В большинстве источников подробно описаны судебный процесс над С. В. Паниной в революционном Петрограде и участие графини в российской благотворительности, ее жизнь в Америке, ее детище — Лиговский народный дом в Петербурге. Безусловно, все эти работы представляют значительную ценность, но очевидно, что до сих пор нет ни одной биографии, в полной мере отражающей непростую судьбу этой исключительной женщины. В частности, совершенно не исследована ее деятельность в Петроградской городской думе, а некоторые факты, упоминаемые в источниках, и вовсе выглядят недостоверными и противоречивыми. (Профессор А. Линденмаер обещала опубликовать итоги своего двадцатипятилетнего труда о С. В. Паниной на русском языке).

В той своей статье я написала о том, что Софья Панина вместе со своей семьей уехала в эмиграцию из Крыма, опираясь на чье-то упоминание этого события. Но, углубившись в изучение документальных источников, удалось установить точные сведения. В действительности, до осени 1918 года Софья Панина находилась в Москве, оттуда выехала на юг, в расположение Добровольческой армии А. И. Деникина, некоторое время находилась в Крыму, но окончательно уехала в эмиграцию из Новороссийска в Константинополь на корабле «Св. Николай» 13 марта 1920 года вместе с Николаем Ивановичем Астровым.

Ждет еще своего исследователя и жизнь Софьи Паниной в Чехословакии, а пока — небольшая заметка об этом периоде.

В начале 1920-х годов в Женеве судьба свела двух деятельных дам — графиню Софью Панину и Алису Масарик. Дочь и правая рука первого президента Чехословакии Томаша Гаррига Масарика Алиса приезжала в Швейцарию по делам Чехословацкого Красного Креста, а Панина вместе с Н. И. Астровым и Ю. И. Лодыженским, будучи представителями парижского Земгора, сотрудничали с Лигой Наций и другими международными организациями, пытаясь решить непростую ситуацию, сложившуюся с русскими эмигрантами.

Алиса Масарик и графиня Софья Панина быстро подружились. Во-первых, они были почти ровесницами, во-вторых, их сближали жизненные приоритеты — обе имели колоссальный не только общественно-политический, но и культурно-просветительский опыт. Обе дамы столкнулись с арестом за свои убеждения и некоторое время провели в тюрьме: Элис (так ее звали домашние) в Вене, Софья — в Петрограде. За знакомством последовало приглашение Масарик графине и ее спутнику Николаю Ивановичу переехать в Чехословакию. Приглашение не было праздным — Чехословакия начала принимать поток русских эмигрантов, выброшенных из своей страны вследствие Гражданской войны, разрухи и политических преследований, и несмотря на широкую поддержку чехословацкого государства, большинство беженцев нуждалось в поддержке. Прежде всего в материальной помощи, в обустройстве быта, в поиске подходящей работы или возможности продолжения прерванного образования. Не менее важным представлялось налаживание досуга российских эмигрантов. Возникавшие различные организации, старавшиеся сосредоточить в своих руках помощь беженцам, порой не находили между собой общего языка то из-за политических разногласий.

Зная о том, что в Петрограде Софья Панина успешно воплотила в жизнь проект «Лиговского народного дома», Алиса Масарик высказывала пожелания создать подобное учреждение и в Праге, ей хотелось, чтобы будущий центр «являл собой образец порядка, чистоты и высокого уровня форм и способов удовлетворения культурных потребностей русской колонии».

Впервые прибыв в Прагу в начале 1924 года, чтобы обдумать приглашение Алисы Масарик, Софья Панина поселилась в отеле Beránek, но через некоторое время переехала в дом Шкрабковой в Голешовицах. Переезд не остался незамеченным для Управления полиции Праги, полицейские заподозрили графиню в монархических связях с великокняжеской семьей Кирилла Владимировича, которая находилась в это время в Берлине, и, что совсем невероятно, в связях с ГПУ. Тем не менее, в марте покинув Прагу, С. В. Панина обратилась с официальной просьбой о выдаче ей въездной чехословацкой визы и вскоре ее получила. В дальнейшем визиты в полицию будут для нее носить регулярный характер на протяжении всех прожитых в Чехословакии пятнадцати лет. Графиня, как и все эмигранты имеющие только нансеновский паспорт, будет ежегодно продлевать его, получать на время зарубежных поездок полицейское разрешение. А в нансеновской анкете указаны ее характерные приметы: лицо овальное, глаза светло-серые, волосы каштановые с проседью.

