Президиума Верховного Совета СССР).
vii Док. № 229. Из статистического сборника Верховного Суда СССР… // Там же. С. 632.
viii Док. № 131. Справка Прокуратуры СССР… // Там же. С. 446 (по указу от 26 декабря 1941 г. Президиума Верховного Совета СССР).
ix Там же. С. 447—448.
x Док. № 229. С. 624. Всего по указам от 15 апреля 1942 г. в 1942—1945 гг. осуждены 770 532 человека; вероятно, не менее трети — в 1942 г.
xi Исупов В. А. Смертность населения в тыловых районах России в 1941—1942 годах // Население России в 1920—1950-е годы… С. 113.
xii Док. № 103. Справка о смертности заключенных… // ГУЛАГ 1918—1960. М., 2002. С. 441.
xiii Док. № 17. Справка ГУЛАГ… // История сталинского ГУЛАГА Т. IV. М., 2004. С. 85.
xiv Док. № 91. Докладная записка… // Там же. Т. V. М., 2004. С. 334.
xv Исупов В. А. С. 112.
xvi Там же. С. 103, 105.
xvii Там же. С. 105.
xviii См. например: Нуждин О. И. Политические взгляды командиров Красной армии в немецком плену, 1941—1944 годы // Труды III Международных исторических чтений, посвященных памяти профессора, Генерального штаба генерал-лейтенанта Н. Н. Головина (1875—1944). Санкт-Петербург, 18—20 октября 2012 года. Сб. статей и материалов. СПб., 2013. С. 417—418, 420—421.
xix National Library of Scotland (NLS). John and Ljubica Erickson Collection. Extract from T-175; Reel 66: National Archives of the United States. Records of the Reich leader of the SS and chief of the German police [35 mm microfilm]. National Archives microcopy. GK II. A. K. Abt. Ic. 20. 9. 42. An den Generalstab des deutschen Heeres. Eingabe Oberst M. M. Schapowalow. S. 3—4. Скорее всего, М. М. Шаповалов подготовил свои показания в середине сентября 1942 г. Источник любезно предоставлен автору публикации историком А. В. Юрасовским (Москва). Подчеркивания в тексте. Впервые содержание источника введено в научный оборот: Александров К. М. Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943—1946 гг. / Дисс. на соискание ученой степени доктора ист. наук. СПб., 2015. Л. 264—266.
xx Шаповалов Михаил Михайлович (1898—1945) — генерал-майор РККА (1942) и Вооруженных Сил КОНР (1945). По анкетным данным советского периода, происходил из крестьян Курской губернии. Окончил семь классов Белгородского реального училища, в 1915 г. вступил в службу в Русскую Императорскую армию вольноопределяющимся в 9-й уланский Бугский полк, участник Великой войны (1915—1917). В РККА с 1918 г., участник Гражданской войны, командовал эскадроном в 1-й Конной армии, врид командира полка (1920). Член Коммунистической партии в 1919—1921 (выбыл по результатам партчистки) и 1940—1942 гг. Окончил 1-е Московские кавалерийские курсы (1920), Харьковскую высшую школу комсостава (1922), химические курсы усовершенствования комсостава (1925), Московские специальные военно-химические курсы (1928). Начальник химической службы Владивостокского укрепленного района (УР) (1932—1935) и штаба Сучанского УР (с 1935). Майор (1936), досрочно полковник (1937). С января 1938 г. — начальник строевой части Владивостокского флотского экипажа. Ночью 1 августа 1938 г. арестован органами НКВД по сфабрикованному обвинению, на следствии подвергался истязаниям. Реабилитирован в 1939 г. В 1939—1940 гг. — начальник школы младших командиров береговой обороны и ПВО в Севастополе (Крымский УР), затем учился в Военной академии им. М. В. Фрунзе (полного курса не окончил). Участник советско-германской войны (1941—1942). В 1941—1942 гг. — командир 1-й Крымской (320-й) стрелковой дивизии 51-й армии Закавказского (Кавказского) фронта, подвижной группы войск 47-й армии Северо-Кавказского фронта (СКФ), заместитель командира отдельного стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Труфанова. Со 2 июля 1942 г. — командир 1-го отдельного стрелкового корпуса, позднее входившего в Приморскую оперативную группу СКФ, 56-ю и 12-ю армии. Командовал корпусом в боях на Кубани. С 10 августа с корпусным управлением находился в окружении. 13(14-го?) августа в районе станицы Ярославская Мостовского района Краснодарского края перешел на сторону противника. Постановлением СНК СССР от 1 октября 1942 г. присвоено воинское звание генерал-майор.
