Как нередко бывает в биографической литературе, немногочисленные справки, посвященные Б. Ф. Соколову — ученому-эмигранту и общественному деятелю — были составлены, по-видимому, во многом на основе его, по сути, автобиографической беллетристики и содержат ряд ошибок, а также сомнительных утверждений, которые, по мере возможности, я хотел бы исправить (или на которые хотел бы указать) в этой статье.
Понятно, что герой этой статьи не нобелевский лауреат И. И. Мечников и не политик ранга А. Ф. Керенского или, не дай Бог, В. И. Ульянова-Ленина. Но мера известности и мера правды должны быть независимы, а последняя, по возможности, всегда должна стремиться к истине. И коль скоро книги, написанные Б.Ф. Соколовым «о времени и о себе» читаются2, читатель должен понимать, что автобиографические повествования, как документ эпохи, далеко не всегда лишены искажений и вымысла.
Жизненная история Б. Ф. Соколова, уроженца Санкт-Петербурга, зоолога по первой специальности, в известной степени отличается от судеб многих его коллег-биологов старшего или более младшего поколений. С одной стороны, когда случился большевицкий переворот 1917 г., он был еще начинающим ученым, успевшим, по некоторым данным, только сдать магистерские экзамены3. Уехав из России в 1920 г., он не мог наверняка рассчитывать найти на Западе место для продолжения своей научной карьеры. С другой стороны, опять-таки в отличие от большинства своих коллег, он в годы революции был серьезно вовлечен в политические процессы, происходившие в России, и к концу 1917 г. стал уже довольно известным членом партии социал-революционеров (ПСР)4. Поэтому, его практически не знают отечественные историки науки, но нередко цитируют историки русской революции и Гражданской войны на севере России5. Тем не менее, даже в наиболее полной отечественной биографической справке о нем историка и журналиста М. В. Соколова6 содержится ряд досадных неточностей, о которых речь пойдет ниже. Местами грешат против истины и несколько кратких биографий Б. Ф. Соколова, опубликованных в энциклопедических словарях и на разных Интернет-сайтах7, впрочем, некоторые из них почти дословно списаны со справки об авторе из книги самого Соколова «На берегах Невы». Большинство из ошибок и ложных утверждений в этих публикациях связаны именно с российской частью жизни протагониста.
Почти во всех биографических справках, очевидно вслед за информацией, приведенной в начале упомянутой выше книги Б. Ф. Соколова, произошло «омоложение» героя на четыре года: в качестве года его рождения указан 1893-й, хотя только в одном месте повествования эта дата косвенно подтверждается самим автором8. Более того, эта дата противоречит документам студенческого дела Б. Ф. Соколова9 и некрологу, опубликованному в американском журнале «Рост» (Growth, USA)10, где с 1963 г. до своей смерти Борис Федорович был редактором. В обоих источниках год рождения Соколова означен как 1889. Некоторые справки о Соколове сообщают, впрочем, и более фантастические сведения11.
Когда человек, особенно ученый, описал свою жизнь и сделал это достаточно подробно, возникает естественное желание использовать эту информацию «из первых рук» как документально точную12. Однако в случае Соколова (да и вообще) едва ли это стоит делать без попытки сверить данные из рассказов протагониста между собой и с документами и другими (независимыми) источниками. До сих пор, по-видимому, этого никто не делал. Однако несколько его новелл были посвящены людям достаточно известным: Н. С. Гумилеву и А. А. Ахматовой, Б. В. Савинкову, Н. А. Морозову, а также событиям, широко освещенным в литературе: штурму Зимнего дворца, разгону Учредительного Собрания, Гражданской войне на севере России. Таким образом, степень беллетризации текста можно выявить путем сравнения авторского текста с другими публикациями (где, впрочем, тоже возможны ошибки и домыслы!) и, стало быть, установить, насколько аккуратно герой обращался с фактам.
Кроме того, не надо сбрасывать со счетов и то, что обе автобиографические книги Соколова: The White Nights (1956) и «На берегах Невы» (1973)13 были написаны, соответственно, когда автор разменял шестой и восьмой десяток, то есть через 40—70 лет после некоторых из описанных там событий. Естественная аберрация памяти в этом случае была бы вполне понятна, поскольку мало кто специально сверяет собственную биографию с документами и дневниками (если таковые и велись)14, а если она пишется уже по прошествии десятков лет, то некоторые события в памяти смещаются, смешиваются, подвергаются коррекции или попросту исчезают из нее (возможно и появление небывшего).
Итак, в действительности Борис Федорович Соколов родился в С.-Петербурге 30 октября 1889 г.15 в семье разночинца Федора Стахиевича Соколова, выпускника юридического факультета ИСПбУ, в то время чиновника канцелярии главного священника армии и флотов, и дворянки Марии Сергеевны Верховцевой. Дед Бориса по отцу был крепостным графини Обручевой. Помимо Бориса, в семье было еще три дочери: Лидия (1890) и близнецы Наталия и Варвара (1892)16.
Жили Соколовы в Канонерском переулке (современная ул. Пасторова) в доме 6, часть которого, согласно воспоминаниям Бориса Федоровича, принадлежала семье: в нем располагалась литографическая мастерская, которая досталась по наследству Федору Стахиевичу.
Согласно воспоминаниям самого Соколова, в последнем (восьмом) классе гимназии большую часть учебного года — с ноября по апрель — он провел в тюрьме после ареста за хранение запрещенной литературы, чему, однако, пока не удалось найти подтверждений в официальных документах17. Тем не менее, он успешно (на 4 и 5) окончил 5-ю СПб гимназию18 в 1907 г. и тогда же поступил на Естественное отделение физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета (ИСПбУ)19.
В университете Б. Ф. Соколов специализировался в Зоотомическом кабинете, которым в то время (до 1911 г.) руководил проф. В. Т. Шевяков (1859—1930). «Неутомимый заика», как называл Соколова в письмах В. А. Догель (1882—1955)20, сменивший Шевякова на посту заведующего кабинетом, помимо университета, начал с 1910 г. посещать и С.-Петербургскую биологическую лабораторию, где Зоологическим отделением руководил С. И. Метальников (1870—1946)21. По-видимому, под руководством последнего, аттестовавшего своего ученика как человека очень способного и работящего22, Соколов продолжил свои исследования по экспериментальной протозоологии, которые составили основу его университетской дипломной работы (1912)23, а потом и магистерской диссертации (Прага, 1924). В 1909—1911 гг. в летний сезон он работал на Севастопольской биологической станции, где исследовал движение грегарин и их биоразнообразие24.
В своих мемуарах Б. Ф. Соколов писал, что был приглашен Метальниковым работать на кафедру микробиологии Биологической лаборатории («На берегах Невы», Заключенный крепости), однако, ни кафедры (отдела), ни лаборатории микробиологии в составе этого института до 1921 г. не было25. Согласно документам, в Биологической лаборатории, которая в 1918 г. была переименована в Петроградский научный институт (ПНИ) им. П. Ф. Лесгафта, в составе Зоологического отделения числилась одноименная лаборатория или лаборатория экспериментальной зоологии и биологии (первое упоминание в 1910 г.). До своего отъезда в Крым (ноябрь 1917), ею заведовал С. И. Метальников. В 1918 г. исполняющим обязанности заведующего там был И. Д. Стрельников (1887—1981), а с 1919 г. в бумагах института фигурировала просто лаборатория Зоологического отделения, руководителем которой стал (за отсутствием Метальникова) К. Н. Давыдов 26.
