Хотя это только гипотеза, а не доказанный факт, несмотря на множество впечатляющих совпадений. Вот, например, богемский замок Дукс и подмосковная усадьба Глинки…

В знаменитом замке Дукс — то есть Духцов — заканчивал свои дни не менее знаменитый авантюрист и путешественник Джакомо Казанова (1725—1798), о чем недавно в деталях поведал читателям Евгений Деменок (см. «Русское слово» № 2/2020). Именно здесь, в имении своего покровителя графа Йозефа Карла фон Вальдштейна (1755—1814), неистовый итальянец писал многотомные автобиографические воспоминания «История моей жизни» (Histoire de ma vie).

По правде сказать, в летний сезон замок и сам городок Дукс были не таким уж и захолустьем, каким их обрисовал Казанова, — благо уже пользовался европейской славой близлежащий курорт Теплице. Впрочем, читателей больше волновали не эти нюансы, а невероятные любовные похождения автора: издатели снабжали его книги такими фривольными иллюстрациями, что их запрещали даже во Франции!

А в межсезонье замок покидали не только гости, но и сам хозяин. Стареющий библиотекарь Казанова оставался один с прислугой, с которой не очень ладил, и скрепя сердце садился за свои мемуары, впоследствии ставшие мировым бестселлером.

Пламенной почитательницей Казановы была Марина Цветаева. В 1919 году, еще в Москве, она написала пьесу в стихах «Феникс», посвященную последним годам его жизни. Рискну привести короткие отрывки из третьей, финальной картины — «Конец Казановы». Место действия: замок Дукс, книгохранилище, темный, мрачный покой.

«О Казанова, Казанова!»

Без подписи… Цветок… Число…

«Разлука — тоже ремесло,

Но есть и мастерство разлуки…»

«О ваши руки, ваши руки!»

……………………………………

«Ждут верховые…»

Вот! — «Но и в хладной Московии

Сердца пылают…» — Вот!

Пылай,

Снег московийский!..

……………………………………

«Когда-нибудь в старинных мемуарах —

Ты будешь их писать совсем седой,

Смешной, забытый, в старомодном, странном

Сиреневом камзоле… где-нибудь

В Богом забытом замке — на чужбине —

Под вой волков — под гром ветров — при двух свечах —

Один — один — один — со всей Любовью

Покончив, Казанова! Но глаза,

Глаза твои я вижу — те же, в уголь

Все обращающие, те же, в пепл и прах

Жизнь обратившие мою… Я вижу…»

Работая «при двух свечах» в том книгохранилище, Казанова вспоминал и о своем посещении России в 1764—1765 гг., когда во время прогулки по Летнему саду он был представлен императрице Екатерине II. Отмечал и достоинства «признанной красавицы» графини Брюс, с которой, судя по всему, был знаком. За ней охотно ухаживали и маркиз Пано Маруцци, греческий богач, и князь Йозеф Мария Лобковиц, тогдашний глава австрийского посольства в Петербурге. Кстати, родителями князя были генерал-фельдмаршал Георг Христиан Лобковиц и Каролина фон Вальдштейн — представители двух самых знатных фамилий в Богемии, тесно связанных с историей замка Дукс… Но кто же такая графиня Брюс?

Прасковья Александровна Брюс (1729—1786), урожденная Румянцева, — придворная дама императрицы Екатерины II, называвшей ее Брюсшей, Парашей или Параньей, — приходилась сестрой фельдмаршалу Петру Румянцеву-Задунайскому и в 1751 году вышла замуж за графа Якова Александровича Брюса. А ее младшая сестра Дарья была в первом браке (1755—1758) замужем за полковником русской армии Францем Иосифом фон Вальдштейном — еще одним родственником будущего покровителя Казановы.

В родословной Румянцевых старинная русская кровь смешалась с изысканной иностранной: в дальних предках значатся и Рюриковичи, восседавшие на царском престоле до династии Романовых, и княжна Евдокия Гамильтон из королевских династий Стюартов в Англии и Капетингов во Франции. Сама же Прасковья Брюс была при Екатерине II «первой отведывательницей блюд дворцовой кухни» — ее даже называли «пробир-статс-дамой».

Муж красавицы-графини был внучатым племянником генерал-фельдмаршала Якова Вилимовича Брюса, представителя знатного шотландского рода, и унаследовал от него имя, графский титул и усадьбу Глинки, где бывал еще Петр I: примерно в 50 километрах от Москвы, у развилки рек Вори и Клязьмы. Его называли «последним русским Брюсом»: оба их с Прасковьей Александровной сына умерли в младенчестве, осталась лишь дочь Екатерина. В основном супруги Брюс жили порознь. Яков Александрович служил в действующей армии и дослужился до звания генерал-аншефа, после чего был назначен Екатериной II тверским генерал-губернатором, а затем — губернатором обеих столиц и главнокомандующим войсками в Москве.

Известный историк-москвовед Алексей Греч писал: «Глинки — это небольшая дворцовая усадьба, распланированная в принципах Петергофа и Ораниенбаума». Парадный дворец представлял собой некрупный двухэтажный дом в стиле барокко, с открытой лоджией, украшением которой были спаренные колонны. Хозяйственные постройки располагались симметрично к главному дому, напротив центрального входа был разбит французский парк с аллеями и прудами.

Один из павильонов, до сих пор сохранивший интерьеры петровской эпохи, назывался «лабораторией Брюса»: там проводил свои «колдовские» опыты еще Яков Вилимович, слывший чернокнижником. Он-то и возглавлял в начале XVIII века первый в России технический университет — московскую Школу математических и навигационных наук, находившуюся в Сухаревой башне. Спустя двести лет, в советское время, в усадьбе Глинки «убрали все лишнее» и открыли дом отдыха. Сегодня там санаторий «Монино».

Но вернемся в середину XVIII века — к Прасковье Брюс, закадычной подруге будущей императрицы Екатерины II. Та даже посвятила ей одну из редакций своих «Записок»: «Другу своему гр. Брюсс, которому может сказать все, не опасаясь последствий». Графиня Брюс способствовала сближению Екатерины Алексеевны с Григорием Орловым, и тот в итоге помог царевне взойти на трон. Но в 1779 году, когда Екатерина II застала с Прасковьей своего очередного юного фаворита Ивана Римского-Корсакова, статс-дама потеряла благосклонность императрицы.

Сначала графиня отдыхала за границей, затем жила в Москве и в своем подмосковном имении Глинки. Как раз в 1785-м — в год приезда Казановы в замок Дукс — Прасковья Брюс, уже больная чахоткой, по пути из имения в Москву случайно встретилась с Екатериной II, которая возвращалась из Москвы в Петербург. Бывшие подруги о чем-то долго беседовали наедине и тепло простились. В апреле следующего года графиня умерла и была погребена в родном селе Глинки — в усыпальнице церкви, построенной 30 лет назад и через полтора века разгромленной большевиками. Ее супруг заказал известному скульптору И. П. Мартосу изящное надгробие с трогательной эпитафией П. А. Брюс (ныне в филиале музея архитектуры им. Щусева хранится деталь от этого надгробия):

Растите завсегда на гробе сем цветы.

В нем разум погребен, в нем скрылись красоты́.

На месте сем лежат остатки бренна тела,

Но Брюсовой душа на небеса взлетела.