На допросах свой поступок мотивировал желанием «активно участвовать в борьбе против ненавистного ему сталинского правительства и существующей в СССР системы». Служил в отделе пропаганды штаба 1-й танковой армии группы армий «А», занимался созданием казачьих формирований, с 1943 г. — в Абвере. Начальник штаба и оперативного отдела Особого штаба «Россия» в Варшаве (1943—1944), затем начальник лагеря инженерно-технических специалистов в Торуни. Зимой 1944/45 вступил на службу в войска КОНР и в феврале назначен командиром 3-й (750-й по немецкой нумерации) пехотной дивизии. Генерал-майор ВС КОНР (27 февраля 1945). С первых чисел мая — в составе Южной группы ВС КОНР генерал-майора Ф. И. Трухина, выполнял задания по установлению личной связи с генерал-лейтенантом А. А. Власовым, находившимся вместе с частями 1-й пехотной дивизии генерал-майора С. К. Буняченко в районе Праги. 7 мая во время очередной служебной поездки арестован вместе с генералом Трухиным и сопровождавшими их лицами в Пршибраме бойцами советско-чешского партизанского отряда «Смерть фашизму» капитана Е. А. Олесинского (Смирнова). По наиболее распространенной версии — расстрелян партизанами к утру 9 мая. Похоронен в Пршибраме и в начале 1990-х годов перезахоронен на Ольшанском кладбище в Праге (подробнее о нем см. Александров К. М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова 1944—1945 / Биографический справочник. 2 изд. М., 2009. С. 869—877).
xxi Штрик-Штрикфельдт В. К. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение / Авторизированный пер. М. Рубцовой и И. Баха. Франкфурт-на-Майне, 1975. С. 116. Интересно, что в предыдущем немецком издании данный отзыв отсутствовал (см. Strik-Strikfeldt W. Gegen Stalin und Hitler. General Wlassow und die russische Freiheitsbewegung. Mainz, 1970. S. 79), а в американском он есть (см. Strik-Strikfeldt W. Against Stalin and Hitler. Memoir of the Russian Liberation Movement 1941—1945 / Tr. D. Footman. New York, 1973. P. 76—77).
xxii Отдельный стрелковый корпус сформирован к 27 апреля 1942 г. в станице Крымской Крымского района Краснодарского края (Северо-Кавказский военный округ, СКВО) на основании распоряжения № 170308 Генерального штаба РККА от 22 апреля 1942 г. и приказа № 00143 войскам СКВО от 24 апреля 1942 г. С 27 апреля сосредоточен на Северо-Кавказском направлении. 29 мая убыл в состав войск Северо-Кавказского фронта (приказ № 00223 войскам СКВО). Боевой состав на 1 июня 1942 г.: управление, 34-й отдельный батальон связи, 255-й кавалерийский полк, 113-я, 138-я, 139-я, 142-я отдельные стрелковые бригады. Начсостава — 1847 человек, младшего начсостава — 4028 человек, рядовых — 15 909 человек (итого 21 784 военнослужащих). 15 июня переименован в 1-й отдельный стрелковый корпус (III формирования). Подробнее о нем см. Александров К. М. С. 876—877.
xxiii По немецким документам, это произошло не 13-го, а 14 августа (см. Hoffmann J. Die Geschichte der Wlassow-Armee / 2., unveränderte Auflage. Freiburg im Breisgau, 1986. S. 76).
xxiv Субъективная оценка, тем не менее заслуживающая внимания.
xxv Полностью исключать подобных настроений в тот период нельзя. Выписка из частного госпитального письма в Новосибирск, конфискованного военной цензурой Сталинградского фронта: «Дорогая мама, бой здесь с 18 по 20/IX [1942] был большой и сейчас он продолжается. 18/IX было начало наступление на этом фронте и „мясорубка“ была хорошая. Много было изрублено [людей] за эти 2-3 дня и пролито крови, и все ради чего? Из-за славы, власти и богатства какой-то кучки людей, но, как говорит русская народная пословица, „око за око, кровь за кровь“ и „что посеешь, то и пожнешь“. За людские страдания, за пролитую кровь, за вдов, сирот и т. д. скоро организаторы этой бойни поплатятся своей головой и настанет, как говорили в старину, „божье возмездие“. <…> Прошу тебя, сходи за меня в церковь, помолись за меня… и поставь несколько свечей перед иконой. Помолись богу за скорейшее окончание войны, многострадающий русский народ, за новый мир» (цит. по: Док. № 60. Служебная записка 2-го спецотдела НКВД СССР в УОО НКВД СССР… // Сталинградская эпопея: Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 267).
xxvi Об этом свидетельствовал приказ № 227 наркома обороны И. В. Сталина от 28 июля 1942 г. Арестованные особистами красноармейцы 17-го гвардейского кавалерийского полка 5-й гвардейской кавалерийской дивизии Калинушкин и Фролов говорили среди сослуживцев о нем так: «Приказ выпущен вредительский, в нем говорится — „не отступать ни на шаг“, это для того, чтобы всех людей уничтожить»; «Это, пожалуй, верно. Этот приказ создан для уничтожения людей». В свою очередь военврач III ранга Ольшанецкий заявил: «Приказ Ставки — последний крик отчаяния, когда мы уже не в силах устоять против немцев» (цит. по: Док. № 32. Докладная записка ОО НКВД СТФ в УОО НКВД… // Там же. С. 187, 189).