Приехав в Прагу в августе 1924 года, графиня Панина поселилась в местечке Розтоки (д. № 219), в котором уже проживала многочисленная колония русских беженцев, в том числе, ее мама Анастасия Сергеевна с отчимом Иваном Ильичем Петрункевичем вместе с их многочисленными родственниками, друзьями и соратниками.

Софья Владимировна, по обыкновению, с энтузиазмом принялась за создание центра досуга «Русский очаг». Был создан Совет Попечителей. Помимо гр. Паниной, которой было доверено общее руководство, в него вошли А. Масарик (от Красного Креста), представитель МИД ЧСР, Д. И. Лаури — от YMCA (молодежная христианская ассоциация) и американский бизнесмен, политик и меценат Чарльз Ричард Крейн.

Первым делом, был решен вопрос с помещениями — два этажа (второй и четвертый) взяли в аренду в доме №8 на ул. Кржеменцовой, принадлежавшем Чарльзу Крейну. Финансирование для «Русского очага» поступало из нескольких источников: основной — от Министерства иностранных дел ЧСР, затем шли спонсорские отчисления мистера Крейна и тех организаций, которые могли оплатить арендную плату помещений для своих занятий, также поступали доходы от буфетной выручки. Месячный бюджет составлял 11 500 крон, из них 7 000 крон уходило на содержание служащих. Все средства в адрес «Русского очага» поступали на счет в Легиобанке, основным распорядителем счета была С. В. Панина.

Поначалу персонал «Русского очага» состоял из восьми человек, но уже к концу первого года добавилась еще одна должность. Выяснилось, что необходимо увеличить количество сотрудников библиотеки до четырех вместо двух. С учетом того, что длительное время оставалась вакантной должность заместителя, то ее и новую открытую отдали библиотеке. Бухгалтеру, который совмещал еще и должность смотрителя помещений, отвели жилую комнату при «Очаге».

Почти весь 1925 год длились приготовления к открытию, и, наконец, 26 ноября «Русский очаг» гостеприимно распахнул свои двери для первых посетителей: первоначально как библиотека-читальня, а месяцем позже открылись и другие кружки. Библиотека расположилась на четвертом этаже, а на втором — гардеробная, чайная комната с буфетом, две комнаты для занятий и гостиная, в которой устраивались музыкальные собрания и спевки хора. В этом же помещении проводились собрания различных групп по научным, профессиональным или культурным интересам. В 1934 г. «Очаг» переехал на ул. Мысликова, д. № 6.

Позже в своей книге «То, что вспоминается» Н. Е. Андреев, живший одно время в Праге, отметил: «„Русский очаг“ представлял собой великолепную библиотеку с прекрасным читальным залом, который каждое утро наполнялся свежими газетами со всего мира, включая главные советские газеты»... Как правило, в 8:00 «Русский очаг» открывал свои двери для посетителей и закрывался по расписанию в 19:30, но чаще всего — гораздо позже, если его посетители засиживались за интересными занятиями. Летом «Русский очаг» не работал, он уходил на каникулы.

Одним из самых первых значимых событий, устроенных сотрудниками «Русского очага», стало проведение в Праге с 20 мая по 20 июня 1926 года совместной с чехословацким союзом художников Mánes выставки русского живописца Бориса Григорьева. И, конечно же, впервые в этом же году был учрежден «День русской культуры», приуроченный ко дню рождения А. С. Пушкина, ставший на долгие годы ежегодным и традиционным фестивалем, а графиня Панина оставалась его бессменным председателем в течение двенадцати лет.

«Многоуважаемая София Владимировна!