Интересы Бориса Федоровича не ограничивались биологией — параллельно он учился и на математическом отделении того же факультета27, а, получив весною 1912 г. диплом I степени об окончании Естественного отделения физмата ИСПбУ, поступил на Историко-филологический факультет того же университета28.
Вероятно, в период 1911—1916 гг.29 Соколов окончил еще и медицинский факультет Психоневрологического института. Имея уже высшее естественнонаучное образование, он смог пропустить общеобразовательные курсы и получить диплом «зауряд-врача» (или лекаря?) за три—четыре года30.
Б. Ф. Соколов все эти годы был достаточно активным членом Биологической лаборатории: ее секретарем с конца 1915-го по начало 1917 г.; входил в хозяйственный комитет и в строительную комиссию Лаборатории (1914)31. В этом же 1914 г. Соколов значился помощником проф. Метальникова (директора Биологической лаборатории и руководителя ее Зоологического отдела), наряду с М. А. Галаджиевым (1885—1946) и И. Д. Стрельниковым.
В The White Nights (P. 285) Б. Ф. Соколов сообщает, что летом 1920 г. был выбран руководителем отдела экспериментальной медицины ПНИ им. П. Ф. Лесгафта. Однако ни отдела, ни лаборатории с таким названием в составе института в 1920 г. не было32. Через несколько лет там действительно был создан отдел Экспериментальной патологии33, но в это время Соколов уже эмигрировал из России.
Согласно предисловию к книге «На берегах Невы» и основному содержанию обоих изданий, Б. Ф. Соколов был призван в армию в конце 1916 г. и служил на Юго-Западном фронте врачом-инфекционистом. Большая часть его службы прошла на военно-санитарном поезде 13-й армии, вероятно, в звании поручика34. Однако уже в августе 1917-го, он якобы был какое-то время в Петрограде, а потом оказывался в столице в середине октября и в конце декабря того же года35.
На фронте, по воспоминаниям Соколова, ему пришлось присутствовать в конце августе 1917 г. при гибели своего школьного друга, комиссара Юго-Западного фронта капитана Линде36. После этого события, если следовать написанному в книгах Соколова, он еще более месяца был на фронте и, получив легкую контузию при бомбардировке военно-санитарного поезда, через Киев уехал в Петроград. Однако описание событий этого времени, данное Соколовым в рассказе «Князь террористов» («На берегах Невы»), ставит читающего в тупик. Встреча и разговор с известным террористом Б. В. Савинковым (1879—1925) в резиденции Керенского (в Петрограде) как будто происходят до корниловского мятежа (25 августа), однако Савинков сообщает автору о своем выходе из Временного правительства, где он был заместителем военного министра, а это случилось 31 августа 1917 г.37
Вообще описания встреч с Савинковым отличаются в двух книгах Соколова. Так, в The White Nights (P. 98—102) Соколов пишет о двух случайных встречах с известным террористом, вскользь упоминая, что встречал его раз или два, еще будучи гимназистом. В тексте «На берегах Невы», в отдельной новелле («Князь террористов»), он, однако, подробно описывает обстоятельства убийства министра внутренних дел В. К. Плеве, случайным свидетелем которого он оказался, наблюдая 15 июля 1904 г. за странным прохожим — Савинковым (тогда ему, конечно, незнакомым). Его описание этого события в деталях существенно расходится с воспоминаниями самого организатора теракта38.
Также возникают вопросы при попытке восстановить некоторые моменты биографии Соколова на основании текста новелл The Knight of Poets (The White Nights) и «Поэт-акмеист» («На берегах Невы»), где речь идет о знакомстве автора с А. А. Ахматовой (1889—1964) и Н. С. Гумилевым (1886—1921). Так, встречи с Ахматовой в кафе «Бродячая собака» происходят много позднее его закрытия в 1915 г., а ее роман с А. А. Блоком, на котором настаивает автор, является ничем не подтвержденной легендой39.
Неожиданным выглядит и описание встречи автора с Гумилевым на фронте в конце 1916 г., в Луцке, которой в обоих изданиях мемуаров Соколова уделено значительное место. Дело в том, что прапорщик Н. С. Гумилев служил в то время в 5-м гусарском Александровском полку, дислоцированном в Латвии (севернее Двинска-Даугавпилса), и его появление на Волыни (более чем за 800 км от этого участка Западной Двины), в расположениях Юго-Западного фронта, никакими документами не подтверждается40.
Цель приезда в Петроград осенью 1917 г. объясняется в воспоминаниях Б. Ф. Соколовым по-разному41. Но в обеих книгах указано, что он вез из Киева Керенскому выкраденное у Г. Л. Пятакова (1890—1937) письмо Ленина, содержавшее информацию о подготовке к вооруженному перевороту (в Петрограде [The White Nights. P. 94] или в Киеве)42. Оно, хотя и не произвело впечатления на Керенского (по одной версии воспоминаний — даже не дошло до него), но, видимо, послужило поводом к попытке устранить Ленина, которую предприняли несколько эсеров, в их числе и Соколов43. Во втором покушении (1.1.1918), которое, несомненно, имело место, Соколов уже не принимал участия, но достаточно подробно описал его со слов организатора (The White Nights P.151—153; «На берегах Невы». Может ли быть убийство оправданным?)44.
После неудачной защиты Зимнего дворца 25 октября, в которой, по воспоминаниям Б. Ф. Соколова, он также принял участие (The White Nights. The Fall of the Winter Palace P.156—185)45, ему пришлось вернуться на фронт. В Петрограде Соколов появился снова в начале декабря уже как депутат Всероссийского Учредительного собрания (ВУС), где вскоре был избран председателем его военной комиссии. Работа этой комиссии, как известно, успеха также не имела, прежде всего, из-за позиции ЦК ПСР. Защитить Учредительное собрание от разгона большевиками 5 (18) января 1918 г. не удалось, хотя под началом Соколова были определенные вооруженные силы46. В книге «На берегах Невы» Борис Федорович писал:
«Нет оправдания моей пассивности. Довод, что, дескать, у меня не было высокой должности в партии, отвергается моей совестью. Как человек, глубоко верящий в демократию, я был обязан руководствоваться моими убеждениями. Даже теперь, спустя столько десятилетий с момента разгона Первого Учредительного Собрания 5 января 1918 года, мое чувство личной вины я ощущаю также остро»47.
Накануне созыва Учредительного Собрания в начале 1918 г. в Петрограде выходила независимая ежедневная четырехстраничная газета «Серая Шинель» (с четвертого выпуска «Простреленная Серая Шинель»), издателями которой были объявлены солдатские комитеты Преображенского и Семеновского полков. В редакцию издания входили Б. Ф. Соколов и еще несколько его соратников48.
Зная об арестах членов ВУС, начавшихся после его разгона, Б. Ф. Соколов скрывался две недели в анатомическом музее, в подвале Биологической лаборатории, и после этого уехал на фронт, который тогда еще существовал. Вскоре он был переведен под Киев и демобилизован49. На Украине в это время (апрель 1918) установилась власть гетмана П. П. Скоропадского. В Киеве Соколов работал какое-то время в Бактериологическом институте при университете. Когда в мае 1918 г. на Урале начался мятеж Чехословацкого корпуса и в Самаре возникло первое антибольшевистское правительство — Комитет членов Учредительного собрания — Соколов решил пробираться на Волгу. Его целью было участие в Уфимском государственном совещании, которое проходило 8—23 сентября 1918 г. под председательством Н. Д. Авксентьева и собрало около 200 человек50.