xxvii По сведениям О. И. Нуждина, под влиянием впечатления от падения Севастополя в начале июля 1942 г. сдался в плен военком 109-й стрелковой дивизии бригадный комиссар А. Д. Хацкевич, считавшийся погибшим в бою на мысе Херсонес, однако перебежчики в генеральских званиях неизвестны (Нуждин О. И. Советские генералы в плену: моральный аспект проблемы // Труды II Международных исторических чтений, посвященных памяти профессора, Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина (1875—1944). Белград, 10—14 сентября 2011 года. Создание Русского Корпуса. 70 лет. 1941—2011. СПб., 2012. С. 315—316). Вопрос с переходом на сторону противника в 1941 г. генерал-майора Б. С. Рихтера остается открытым. Сведения о подполковниках и полковниках, в том числе занимавших должности командиров бригад, дивизий, и перебежавших на сторону противника в мае — сентябре 1942 г., нуждаются в уточнениях. Может быть, среди них был командир 266-й стрелковой дивизии (II формирования) 6-й армии Юго-Западного фронта полковник А. И. Таванцов, попавший в плен в харьковском окружении.
xxviii 1 октября 1941 г. в Москве нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов, британский министр по делам снабжения лорд У. Бивербрук и представитель президента США А. Гарриман, координировавший поставки по ленд-лизу, подписали 1-й (Московский) протокол о снабжении СССР до конца июня 1942 г. Союзники обещали поставить 3,6 тыс. самолетов (прибыло, не считая потерянных в пути, 2609), 4,5 тыс. танков (реально 3351), 1,8 тыс. танкеток (реально 1523), 12 572 пушки (реально 614), около 2000 противотанковых ружей (реально 1676), не менее 5000 грузовиков и «джипов» (реально 37 779), 2,5 млн тонн продовольствия (реально 392 тыс. тонн). Кроме того, вне протокола от союзников в СССР прибыли 8 боевых кораблей, 61 тыс. пистолетов-пулеметов, 4338 тракторов, 1872 станка, 157 радаров, 1,7 тыс. радиостанций, 52 068 полевых телефонов, 9000 тонн семян и т. д. (см. Супрун М. Н. Ленд-лиз и северные конвои, в 1941—1945 гг. М., 1997. С. 120, 122—123, 357).
xxix В 1942 г. в СССР были сформированы 175 дивизий и 176 бригад, доукомплектованы 93 дивизии и 30 бригад. В качестве пополнения на фронт убыли 292 870 представителей комначсостава, 544 288 сержантов и 2 399 574 рядовых, всего — 3 236 732 человека. В оборонительный период Сталинградской битвы (17 июля — 18 ноября 1942) Ставка Верховного Главнокомандования ввела в бой 56 дивизий и 33 бригады. К 20 ноября в распоряжении Ставки находились шесть армий, в том числе две гвардейские и одна танковая, 12 корпусов, 162 дивизии и 108 отдельных бригад (см. Мохоров Г. А. Защищая родину. СПб., 1995. С. 101, 107—109).
xxx Вероятно, правильнее было бы писать о капитализме со значительным государственным присутствием в экономике и широкими социальными программами. Государственно-номенклатурный капитализм — тоталитарный политический режим, при котором власть, собственность, распределение и тотальный контроль над всеми сторонами хозяйственной, общественной, частной и духовной жизни человека находились в руках аппарата и бюрократии ВКП(б) — фактически был создан в СССР к зиме 1934 г.
xxxi В 1941—1942 гг. схожие политические и социально-экономические предложения выдвигали авторы и других российских антисталинских программ и деклараций (см. например: Манифест и Воззвание Народной социалистической партии России // Под немцами / Историко-документальный сборник. СПб., 2011. С. 168—171; Обращение Русского Комитета к бойцам и командирам Красной армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза. 27 дек. 1942 г., г. Смоленск // Андреева Е. Н. Генерал Власов и Русское Освободительное движение. Лондон, 1990. С. 329—332; и др.). Таким образом, М. М. Шаповалов выражал точку зрения, имевшую определенное общественное звучание.
xxxii С подобными и близкими по смыслу предложениями к германскому командованию обращались некоторые советские генералы и другие пленные командиры в 1941 г. (см. Александров К. М. С. 198, 423, 804; Нуждин О. И. Политические взгляды… С. 417—418, 421).
xxxiii Вероятно, М. М. Шаповалов имел самые общие представления об идеях «немецкого правительства», так как в тексте его показаний отсутствуют какие-либо антисемитские инвективы и содержится опасное заявление о том, что после падения сталинского режима народ и армия «сразу же получат надлежащее русское государственное управление», пусть даже и «направляемое немецким правительством». Однако подобные предложения решительно противоречили всем нацистским целям войны на Востоке.
