Ян Зрзавы прожил долгую жизнь. Его судьба — редкий пример того, как может художник в любых обстоятельствах сохранить себя, свой стиль, манеру письма. Ян Зрзавы остается одним из самых почитаемых чешских художников, чьими произведениями гордятся музеи и коллекционеры, а цены на них бьют рекорды на престижных аукционах.

Начало не было простым

Родился Ян Зрзавы 5 ноября 1890 года в местечке Oкроуглице близ Гавличкова Брода и стал шестым ребенком в семье директора начальной школы Яна «Гануша» Зрзавого. Родители были людьми образованными и считали своим долгом прививать детям интерес к истории, литературе и искусству. На стенах комнат висели репродукции картин известных живописцев, в доме разыгрывались кукольные представления на исторические сюжеты. Но для маленького Яна самым любимым занятием стало разглядывание иллюстраций в книгах сказок и старых календарях, автором которых был выдающийся художник, график и декоратор XIX века Миколаш Алеш. Забегая вперед, скажем, что несколько лет спустя их пути пересеклись в Праге: сойтись близко мэтру и его юному почитателю, правда, так и не довелось, но на Яна выполненные Алешем декоративные панели внутренних помещений Национального театра произвели не меньшее впечатление, чем в детстве иллюстрации к народным сказкам. Впрочем, в ранние годы даже поход в костел к мессе был для мальчика шагом в мир искусства.

Желание стать художником проявилось очень рано. Ян рисовал всегда, везде и все, что попадалось на глаза: пейзажи, цветы, братьев, соседей, домашних животных... Это отвлекало его от других занятий и плохо сказывалось на успеваемости. По окончании начальной школы в Окроуглице он поступил в гимназию в Гавличковом Броде, но там не задержался и был переведен сначала в реальное училище в Кутной Горе, а затем в среднюю школу в Пршибыславе и снова в Гавличковом Броде. Все эти годы он не оставлял занятий рисованием: копировал картины, пробовал иллюстрировать произведения, изучавшиеся по школьной программе, а также по рекомендации учителя писал этюды на пленэре. В 1905 году Ян поступил в строительный техникум в Брно, однако вскоре тяжело заболел и был вынужден прервать учебу.

К тому времени родителям стало ясно, что ничем иным, кроме живописи, их сын заниматься не хочет, и было принято решение учить его в Праге. Но практически все лето 1905 года Ян проболел и подготовиться к поступлению в Высшую школу прикладного искусства (VŠUP), куда отец отвез его в конце каникул, не смог. Вступительные экзамены он провалил, его не приняли, порекомендовав подготовиться частным образом. Оставшись в столице, пятнадцатилетний Ян Зрзавы поступил в частную художественную школу Карела Рейснера, где его соучеником был Эмануэль Гечик — в будущем создатель великолепного каталога чешских народных игрушек.

Однако история школьных неудач и провалов повторилась и в Праге. Слишком многое здесь отвлекало будущего живописца от рутины каждодневной учебы. Общество патриотических друзей искусства в Рудольфинуме знакомило его с новинками изобразительного искусства. В Национальном театре его ждали премьеры, великолепная музыка и встречи с известными артистами. Временами он подумывал то об артистической карьере, то о писательской: как раз в это время Ян знакомится с произведениями Юлиуса Зейера, ставшего «его поэтом» на всю жизнь, и сам пробует писать стихи. Времени на учебу остается немного, прогресса Рейснер у своего подопечного не видит и спустя несколько месяцев из школы его отчисляет.

Перейдя к Владимиру (Франтишеку) Жупанскому, графику и книжному иллюстратору, особенно прославившемуся созданием занавеса Театра на Виноградах, молодой человек был приятно удивлен манерой преподавания и современными взглядами учителя и, возможно, задержался бы у него дольше. Но Жупанский свое заведение закрыл, и завершал подготовку к вступительным экзаменам Ян Зрзавы уже в школе Франтишека Женишека-младшего, отец которого вместе с Миколашем Алешем оформлял интерьеры Национального театра.

Прага. Париж. Прага

Два года частных занятий с педагогами-художниками, знакомство с коллекциями столичных музеев, посещение выставок, собственный энтузиазм и практика не прошли даром. Осенью 1907 года Ян Зрзавы был принят в VŠUP в класс профессора Эмануэля Дите — правда, после двух лет и оттуда был отчислен. Стало ли тому причиной отсутствие усердия или категорическое несовпадение взглядов педагога-академиста и студента-модерниста, сейчас сказать трудно. Ясно одно: став самоучкой, Ян продолжал познавать живопись как на примерах ее лучших классических образцов, изучая работы мастеров итальянского Возрождения, так и в залах и салонах, выставлявших актуальное искусство.