Наступление Красной армии вынудило Соколова перебраться вместе с образованным Временным всероссийским правительством (ВВП) в Омск51. Оттуда, вероятно, в ноябре 1918 г., он выехал во Владивосток как сотрудник Иностранного информационного бюро при ВВП. Вероятно, в тот момент было далеко не ясно, куда занесет Соколова судьба. В его удостоверении как места, где предполагалась организация секций информационного бюро ВВП, были означены США, Англия, Франция и Италия52.
Соответственно, в 1918 г. фамилии Соколова в бумагах Биологической лаборатории не встречается53, а в 1919 г. он там значился как старший ассистент по зоологической лаборатории и член Совета лаборатории (с лета 1919 — член Совета ПНИ) с пометкой, что он не смог вернуться в Петроград и фактически отсутствовал весь год, уехав на Украину и в Сибирь54.
В Париже, куда он попал весной 1919 г., у Соколова были некоторые связи и возможность устроиться по специальности. Однако политические страсти еще волновали его больше. За время Мирной конференции ему удалось познакомиться с рядом политических деятелей Европы (среди них был Э. Бенеш, в то время министр иностранных дел Чехословакии)55 и написать публицистическую книгу «Большевики о большевиках», которая имела большой успех. В результате, Соколов стал иностранным корреспондентом двух влиятельных изданий: французского L’Information и английского Daily Dispatch («На берегах Невы». Когда Господь защищает тебя).
Тем не менее, его тянуло на родину, и, узнав о наборе медицинского персонала для работы в составе Русского Красного креста в Северной Области (СО), оккупированной тогда англо-франко-американскими войсками, Соколов через Лондон и Берген отплыл обратно в Россию (Архангельск). «Мой отъезд из Парижа на Север России был лишен каких-либо политических соображений или целей, — писал он в 1923 г. — Тяжело и грустно стало жить в Париже в бездействии вдали от России <…>. Приехав же в Архангельск, все свое внимание я посвятил чисто практической, административно-медицинской деятельности56 <…>. Уже в начале августа я уехал на фронт, где и пробыл до конца января»57.
Вероятно, поняв бесперспективность ситуации в СО, Борис Федорович хотел покинуть Архангельск. Существует выписка из журнала заседания Временного правительства СО от 18 декабря 1919 г., где рассматривался вопрос о разрешении магистру зоологии Петроградского университета Борису Соколову выехать из пределов Северной Области58. Вероятно, если бы такое разрешение было сразу получено, следующий, 1920 год для Б. Ф. Соколова сложился бы совершенно иначе59.
В начале февраля 1920 г., уже при очевидной неизбежности эвакуации армии и правительства СО, его состав был обновлен, и Соколов получил в нем портфель министра народного просвещения (7.2.1920)60. Правительству, как и вообще антибольшевицкой СО, оставалось существовать меньше двух недель. 19 февраля 1920 г. на ледоколе «Минин» и яхте «Ярославна» штаб Главнокомандующего, тыловые службы, члены семей, раненные под патронажем Красного Креста и отряд датчан (всего около 1000 человек) покинули Архангельск. Через два дня в горле Белого моря по распоряжению генерала Е. К. Миллера Б. Ф. Соколов и его секретарь А. Н. Новиков были высажены на затертый льдами ледокол «Русанов», то есть, по сути, оставлены «на милость» большевиков61. По приказу из уже большевицкого Архангельска, на ледоколе их арестовали, и когда корабль освободился из ледового плена и прибыл в Йоканьгу, должны были расстрелять. К счастью, этого не произошло, так как было получено распоряжение доставить арестованных в Архангельск62.
Однако сначала (к 10-му марта) Соколова вместе с остальными арестованными в Йоканьге перевезли в Мурманск63. Семь дней в Мурманской тюрьме сослужили, по-видимому, хорошую службу Соколову. Он успел рассказать свою историю датскому офицеру, которого вскоре выпустили. Борис Федорович писал: «Вероятно, ему я обязан тем, что о моей судьбе стало известно в Норвегии и во Франции — в результате чего состоялась интервенция в мою судьбу со стороны Международного Красного Креста, Брантинга и французской прессы. Комиссар ВЧК Могилевский показывал мне впоследствии в Москве телеграммы, просящие Советское правительство об облегчении моей участи»64.
В Архангельске Соколов провел несколько дней в камере при Особом отделе ЧК и 25 марта 1920 г. в числе большой партии арестованных (свыше 300 человек) был отправлен в Москву. По прибытии туда (около 30 марта) Борис Федорович был доставлен в Особый отдел ВЧК и уже в апреле переведен в Бутырскую тюрьму, где ему суждено было около месяца в полной неизвестности ожидать решения его судьбы. Как он вспоминал: «Бутырская тюрьма, где было более трех тысяч заключенных, страдала от отсутствия медицинского персонала, и меня попросили помочь. Таким образом, я получил относительную свободу передвижения внутри Бутырских стен. Посещая различные камеры, я был потрясен, что большинство политических заключенных принадлежало к интеллигенции <…> Несмотря на то, что я ожидал каждый день расстрела, я вспоминаю это время в Бутырках с чувством удовлетворения. Надеюсь, я оказал некоторую помощь моим несчастным тюремным сотоварищам»65.
Соколов называл разные причины своего освобождения из Бутырской тюрьмы весною 1920 г. По его сведениям, за него просил директор ПНИ им. П. Ф. Лесгафта известный народоволец Н. А. Морозов, якобы не получивший на свой запрос никакого ответа66. В работе «Наука в Советской России» (1921. С. 17) Борис Федорович писал, что за него хлопотала Петроградская комиссия по улучшению быта ученых. Возможно, что хлопоты были действительно с разных сторон, но, согласно пометкам на сохранившейся в Центральном партийном архиве (ЦПА) телеграмме Н. А. Морозова, дело решило именно его обращение к В. И. Ленину.
Вернувшись в Петроград, 28 мая 1920 г. Соколов сделал в ПНИ им. П. Ф. Лесгафта доклад о своих скитаниях по России, Азии и Европе в 1918—1920 гг. «Двухлетнее путешествие из Киева в Петроград кругом Старого света»67. В анонсе заседания значилось, что он прибыл в Петроград из Москвы 18 мая, и, стало быть, его освободили из Бутырcкой тюрьмы не позднее 16—17 мая 1920 г. (согласно документу из ЦПА [сноска 66] уже 4 мая). Между тем в обеих книгах Соколова и вслед за этим в биографических справках о нем подчеркивалось, что он провел в Бутырках 122 дня и вышел на свободу в середине лета68.
Несколько месяцев Борис Федорович проработал в ПНИ им. П. Ф. Лесгафта, где за ним сохранялось место старшего ассистента; исполнял он частично и обязанности ученого секретаря Института69. Однако политический климат, созданный в стране, его явно не устраивал, да и его эсеровское прошлое могло аукнуться в любой момент новым арестом. Приходилось опять думать о возможности уехать из России.
Согласно Тартускому мирному договору от 2 февраля 1920 г., в течение года допускался выезд (репатриация) эстонцев из России. Соколов, у которого были связи в эстонском консульстве, по-видимому, воспользовался этим обстоятельством. По подложным документам на имя Озолина он и первая жена А. Ф. Керенского Ольга Леонидовна с двумя детьми выехали в Ревель (Таллинн) (The White Nights P. 287—291). Насколько этот рассказ Соколова точен, сказать сложно. В воспоминаниях О. Л. Керенской никаких подробностей ее отъезда из России не содержится70.