Чрезвычайно рад Вашему письму. Я начинал думать, что что-нибудь не ладится, и чуть-чуть не связал себя с другими делами. Теперь самое главное — Программа. С нее и начну. Удивительно хорошо, что есть хор. Это и ярко, и полно, и вообще всячески интересно», — так написал в одном из писем А. Д. Александрович, откликнувшись на приглашение графини Паниной поучаствовать в одном из концертов «Дней русской культуры». К участию в «Днях русской культуры» привлекались, как правило, многочисленные самодеятельные коллективы совместно с Пражским Русским народным университетом, с Общестуденческим русским хором имени Архангельского, с Русским музыкальным обществом в Праге во главе с композитором С. А. Траилиным и многие другие.

Чтобы понимать масштаб личности С. В. Паниной, необходимо хотя бы просто перечислить фонды и общественные организации, в которых она председательствовала или состояла:

— председатель Фонда помощи Т. Г. Масарика,

— председатель Общества взаимопомощи русских женщин,

— председатель Объединения русских организаций социальной помощи,

— член Комитета Всероссийского союза городов за границей,

— член Фонда помощи и поддержки русского студенчества высших учебных заведений Чехословакии.

Софья Владимировна всегда лично подписывала ежегодные отчеты о деятельности «Русского очага» и бухгалтерские документы, неизменно указывая в подписи — графиня Панина. Она очень дорожила и гордилась своей родословной: на одном из заседаний Русского исторического общества в Праге был сделан доклад Всеволода Саханева «Три неопубликованных документа из истории рода Паниных». Присутствовавшая на заседании Софья Владимировна включилась в обсуждение доклада и сообщила некоторые семейные предания, в частности, о многолетней «непримиримости» графа Панина и графа Орлова, которая закончилась романтической женитьбой Никиты Панина и Софьи Орловой.

Графиня была отзывчивым и дружелюбным человеком. Несмотря на большую занятость в различных организациях, она помогала беженцам и в частном порядке: преподавала детям эмигрантов английский и французский языки, заботилась о болеющих. «Панина умела быть лично внимательной и отзывчивой, — вспоминал Д. И. Мейснер. — Одно время я жил в том же поселке Праги, что и она. У меня начался туберкулез, жена была в Праге, занятая нашей маленькой дочкой и дипломными экзаменами, и вот Панина — уже совсем пожилая, грузная женщина — в любую погоду ежедневно приносила мне обед по размокшей глинистой дороге».

Ее часто можно было застать в Русском заграничном архиве, в котором трудился Н. И. Астров, ее гражданский супруг. Именно Софья Владимировна сообщила о переводе денег А. И. Деникину за приобретенные архивом его воспоминаний, она же способствовала публикации статьи Н. А. Рубакина в сборнике трудов Русского съезда в Праге по внешкольному образованию. Панина продолжала поддерживать дружеские отношения с теми, с кем судьба ее свела в Праге. Она бывала частым гостем у президента Т. Г. Масарика и его дочери Алисы, встречалась с четой Крамаржей, возможно, они вспоминали их долгожданную свадебную церемонию во дворце С. Паниной в Гаспре, которая стала возможной только лишь в сентябре 1900 года. Графиня запросто могла зайти к своим давним знакомцам по Крыму в семью доктора Г. И. Альтшулера, была дружна с А. В. Жекулиной и вдовой В. Д. Набокова — Еленой Ивановной, с проф. А. А. Кизеветтером и многими другими. «Папа в этот день делал рождественские визиты. Он был у Лосских. Потом они рассказывали, что он сильно задыхался, когда поднимался по лестнице. На второй день он заходил к нашим квартирантам, поздравлял их с праздником. Мы с мужем в то время были у знакомых. У Владимира Александровича Розенберга, экономиста и публициста. В этом доме жили Кусковы и Прокопович. Вдруг является Кускова и говорит, что папе плохо. Он у графини Паниной», — так вспоминала Екатерина, дочь Александра Александровича Кизеветтера о последних часах жизни своего отца в 1933 году.

Горечь утрат нарастала: Софья Владимировна теряла не только своих друзей — в 28-м умер отчим Иван Ильич, в 32-м — мать. А после длительной болезни в 1934 году скончался Николай Иванович Астров — друг, соратник, с которым Софья Владимировна шла по жизни рука об руку, разделяя все невзгоды и передряги Гражданской войны, бегство из России в Константинополь, потом короткое пребывание в Англии, Франции, Швейцарии, и, наконец, в пражской эмиграции. «В лице Н. И. Астрова в большей степени сочетаются все эти необходимые свойства, как в силу того, что вся его жизнь была отдана общественному служению и Родине, так и вследствие редких и исключительно духовных и моральных качеств человека», — позже напишет графиня о близком ей человеке.

