Это святой Флориан, патрон пожарников, гончаров, кузнецов, трубочистов, а также города Кракова и всей Польши (patron hasičů, hrnčířů, kovářů, kominíků, a také města Krakova a celého Polska). Изображения Флориана помещали на зданиях, чтобы защитить свое имущество от огня. Пожары в Европе в Средние века (да и позднее) случались часто, заручиться соответствующей защитой было очень важно.

О жизни Флориана, по легенде умершего за веру в 304 году и действительно служившего под римским началом, сохранились кое-какие сведения, но сказать сегодня, насколько они отвечают правде, весьма затруднительно. Как бы ни было, в 1183 году польский король Казимир обратился в Рим с просьбой перенести до того часто путешествовавшие останки Флориана в Краков, чтобы защитить город от наступающего российского войска. Так Флориан стал патроном Кракова, а позднее и всей Польши, что не мешает ему быть и патроном северной части Австрии.

На территории современной Чехии редко можно встретить деревянные постройки, несмотря на лесное богатство страны. Строить из камня стали давно, потому как еще во времена Марии Терезии был издан закон, запрещающий возводить пожароопасные дома. Надо сказать, что народ надеялся не только на Флориана, но и на других патронов, защищающих от огня, например, св. Лаврентия, хотя постепенно на первое место вышел все же Флориан, произошло это примерно в XV веке…

Надеясь на небесную защиту, не забывали, впрочем, и о пожарных командах, которые до сих пор имеются почти в каждой чешской деревне. Помимо профессионалов обычно работают и дружины добровольцев (Sbor dobrovolných hasíčů), отвечающие за дорогостоящее оборудование, ведь современная пожарная машина (hasičský vůz) стоит миллионы. Многие часы добровольцы проводят на учениях, тренируют и подрастающее поколение. Остается только радоваться тому, что традиция помогает сохранить интерес к этой деятельности, хотя и сегодня тушение пожара представляет собой определенный риск для жизни (riziko).

Однако над пожарными можно и пошутить, как показал в фильме Hoří, má panenko (1967, на русском — «Бал пожарных») режиссер Милош Форман. Сегодня этот фильм стал классикой мирового кинематографа.

Народные представления связывали возникновение пожара не столько с молнией (blesk), сколько с громом (hřmění, zahřmění, hrom). Этот корень найдем и в чешском народном названии праздника, именующегося по-русски Сретение Господне, — Hromnice. Праздник, зародившийся в дохристианские времена, связан с приходом весны, когда случались первые грозы. Верили, что ритуальные свечи (их называли hromničky) предохраняют от пожаров, от бурь и гроз, от удара молнии. Кстати, старое славянское слово сретение, известное в сегодняшнем русском языке только из названия праздника, родственно современным чешским střetnutí (встреча, столкновение), střet (пересечение, коллизия, столкновение).

С именем Флориана-защитника в чешском языке связаны различные народные прибаутки, например: Svatý Florián, s vědrem vody pán, nám k ochraně dán; ušetři můj dům, zapal jiný krám (Святой Флориан, тот, что с ведром воды, дан нам в качестве защитника. Сохрани мой дом, зажги что-нибудь другое). Как видно, просьба эта весьма сомнительного морального свойства: лишь бы не меня… Что же касается слова krám, пришедшего в чешский язык из немецкого, то его можно перевести и как магазин, ларек, лавочка (в современном языке иногда с пренебрежительным оттенком), но и как что-то ненужное, мусор, отбросы. Staré krámy — это обычно именно ненужная ветошь (синоним haraburdí), хотя в определенном контексте словосочетание может означать и старые магазины, лавки.

Однако есть и другая пословица с упоминанием имени Флориана: Kde pálí ohně žár a vzrůstá hřích a svár, pomocník je nám dán, svatý Florián (Где опаляет жаром огонь, где процветает грех и вражда, там нам поможет святой Флориан). Значит, его следует воспринимать и как фигуру, защищающую от нематериального огня, огня ненависти и злобы.

Раздувать пожар (rozdmychávat požár, oheň) никогда не считалось разумной, достойной похвалы деятельностью. Пожар, наоборот, следует тушить (hasit oheň, hasit požár). В чешском языке имеется и выражение, употребляемое обычно с усилительными словами (a už, a hned) je oheň na střeše, например: Sotva se potkají, a už je oheň na střeše. (букв.: только встретились, а огонь уже на крыше). Употребляется это выражение, когда ссора начинается и разгорается очень быстро, как пламя на ветру.

Само слово пламя может использоваться в чешском языке (как и в русском) и в положительном значении, указывая на интенсивность чувства, сравни: plamen lásky (пламя любви), plamen vášně (пламя страсти), plamen citu (пламя чувства). В чешском языке возможна уменьшительная форма plamének / plamínek (огонек). Это слово тоже встречается и в переносном смысле.

Слово oheň, как и в русском, имеет множество оттенков значения. Это и переполненность чувств (oheň pohledů — страстные взгляды), и сравнение с закатом или восходом (oheň červánků).

И в чешских, и в русских идиомах огонь сравнивается с красным петухом. Červený kohout — так называется проводимая в Чехии конференция о пожарном деле. Пустить красного петуха — эту фразу мы нередко читали в книгах о событиях в деревне как в 1905 году, так и в обстановке последующих бунтов и так называемых революций.

Ненормальная любовь к пожарам и огню (obsese / posedlost ohněm) называется пироманией (pyromanie), человек, занимающийся поджогами, — žhář, а его преступление — žhářství.

Во время пожара многие люди от страха теряют голову. Помню случай в дачном кооперативе Синявино под Петербургом, когда, увидев начинающийся пожар, нестарая еще женщина схватила внука и, запихнув 10 рублей в лифчик, закрыла на замок двери деревянного домика. На счастье, ее спасли. С «юмором» о чем-то подобном пишет и К. Чапек в рассказе О kasaři a žháři. Пироман, осуществивший поджог, рассказывает о том, что он уже много наблюдал пожаров: …obyčejně lidé ztratí hlavu a začnou vynášet něco zbytečného, hodiny nebo kafemlejnek nebo kanára v kleci, a teprv když už je pozdě, tak se vzpomenou, že tam nechali babičku a šatstvo a hromadu jiných věcí (обычно люди голову теряют и начинают спасать пустое, часы, скажем, или кофейную мельницу, канарейку в клетке. И лишь тогда, когда становится слишком поздно, вспоминают, что там оставили бабушку, и одежду, и много всего другого).

Чешский поэт и врач Мирослав Голуб (Miroslav Holub) однажды написал о том, что ожиданием мы сжигаем свою жизнь (Čekání je vlastně požár času života). Действительно, мы все ждем, когда огонь войны наконец погаснет, а жизнь все бежит вперед, сжигая возможности и иллюзии…