Получив вскоре в Эстонии английскую визу, Соколов недолго задержался в Лондоне, где ему, по-видимому, не удалось найти работу. Какое-то время, также безрезультатно, он пытался устроиться в Праге и Париже, а с весны 1922 г. временно обосновался в Бельгии. «С моим прибытием в Брюссель моя приключенческая жизнь закончилась, — писал ученый. — Но странно: первые полгода в спокойном Брюсселе я не мог спать. Бегая по Советской России, пересекая границы, в угольной яме ледокола, в Бутырской тюрьме я всегда спал как ребенок, пребывая в отличном здравии. Но в Брюсселе последствия накопленного напряжения дали себя знать»71.
Уже в апреле 1922 г., из Бельгии, где Соколов получил временную работу в Институте анатомии (Брюссель), он написал первое письмо в Америку (Рокфеллеровский институт медицинских исследований, Нью-Йорк) с целью получить возможность поработать там в течение одного—двух лет. Из текста письма следует, что тогда (как и многие эмигранты) он еще рассчитывал на возвращение в Россию72. В 1924 г. он обратился с аналогичной просьбой в Международную Комиссию по образованию в Нью-Йорке, имея в виду работу в Институте раковых исследований73. Однако в обоих случаях ему было отказано. Переписка возобновилась в 1926 г., но только в конце 1927 г., благодаря участию в его судьбе Международной Европейской комиссии по образованию (International Education Board in Europe) и, возможно, Института Пастера в Париже, Соколову удалось найти деньги на поездку в Америку в качестве волонтера Рокфеллеровского института.
Оказавшись в Европе, Б.Ф. Соколов (как и многие другие эмигранты-выпускники Зоотомического кабинета) старался облегчить жизнь своим коллегам в Советской России. Он пытался наладить обмен научными журналами и организовывал продуктовые и вещевые посылки своим коллегам в Петроград. В письме В. А. Догелю из Бельгии в конце 1922 г. Соколов писал: «Очень важно, чтобы Вы вступили в контакт с бельгийскими учеными. Вы и Шимкевич74. Это значительно облегчило бы ту работу, которую я здесь веду для помощи русским ученым. Бельгия — очень богатая страна, и то, что было проделано по моей инициативе в Чехословакии (отправка вещей и продуктов в Петроград), то же самое может быть произведено и здесь <…>. Я считаю, что долг наш, эмигрантов, помочь елико возможно нашим коллегам. Правда, житье-бытье наше денежно не особенно радостно — в большинстве мы еле-еле сводим концы с концами, но профессура в относительно хорошем положении (особенно в Чехии, Болгарии и Сербии) <…>. Я уже шесть месяцев работаю в Брюсселе, в гистологической лаборатории, кончил свою большую работу по регенерации простейших, сижу теперь над цитологией раковой опухоли. Средства для жизни: получил от бельгийского правительства стипендию на один год — пять тысяч франков. Кончится год, неизвестно, что будет. Работать хорошо, жить — так себе »75.
В 1923—1924 гг. Соколов с семьей (второй женой и только что родившимся сыном)76 жил и работал в Ницце и на Русской зоологической станции в Вилльфранш-сюр-Мер (под Ниццей), бывая нередко и в Париже. В августе 1924 г. в Ницце Соколов участвовал в организации Союза деятелей русского искусства77. В этой организации он возглавлял литературную секцию и значился профессором. К этому времени он уже опубликовал в Европе около 25 научных статей. После защиты магистерской диссертации в Праге летом 1924 г., он получил возможность работать и преподавать в Чехословакии78.
Будучи в эмиграции, надо сказать, Б.Ф. Соколов весьма произвольно использовал свои академические регалии. Так, в письме директору Рокфеллеровского института медицинских исследований в 1922 г., добиваясь получения американского гранта, он уверенно называл себя профессором протозоологии ПНИ им. П. Ф. Лесгафта в Петрограде с 1910 по 1920 г.79 Тогда как в 1910 г. он был только студентом ИСПбУ, а степень магистра зоологии, дававшую право в России на занятие профессорского места, получил уже в Чехословакии, в 1924 г.80
С магистерской защитой Б. Ф. Соколова, произошедшей 29 июня 1924 г. при Карловом университете в Праге, была связана особая история, известная из переписки самого Соколова со своим петроградским университетским профессором В. А. Догелем, а также из писем профессоров М. М. Новикова (Прага), М. Н. Римского-Корсакова (Петроград) и зоолога Карлова университета и Русского народного университета в Праге С. Ф. Кончека81.
Диссертация Соколова была готова уже в 1922 г., но он представил ее к защите только в 1924 г.82 В начале этого года М. М. Новиков писал из Праги своему коллеге и другу М. Н. Римскому-Корсакову: «У меня кроме текущей работы предстоит еще диссертация. Б. Соколов написал „Проблему регенерации у простейших“ и представил на магистра. Я дал благоприятный отзыв, и мне придется быть официальным оппонентом. Но Сергей Федорович все сомневается о том, сдал ли он магистерские экзамены. По сообщению С. И. Метальникова, это произошло в 1916 г. Не имеется ли у Вас по этому поводу более точных сведений?»83. Через месяц Новиков сообщил своему коллеге в Петроград: «Любопытно, как разворачивается дело с защитой диссертации Б. Ф. Соколовым. В опровержение полученного сообщения, что он не сдавал магистерского экзамена, он написал подробное заявление, что в декабре 15 г. сдал зоологию беспозвоночных у В. А. Догеля, в мае 16 г. — зоологию позвоночных у Шимкевича, а во втором полугодии: физиологию растений — у Палладина, палеонтологию — у Иностранцева и физиологию животных — у Н. Е. Введенского. При этом прислал копию, засвидетельствованную у нотариуса Р. Р. Мерца — удостоверение Физико-математического факультета Вашего университета от 21.I.17 за № 12 о сдаче им магистерских экзаменов. Разъясните, пожалуйста, что все это значит. Неужели В. А. Догель мог забыть, кого он экзаменовал?»84 Защита, однако, состоялась, хотя, по свидетельству очевидца, была далеко не блестящей85, и далее Соколов смог с полным правом указывать в своих статьях научную степень PhD.
Как уже было отмечено выше, к началу 1928 г. Б. Ф. Соколов добился возможности поехать в США в качестве волонтера Рокфеллеровского института в Нью-Йорке. Эта поездка определила всю дальнейшую жизнь ученого — в Европу он больше не вернулся.
В Америке его научная карьера сложилась достаточно удачно: до 1930 г. он работал в Рокфеллеровском институте медицинских исследований, в лаборатории проф. Дж. Марфи (J. Murphy), известного экспериментального исследователя рака; в том числе летом 1928 г. провел около месяца на знаменитой морской биологической станции в Вудсхолле (Woods Hole, Massachusetts). Далее Б. Ф. Соколов работал по той же тематике в Кроккеровском институте Колумбийского университета (1930—1931) и в течение четырех лет был сотрудником отдела патологии Вашингтонского университета в Сент-Луисе. В 1933 году он получил американское гражданство; потом (до 1943 г.) работал снова как исследователь в Колумбийском университете86. Данных о том, чем занимался ученый в 1944—1946 гг., пока найти не удалось. В 1947 г. он получил предложение переехать на юг, во Флориду, где возглавил лабораторию исследований рака в Южном колледже Лейкленда (Lakeland, Florida). Это было последнее место работы Б. Ф. Соколова: он заведовал лабораторией до последних лет своей жизни. Скончался ученый у себя дома, в Лейкленде, 18 ноября 1979 г., через пять дней после своего 90-летия.
Последняя жена Бориса Федоровича — Элис Хант-Соколова (1912—2006), пианистка, музыковед и биограф — безусловно, способствовала его успешной адаптации в США и была редактором его многочисленных литературных трудов.