В 1937 году Чехословакия простилась со своим первым президентом Томашем Масариком, или, как ласково его называли чехи, «Tatičkem», постепенно сходила на нет «Русская акция», нацизм в Германии набирал силу, наступил тревожный 1938 год. Уже аннексированы Судеты, Польше отошла Тешинская область, а осенью подписано Мюнхенское соглашение. Судьба Первой Республики висела на волоске, дни ее были сочтены. Готовилась эмигрировать учредитель «Русского очага» Алиса Масарик.

Беспокоясь за Софью Владимировну, сводный брат Александр Петрункевич звал ее к себе в Америку, и она приняла решение уехать. Подав заявление о выдаче американской визы в июле 1938 года, Панина занялась приготовлениями к отъезду. Она передала в заботливые руки А. З. Смирновой, давнишней сотрудницы «Русского очага», все рутинные дела. В июле 1938 года Софья Владимировна переехала в дом №5 на ул. Zelená, покинув незадолго перед отъездом свою любимую виллу На Квинтушце, д. 9, в Дейвицах (здесь она проживала с 1929 года). Кропотливо разобрала семейные бумаги, подготовила их для дальнейшей сохранности, и 17 ноября 1938 года передала в РЗИА семь пакетов собственных материалов, девять пакетов И. И. Петрункевича, принадлежавшее ей книжное собрание Брикнера о Никите Панине. Кроме того, в распоряжение архива для общего пользования было отдано большинство книг Николая Астрова (за исключением изданий по истории Москвы) и тридцать два пакета его партийного и научного наследия.

Отъезд из Чехословакии для графини Паниной был тягостным — здесь еще оставались друзья, взлелеянный ею «Русский очаг», впереди неизвестность: надо будет снова обустраиваться в другой стране, искать работу, чтобы не быть обузой для близких. Несмотря на свой возраст (ей было в ту пору 67 лет), графиня Панина по-прежнему была решительной, предприимчивой и независимой, ее прилежности в делах можно было позавидовать. Перед отъездом она посетила Ольшанское кладбище, поклонилась родным, нашедшим здесь свой последний приют, отстояла службу в церкви Успения Пресвятой Богородицы, и поручила князю Долгорукову заботиться о могилах, передав ему все документы. И, конечно же, состоялась последняя прощальная встреча с друзьями в профессорском доме на ул. Бучковой (Вильсоновой), 29. На память сделали общую фотографию, на которой помимо Паниной есть и Татьяна Шауфус, также собравшаяся отъезжать в Америку.

Холодным декабрьским днем были трогательные проводы на вокзале Вильсона, куда, как сообщала газетная хроника, «с графиней Паниной пришли проститься толпы эмигрантов».

Из Праги Софья Панина уехала во Францию. 18 января 1939 года на корабле Champlain она из порта Гавр отправилась в далекое путешествие на другой континент. И если в дальнейшем Софье Владимировне довелось приехать в Европу и посетить Францию, то никогда больше графиня не смогла побывать в Чехословакии, в стране, которая оставила в ее сердце и привязанность, и горечь утрат.

Мейснер Д. И. (14.07.1899, Казань — 21.01.1980, Прага) — русский политический деятель, юрист, журналист, мемуарист, общественный деятель.

Саханев В. В. (1885—1940, Чехословакия) — историк, этнограф, преподаватель.

Александрович А. Д. (настоящая фамилия Покровский) (1881, Нижний Новгород — после 1955, США) — артист оперы (лирический тенор), драмы и камерный певец.

Траилин С. А. (16.09. 1872 г., станица Нижне-Курмоярская — 2.12.1951, Прага) — пианист, композитор, генерал-майор.

Лодыженский Ю. И. (1888—1977) — врач, представитель Главного управления Российского Красного Креста при международных учреждениях.

Андреев Н. Е. (1908, С.-Петербург — 23.02.1982, Кембридж) — историк религиозного искусства, филолог.