Сложно кратко охарактеризовать долгую и разнообразную научную карьеру Б. Ф. Соколова. Начав ее в России как экспериментальный протозоолог, Соколов за океаном стал известным специалистом-исследователем рака и, отчасти, биохимиком и физиологом. Он был одним из пионеров работ в области исследования роли биофлавоноидов87 и аскорбиновой кислоты (витамина С) в хрупкости капилляров, биологического действия радиации и вирусной инфекции. Проводил Соколов и долговременные исследования влияния больших доз аскорбиновой кислоты на метаболизм жира в крови и атеросклероз у пациентов с сердечными проблемами. По гранту NASA он изучал динамику кровяного серотанина в нормальных и стрессовых условиях гиперхолистеринемии, рака и различных сердечных нарушений.
Со своих студенческих лет Борис Федорович интересовался изучением проблемы рака и использованием при его лечении нетоксичных агентов. Последние его годы были посвящены поиску нетоксичных антираковых антибиотиков. После изучения более чем 600 различных грибов, собранных во Флориде, им были выделены два антибиотика нового состава, абсолютно нетоксичных и с высокой антираковой активностью. Он работал над этим проектом до самой смерти.
Борис Федорович c 1919 г. не оставлял и литературных занятий. Среди многих опубликованных им книг биография Наполеона (1937), научно-популярные работы — «Биодинамика человека» (1930), «Непобежденный враг» (1940), «Болезни цивилизации» (1944), «Карциноид и серотонин» (1968); философско-социальные эссе — «Достижение счастья2 (1935), «Средний возраст — это то, что вы об этом думаете» (1942), «Ревность. Психиатрический подход» (1947), «Наука и цель жизни» (1950), «Общество вседозволенности» (1971)88. Время от времени он писал и давал интервью для местной прессы, причем не только на научные темы89. 16 лет ученый редактировал научный журнал «Рост» (Growth).
Полностью оставив политическую деятельность после переезда в Америку, Соколов был членом многих научных обществ и ассоциаций: Американской ассоциации исследователей рака, Американского химического общества, Нью-йоркской академии наук, Американского общества редакторов-биологов, Королевского медицинского общества и Королевского общества искусства и литературы.
В этой статье я попытался восстановить фактическую сторону жизни Б. Ф. Соколова, хорошо известного на западе ученого и писателя, и человека, практически забытого на родине90. Сравнение описаний одних и тех же событий, данных в разных книгах и статьях героя, — это был только метод выяснения истины, а вовсе не целенаправленная попытка поймать протагониста на противоречиях. Такое сравнение, результаты которого приведены в настоящей статье, показывает, что документальность повествований Б. Ф. Соколова, особенно в его последней книге воспоминаний «На берегах Невы» (1973), представляется далеко не стопроцентной, и, следовательно, биография (или даже биографическая справка) об этом, безусловно, незаурядном человеке удивительной судьбы должна строиться на более прочных основаниях, чем его личные воспоминания. К сожалению, надо признать, что до сих пор не было ни одной публикации (печатной или в Интернете), посвященной Б. Ф. Соколову, которая была бы лишена значительных биографических ошибок.
На склоне лет Б. Ф. Соколов писал о родном городе, а, по сути, о своей молодости: «Нева от меня очень далеко. Я не надеялся и не надеюсь увидеть ее снова. Петербург принадлежит моему прошлому. Однако он остается моим любимым городом и неотъемлемой частью меня самого»91. Этому веришь сразу, без всякой историографии и архивных документов!
Иллюстрации (копии оригинальных фотографий из архива автора статьи)
Б. Ф. и Л. Ф. Соколовы. С.-Петербург, 1893.
Б. Ф. Соколов в СПб Биологической лаборатории. 1910 (?).
Б. Ф. Соколов с друзьями. С.-Петербург, 1915 (?).
Н. А. Морозов (слева) и С. И. Метальников — ученые, сыгравшие исключительную роль в российской части жизни Б. Ф. Соколова. С.-Петербург, 1917 (?).
Нева в дождливый день. Цветная гравюра В. Д. Фалилеева. 1921.
Б. Ф. Соколов со второй женой М. В. Комаровой и сыном Борисом. Ницца, 1924.
Вид камеры в Бутырской тюрьме. Акварель К. В. Спицина (с разрешения А. Е. Королькова). Москва, 1921.
Анонс лекции Б. Ф. Соколова в Петроградском научном институте им. П. Ф. Лесгафта. Петроград, 1920.
Обложка книги Б. Ф. Соколова, посвященной Праге и чехословацким общественным деятелям. Прага, 1926.
Первая страница новеллы, посвященной Праге. «О тех, кто ищет». Прага, 1926.
Старая Прага. С почтовой открытки. 1910-е.
Карлов мост зимой. Акварель Т. Ф. Симона, 1916.
Старомеское предместье зимою. Акварель Т. Ф. Симона, 1924.
Обложка первого издания рассказов Б. Ф. Соколова «Преступление доктора Гарина». Париж, 1927.
Одна из первых фотографий Б. Ф. Соколова, сделанных в Америке. Нью-Йорк, 1928.
Б. Ф. Соколов перед входом в редакцию газеты «Новое русское слово». Нью-Йорк, 1928.
Б. Ф. Соколов перед «Цитрусовой исследовательской лабораторией», местом, где он проводил исследования по биофлавоноидам. Лейкленд, Флорида, 1948 (?).
Б. Ф. Соколов за работой в лаборатории. Лейкленд, Флорида, 1957 (?).
Обложка первой книги воспоминаний Б. Ф. Соколова The White Nights, Нью-Йорк, 1956.
Б. Ф. Соколов. Лейкленд, Флорида, начало 1960-х.
1 Книга The White Nights, New York: Devin Adair (1956), изданная затем также в Англии (1959), включает 14 рассказов и обширные предисловие и послесловие автора. Реальность большинства персонажей этой книги не вызывает сомнений. Книгу «На берегах Невы», Бристоль: Бартон манор — Ст. Филипис (1973) можно рассматривать как расширенное и отчасти переработанное издание The White Nights. Она состоит из 25 рассказов, справки об авторе и двух коротких предисловий — автора и переводчика. Большинство из рассказов в русском издании повторяет английское, касаясь исключительно российской части жизни автора (до конца 1920 г.). Описание Соколовым некоторых известных событий и ситуаций, тем не менее, в обоих изданиях в деталях существенно расходятся с фактологией и трактовкой этих событий, известных из других литературных источников. Первые рассказы, где также превалирует биографический материал, был изданы Соколовым уже в 1920 г.: На повороте: рассказы и очерки из советской жизни. Париж: Поволоцкий и К.
2 Купленный мною в Англии экземпляр «The White Nights» когда-то был библиотечным – его прочитало, судя по вклеенному формуляру, более 20 человек.
3 В дореволюционной России было две научных степени — магистр и доктор.
4 Если считать полностью достоверными (в чем есть некоторые сомнения) факты, приведенные Соколовым в рассказе «Мой арест и тюрьма» («На берегах Невы»), он состоял в ПСР уже в последнем классе гимназии. Впоследствии от ПСР был членом Всероссийского Учредительного Собрания и председателем военной комиссии последнего. В предисловии к The White Nights (P. 8) Соколов, однако, пишет, что он не был политиком в прямом смысле этого слова и «все произошло помимо его воли».
5 Среди обширного научного и литературного наследия Б. Ф. Соколова (свыше 30 книг и более 100 статей) автобиографические публикации: «Падение Северной области». Архив русской революции. Берлин, 1923. Т. 9. С. 5—90 и «Защита Всероссийского Учредительного Собрания». Архив русской революции. Берлин, 1924. Т. 13. С. 5—70, а также публицистические работы «Большевики о большевиках. Советские документы и материалы» Париж: Франко-славянское изд., 1919 г.; «Спасите детей! (О детях Советской России)». Прага: Воля России, 1921; «Наука в Советской России». Берлин: Русское универсальное издательство, 1921, и первый сборник рассказов «На повороте: рассказы и очерки из советской жизни…», 1920. Некоторые его работы были опубликованы под псевдонимом Борис Чужой. Две публикации Соколова упомянуты в обширном библиографическом своде Smele J. D. The Russian Revolution and Civil War: 1917—1921. An Annotated Bibliography. London—N.Y. Continuum, 2003. P. 292.
6 Соблазн активизма: русская республиканско-демократическая эмиграция 20—30-х гг. XX в. и ОГПУ СССР. М.: Азбуковник, 2011. С. 466—468.
7 На 12.04.2014 — http://www.hrono.ru/biograf/bio_s/sokolov_bf.php;
http://www.pseudology.org/people/SokolovBF.htm; http://media.samsu.ru/materials/civil_war_v2/MAIN/Supplement/Biografies/main_b/a15/sokolov_bf.html;
8 В тексте книги «На берегах Невы» встречаются отрывки, позволяющие установить возраст автора, но такой подсчет дает разные цифры. Почему в предисловии был указан 1893 г., остается совершенно непонятным, хотя очевидно, что Б. Ф. Соколов согласился с этой датой.
9 Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 14. Оп. 3. Д. 60860.
10 Growh. 1979. Vol. 43: 217—220.
11 Например, на сайте www.hrono.ru/biograf/bio_s/sokolov_bf.php говорится, что Соколов родился в Волынской губернии, а учился в Томском технологическом институте. В биографическом словаре Е. А. Александрова «Русские в Северной Америке», СПбГУ, Филолог.фак-т, 2005. С. 471 указано (без дат жизни), что он защитил докторскую диссертацию в 1911 г., а в аналогичном словаре под редакцией Л. Мнухина и др. «Российское зарубежье во Франции. 1919—2000.» М.: Наука, 2010. Т. 3. С. 154, помимо ряда ошибок (при правильных датах жизни), указано, например, что Соколов эмигрировал в США в 1946 г. Очевидные ошибки содержатся и в книге «Материалы для биографического словаря. Российское научное зарубежье» М.: Дом Русского Зарубежья, 2010 (автор-составитель М. Ю. Сорокина), и в предисловии к первому американскому изданию рассказов Б. Ф. Соколова, написанному Т. Драйзером в 1928 г. Последний хотя бы добавил к написанному: «Если я правильно информирован…».
12 В первом издании сборника рассказов «Преступление доктора Гарина» (Париж, 1928) Соколов писал: «Только факты, действительно имевшие место и свидетелем которых я был,— послужили материалом для моих рассказов».
13 Книга была издана по-русски в переводе с английского оригинала. Работу переводчика (Джона Галепено) никак нельзя признать блестящей, и ряд неточностей в тексте могли вполне быть следствием неудачного перевода.
14 У потомков Б. Ф. Соколова — сына от третьего брака Кирилла (Kiril Sokoloff) и внучки Катерины (Kate Sokoloff — дочери сына Бориса от второго брака), которым автор статьи благодарен за помощь в сборе материалов о протагонисте, — нет сведений о существовании таких дневников. Однако первая автобиографическая книга ученого The White Nights имеет подзаголовок «Страницы из дневника русского доктора», и там прямо говорится об использовании автором дневниковых записей.
15 ЦГИА СПб. Ф.14. Оп. 3. Д. 60860. Л. 9. Дореволюционные даты даны по старому стилю.
16 В биографической справке, составленной М. В. Соколовым (Соблазн активизма…2011. С. 466), дата рождения и дата окончания гимназии протагониста неверны, равно как и его статус в Биологической лаборатории (и статус самой лаборатории) и набор (место получения) его академических степеней. Не выдерживает проверки утверждение биографа, что в Бутырской тюрьме протагонист провел 122 дня, а также статус и отчество его отца и год начала редактирования Б.Ф. Соколовым журнала «Рост» в США.
17 На сайте www.hrono.ru/biograf/bio_s/sokolov_bf.php указывается, что «в 1907 Соколов был арестован на собрании эсеров и социал-демократов об объединении военных организаций, освобожден под залог». Насколько длительным был арест, не сообщается. Это единственный сайт, где есть (хотя и непрямые) ссылки на архивные документы, касающиеся Б. Ф. Соколова, а именно на фонд департамента полиции министерства внутренних дел в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Найти нужный документ по приведенной на сайте ссылке, однако, не удалось.
18 Согласно тексту книг Б. Ф. Соколова (The White Nights P. 85), получается, что он поступил в университет в 1909/1910 г., что однозначно не соответствует действительности. В другом месте (P. 61) автор пишет, что поступил в университет в 16 лет (т.е., имея в виду его подлинный возраст, — в 1905 г.), что опять же не подтверждается документами.
19 В литературе (Мнухин и др., 2010; Сорокина, 2010) говорится о медицинском отделении естественного факультета ИСПбГУи защите докторской (!) диссертации в 1911 г. Откуда могли взяться такие домыслы, невозможно понять: медицинского отделения в ИСПбУ никогда не было, а докторскую диссертацию Соколов вообще не защищал.
20 Письма В. А. Догеля к Ю. А. Филипченко. Фокин С. И. (ред.). Зоотомический кабинет (кафедра зоологии беспозвоночных) Санкт-Петербургского университета. К 140-летию основания. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011. С. 258.
21 О С. И. Метальникове см.: Фокин С. И. Документы не горят — их просто не читают. Биолог С. И. Метальников (1870—1946). Право на имя. Биографика 20 века. СПб.: 2011. С. 181—189; о В. Т. Шевякове: Фокин С. И. Забытая жизнь. Владимир Тимофеевич Шевяков (1859—1930). Право на имя. Биографика 20 века. СПб.: 2013. С. В университете, однако, Б. Ф. Соколов больше работал в Физиологической лаборатории известного физиолога Н. Е. Введенского.
22 ГАРФ. Оп. 2. Д. 52а. Л. 21. Письмо С. И. Метальникова к М. М. Новикову от 25 декабря 1923 г.
23 Соколов Б. К вопросу о движении грегарин. Труды ИСПб Общ. Естествоиспытателей. 1911. Т. 62. Вып. 5—6. С. 250—253; К физиологии простейших. Труды ИСПб Общ. Естествоиспытателей. 1912. Т. 63. Вып. 1. С. 28—39; К действию солей на простейших. 1913. Изв. СПб Биол. лаборатории. 1913. Т. 13. Вып. 1. С. 1—21 и другие.
24Одноклеточные – паразиты разнообразных беспозвоночных животных. Отчет о деятельности Севастопольской биологической станции за 1909 г. СПб, 1910. С. 4; Отчет … за 1911 г. СПб, 1912. С. 8—9.
25 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 8. Л.142—143.
26 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 1, Д. 8. С. И. Метальников в ноябре 1917 г. уехал в Крым и в Петроград больше не вернулся, эмигрировав в 1919 г. во Францию. О К. Н. Давыдове см.: Фокин С. И. «Что сказать вам о себе?» Жизнь и судьба зоолога К. Н. Давыдова. В кн.: Право на имя. Биографика 20 века. С.-Петербург, 2014. С. 109—122.
27 На математическом отделении он состоял студентом до середины 1915 г., но так и не окончил курс (ЦГИА СПб… Д. 60860. Л. 28).
28 Проучившись там год и не сдав экзамен по греческому языку за курс гимназии (в 5-й гимназии этого языка, по-видимому, не преподавали), Соколов было отчислен весной 1913 г. (ЦГИА СПб… Д. 60860. Л. 21).
29 В The White Nights Соколов писал (P. 265), что учился в медицинском институте в момент своего визита на «башню» В. И. Иванова. Иванов жил в квартире на углу Таврической и Тверской улиц до конца 1912 г. и, стало быть, Соколов начал изучать медицину уже в 1912-м, а может быть, и в конце 1911 г.
30 Пока это следует считать предположением, так как источник своего медицинского образования Б. Ф. Соколов нигде определенно не указал, а документов на этот счет не найдено. В некрологе Соколова (также содержащем ряд ошибок) как место получения медицинского образования упоминается Вторая петербургская медицинская школа (2d Medical school of Petrograd), идентифицировать которую по ряду соображений можно как Психоневрологический (Бехтеревский) институт. Далее Б. Ф. Соколов, как правило, именовал себя в статьях доктором медицины (MD), но никаких сведений о защите им медицинской работы (необходимой для получения этой степени в дореволюционной России) не имеется. В некоторых странах Европы и США такая аббревиатура, однако, означает просто человека с медицинским образованием (врача). Во Франции, в 1926-м или 1927 г., Соколов, по-видимому, сдал экзамены на подтверждение статуса врача 2-й категории (письмо министру образования Франции. Копия без даты. Архив автора публикации), в качестве которого он какое-то время работал в госпитале Saint-Roch в Ницце.
31АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 1. Л. 53—59.
32 Изв. Прг. Научн. ин-та. 1920. Т. 2. С. V—VII.
33 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 8. Л. 72.
34 В книге («На берегах Невы». Князь террористов; Когда все проиграно) Соколов, рассказывая о событиях 1917 г., именует себя капитаном, но дослужиться до этого звания менее чем за год, по моему мнению, было совершенно нереально. По своему статусу — окончивший университет, не имеющий гражданского чина — он не мог получить сразу звание капитана. Согласно материалу на сайте www.hrono.ru/biograf/bio_s/sokolov_bf.php в 1917 г. Соколов был поручиком, что более похоже на правду.
35 В двух мемуарных книгах Соколова сроки, обстоятельства и причины этих визитов не полностью совпадают.
36 Реально существовавший Ф. Ф. Линде (1881–1917), комиссар Юго-Западного фронта, сменивший на этом посту Б. В. Савинкова, судя по истории его гибели, мог быть прообразом комиссара Гинце в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго». Однако, по данным сайта Энциклопедия Петершуле (http://allpetrishule), он окончил именно Петершуле и не учился в 5-й петербургской гимназии, а, будучи на восемь лет старше Соколова, вряд ли мог быть его близким другом детства. Его участие в революции и гибель в описанных Соколовым обстоятельствах подтверждается (но только в общих чертах) газетными сообщениями и другими опубликованными воспоминаниями (см. Краснов П. Н. Мемуары. М.: Вагриус. 2006).
37 Согласно рассказам The Death of Linde (The White Nights) и «Слов еще недостаточно» («На берегах Невы»), в это время он должен был быть на фронте, так как комиссар Линде погиб 25 августа 1917 г.
38 Савинков Б. Воспоминания террориста. Харьков: Эссер, 1917.
39 Не говоря о том, что в «На берегах Невы» приводится чудовищный подстрочник (перевод с английского) строф стихотворений «Скифы» (1918) и «Все расхищено, предано, продано» (1921), которые якобы поэты читали в «Бродячей собаке» в 1917 г. В The White Nights (Р. 138—139) приводятся цитаты из английского перевода этих же стихотворений.
40 Степанов Е. Поэт на войне. «Гусарская баллада» Николая Гумилева — 1916—1917. Toronto Slavic Quarterly. 2009. № 29. См: www.utoronto.ca/tsq/29/stepanov29.shtml. Возможно, разговор с Гумилевым, описанный Соколовым, происходил в С.-Петербурге, где поэт несколько раз бывал в 1916 г.
41 Вероятно, основной целью поездки был доклад о потере в результате немецкой бомбардировки двух вагонов санитарного поезда, в которых находилась лаборатория Соколова, и попытка получить для нее новое оборудование.
42 По версии Соколова, он получил это письмо от старшего брата Пятакова, Николая, который не сочувствовал большевикам. Однако, старшего брата Г. Л. Пятакова звали Леонид (1888—1917), и он также был активным членом РСДРП. В книге «На берегах Невы» речь в выкраденном письме идет о перевороте в Киеве. Бесспорно то, что их младший брат Михаил действительно был близким знакомым Соколова по ИСПбУ, где оба они учились в Зоотомическом кабинете. Этим объясняется приход Соколова в дом Пятаковых во время его остановки в Киеве.
43 Об этой попытке убить Ленина во время конспиративной встречи на квартире Н. И. Кокко (Выборгское шоссе, 14) известно только из мемуаров Соколова. Поскольку попытка, по сути, не состоялась, проверить эту информацию невозможно. Мемуарист пишет, что покушение предполагалось вечером в пятницу (The White Nights P. 147). Во второй половине октября 1917 г. пятницы были 19-го и 26-го. То есть покушение могло быть только 19-го. Ленин, как упоминает сам Соколов, жил тогда у М. В. Фофановой, откуда он уехал на встречу. Однако в литературе принято считать, что у Фофановой он жил всего четыре дня: с 20 по 24 октября.
44 Как и во многих других случаях, описание расходится с иными известным упоминаниями этого события в литературе, которые, в свою очередь, также не совпадают между собой (Симбирцев И. ВЧК в ленинской России. 1917—1922: в зареве революции. М.: Центрополиграф, 2008; http://ru.wikipedia.org/wiki/Платтен,Фридрих).
45 В книге «На берегах Невы» этот рассказ почти дословно воспроизведен под заглавием «Когда все проиграно». В обоих рассказах значительное место уделено участию в обороне дворца женского батальона, которым, по словам Соколова, командовала сестра его друга Демидова (фамилия вымышленная). Воспоминания Б. Ф. Соколова и другого участника обороны Зимнего дворца А. П. Синегуба (Архив русской революции. Берлин, 1922. Т. 4. С. 121—197) разнятся в деталях. Характерно, что оба мемуариста ничего не пишут друг о друге.
46 Военный комитет защиты ВУС, в который входили, прежде всего, правые эсеры, предполагал вывести для защиты Собрания Семеновский и Преображенский полки в сопровождении броневиков Измайловского бронедивизиона. Предлагались, кроме того, аресты Ленина и Троцкого. Однако 3 (16) января 1918 г. на совместном заседании ЦК ПСР, бюро эсеровской фракции ВУС и представителей военного комитета защиты ВУС, ЦК партии категорически запретил какое-либо вооруженное выступление. «За нами стояла Невооруженная Правда, которой большевики противопоставили Вооруженную Ложь» (Соколов Б. Защита Учредительного собрания... 1924. С. 70).
47 На берегах Невы. С.162.
48 Соколов, 1924. Газета была закрыта на следующий день после разгона Учредительного Собрания (19 января по новому стилю).
49 The White Nights. P. 250—251.
50 Описание дороги в Уфу, через линию двух фронтов в The White Nights и « На берегах Невы» не совпадает. Из мемуаров следует, что Соколов уехал из Киева в начале лета. В своей лекции в ПНИ им. П. Ф. Лесгафта в мае 1920 г. он указывал, что выехал из Киева в июле. В семейном архиве Соколовых хранится, однако, удостоверение, выданное Б. Ф. Соколову в Киеве 3 августа 1918 г. для поездки в Пензу, в отпуск.
51 Несколько месяцев, проведенных Соколовым в Сибири, никак не освещены в его мемуарах, равно как и время, проведенное в путешествии из Японии во Францию (декабрь 1918 — март 1919 г.). По одной фразе из «Падения Северной Области» (1923. С. 8) понятно, что он застал в Сибири и правление А. В. Колчака (после 18 ноября 1918 г.).
52 Удостоверение, выданное ВВП Б. Ф. Соколову, без даты. Копия в архиве автора публикации.
53 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 8.
54 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 8. Л. 60.
55 В 1926 г. Соколов издал в Париже (Поволоцкий и К) книжку «Эдвард Бенеш и пути реалистического демократизма», а в 1932 г. — биографию: Edward BENEŠ: a Biography.
56 Соколов прибыл в Архангельск в двадцатых числах июля 1919 г. (Падение Северной Области С. 12). Северный период жизни Соколова наиболее подробно был освещен им именно в этой работе.
57 Падение Северной Области. С. 53.
58 Копия документа из архива автора публикации. Уже в 1919 г. он позиционировал себя как магистра зоологии, хотя им не был.
59 В статье Соколов писал, что после вмешательства Парижа все нужные документы были получены, но тяжелый грипп помешал отъезду (Падение Северной Области. С. 54).
60 Это время он замещал и министра внутренних дел СО.
61 Причина этого решения для Соколова осталась неясной. Скорее всего, дело было в жесткой позиции, которую министр просвещения занял в отношении использования денежных средств, которыми правительство располагало в Европе.
62 Падение Северной Области. С. 84. В «На берегах Невы» Соколов писал, что отмена расстрела в Йоканьге, по-видимому, была связана с находкой его французских и английских корреспондентских визитных карточек. Как иностранного корреспондента его решили доставить в Москву.
63 Соколов пишет о середине марта, но из текста статьи следует, что в Мурманске арестованные оказались не позднее конца первой недели марта.
64 Падение Северной Области. С. 87. К. Я. Брантинг (1860—1925) — премьер-министр Швеции, социал-демократ, лауреат Нобелевской премии мира (1921) — сочувственно относился к русским революционерам; С. Г. Могилевский (1885—1925) — в 1920 г. особоуполномоченный Особого отдела ВЧК.
65 The White Nights. P. 283.
66 Это версия изложена в «На берегах Невы». Напротив, в The White Nights он пишет, что прошение Морозова имело успех. Существует архивный документ — телеграмма Н.А. Морозова В. И. Ленину, на которой есть пометки: «Созвониться с ВЧК. Срочно» и «По поручению т. Ленина сообщаю, что по сообщению члена президиума ВЧК Соколов Борис Федорович освобожден. Секретарь Совнаркома Фотиева» (ЦПА ИМЛ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 13813). Освобожден он был согласно этому документу 4.5.1920.
67 АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 8. Л. 133.
68 В своих воспоминаниях «Падение Северной области…1923 г.» Соколов писал, что был этапирован из Архангельска в Москву в конце марта 1920 г. (C. 81, 89), где сначала его держали в Особом отделе ВЧК. Следовательно, в Бутырской тюрьме он провел явно не больше одного месяца. В статье 1921 г. «Наука в Советской России» он писал, что в 1920 г. был в Петрограде с июня по сентябрь (С. 17).
69 Изв. ПНИ им. П.Ф. Лесгафта 1920. Т. 2. С. 1. Как уже указывалось, Соколов не только не был профессором в ПНИ (как он потом писал), но и не мог им быть, не будучи в то время еще магистром зоологии.
70 Керенская О. Л. Мертвые молчат. Победителей не судят. Публикация С. Г. Керенского. Звезда. 1998. № 2. С. 102—121. В статье А. Хрусталева («Вечерний Котлас», 18 марта 2011. № 11. С. 12—13) говорится, что Керенская выехала в Эстонию по документам на имя Петерсон.
71 На берегах Невы. С. 202.
72 Архивный центр Рокфеллеровского университета, Нью-Йорк (Rockefeller Archive Center - RAC). RU. 450.1. Box 29. Folder 7. Я благодарен Margaret A. Hogan (Lead Archivist, RAC) за возможность получить копии этих документов.
73 RAC. IEB.1/3. Box 59. Folder 987.
74 В. М. Шимкевич (1858—1923) — профессор ИСПбУ, зоолог, с 1920 г. академик РАН.
75 Письмо Б. Ф. Соколова В. А. Догелю из Брюсселя от 12.11.1922 г. Архив автора публикации. В 1924 г. Соколов продал некоторые открытки, фотографии, газеты и журналы 1917—1920 гг. Русскому заграничному историческому архиву в Праге за 250 фр. (T-RZIA. 2-6-12).
76 В 1920 г. в Архангельске Б. Ф. Соколов женился во второй раз (первая жена И. Жаковская и дочь Л. Б. Соколова остались в Петрограде) на сестре милосердия М. В. Комаровой (1895—1984), также работавшей в СО и эвакуировавшейся из Архангельска на ледоколе «Минин».
77 Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920—1940. Франция. Т. 1 М.: ЭКСМО. 1995. С. 149. В ноябре 1924 г. Соколов был в Париже, где сделал доклад на заседании Общества русских врачей им. И. И. Мечникова «Проблема раковых заболеваний» (там же. С. 154).
78 RAC… Folder 987. Однако в переписке с американскими коллегами в 1926—1927 гг. Соколов указывал свой адрес в Ницце или в Институте Пастера (Париж), так что, по-видимому, в Праге он постоянно не жил.
79 RAC… Folder 7.
80 Есть также свидетельство, что он представлялся профессором протозоологии Петроградского университета, будучи в Лондоне в 1921 г., где, видимо, пытался получить работу (письмо С. Ф. Кончека к В. А. Догелю 26.12.1922. Архив автора публикации).
81 Проф. Новиков был оппонентом на защите этой диссертации, проф. Римский-Корсаков — одним из учителей Соколова по ИСПбУ, а С. Ф. Кончек — его коллегой-студентом там в 1907—1910 гг.
82 Письмо С. И. Метальникова к М. М. Новикову от 25.12.1923 г. (ГАРФ. Ф. Р-6767. Оп.1. Д. 52а. Л. 21); письмо Б. Ф. Соколова к В. А. Догелю начала 1922 г., без даты (Архив автора публикации).
83 ПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2. Д. 357. Л. 54.
84 ПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2. Д. 357. Л. 55. Заверенная копия перевода сертификата о сдаче экзаменов по курсу зоология и сравнительная анатомия в 1916/1917 г., выданного 21.01.1917, сохранилась у сына Б. Ф. Соколова, Кирилла (копия в архиве автора публикации). Правда, она имеет вид краткой справки и не содержит развернутого перечисления экзаменов, их сроков и полученных магистрантом оценок.
85 Письмо С. Ф. Кончека М. Н. Римскому-Корсакову, июль 1924 г. (ПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2. Д. 248. Л. 173—174об).
86 Growh. 1979. Vol. 43: 217—220.
87 Американский биохимик венгерского происхождения А. Сент-Дьердьи получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине за цикл работ по витамину С, связанному с биофлавонойдам (1937).
88 Названия даны в переводе с английского.
89 Например: Dr. Sokoloff, Russian Scientist Here, Sees Khrushchev Visit As Challenge. The Lakeland Ledger (Fl.) за 6.9.1959.
90 Сын Б. Ф. Соколова, Кирилл, крупный американский финансовый аналитик, основал в начале 2000-х гг. в России литературную премию для молодых писателей имени своего отца. Теперь, кажется, она не вручается.
91 «На берегах Невы». С. 202.