В 1907 году на проходившей в Праге выставке он впервые увидел оригиналы картин Мунка, Домье, Монтелли, Мане, Ренуара, Дега, Писсаро, Сислея, Сезанна, Гогена, Ван Гога... Под глубоким впечатлением от этих работ Зрзавы написал несколько этюдов и отправил их в Париж авторитетному критику Камилю Моклеру. Вдохновленный вполне благосклонным откликом, Зрзавы в ноябре того же года мчится в Париж в надежде на реальную поддержку знаменитого искусствоведа и его обширные связи в парижской художественной среде. Но они даже не встретились. Да и вся поездка без денег, без возможности снять жилье и устроиться на учебу оказалась короткой авантюрой. Однако Франция запала Зрзавому в душу, и он поклялся себе, что непременно туда вернется.

А в тот первый приезд юноша был счастлив уже тем, что своими глазами увидел работы Боттичелли и Леонардо да Винчи. «Мона Лиза» особенно потрясла его воображение и, вернувшись в Прагу, он создает знаменитую пастель «Долина печали» (Údolí smutku), которую впоследствии, в 1908 году, по рекомендации педагога воспроизводит в большем размере маслом на холсте. Художник называл эту картину своим любимым произведением, потому что именно в ней ему впервые удалось передать свой внутренний мир и изобразить пейзаж мечты. Вспоминая о состоянии в момент написания работы, Ян Зрзавы скажет: «Тогда впервые я испытал великую радость от созданной живой формы, вырванной из хаоса подсознания».

«Долина печали» оказалась важна для Зрзавого не только из-за глубоких личных переживаний. По сути, она стала программной работой, которая в самом начале профессионального пути задала векторы его будущего творчества: соединение искусства мастеров-классиков с новыми приемами передачи духовного мира человека начала XX века.

Союзы, общества, объединения...

Сначала Зрзавы, которому не исполнилось и двадцати лет, попал под обаяние творчества французского символиста Одилона Редона, одного из создателей Общества независимых художников. Особенно впечатлили его редоновские работы «цветного периода»: в них была «настоящая основа искусства — видимая реальность, а ее ощущение и есть настоящее искусство». Под влиянием идей Редона в 1910 году Ян Зрзавы вместе с Эмилем Пачовским, Франтишеком Коблигой, Яном Конупеком и Йозефом Вахалом основал VSVU — Свободную ассоциацию художников Sursum. Своей целью они видели объединение живописцев, отдававших предпочтение символизму и духовным исканиям, а также противодействие натурализму и попыткам слепо перенять зарубежные образцы. Однако помимо сосредоточенности на духовных переживаниях у участников объединения не было почти ничего общего: разнились источники их вдохновения, стили и даже вера. Они не выработали своего художественного почерка, не стали новым течением, а потому их называли поздними символистами или представителями второй волны чешского символизма. И все же ассоциация смогла организовать две выставки: в 1910 году в Брно и в 1912 году в пражском Муниципальном доме. Правда, на первую работы Зрзавого не попали, затерялись по дороге (где-то они сейчас?). А после второй деятельность Susrum практически завершилась, и никому из членов ассоциации не удалось добиться той же известности, которая ожидала Яна Зрзавого.

Скорый конец VSVU Sursum не обескуражил начинающего художника: в начале XX века в Богемии существовало немало других творческих групп и объединений. В разное время Ян Зрзавы становился членом самых элитарных и престижных из них. Серьезное участие в творческих союзах началось в 1912 году с присоединением к Ассоциации изобразительных искусств Mánes. К тому времени в арсенале Зрзавого уже были работы, обратившие на себя внимание публики и критиков. Среди них «Веселые странницы» (Veselé poutnice, 1909), которую считают своего рода антиподом «Долины...», хотя сам Зрзавы писал, что «в обеих картинах одинаковы застывшее спокойствие и тревога ожидания», а также «Блаженство», пастель «Астарта», «Сестра Паскулина», «Сад Зейера» и другие. Под влиянием критика Милоша Мартена он всерьез изучал мастеров эпохи Возрождения, увлекся пейзажной графикой и преуспел в этом.

Однако занятия живописью не приносили дохода, попытки поступить в Академию (их было четыре), чтобы продолжить художественное образование, успехом не увенчались, и в 1911 году по настоянию родителей Ян Зрзавы поступил в торговое училище. Не прошло и года, как он оставил и это учебное заведение, разругался с отцом и окончательно ушел из дома, чтобы осесть в Праге и заняться любимым делом. Огромную роль в этом решении сыграло знакомство с признанным мэтром Богумилом Кубиштой.

Написанная в 1912 году и выставленная в Муниципальном доме картина «Спящий мальчик» (Spící hoch) была признана лучшей работой экспозиции, о чем Богумил Кубишта не преминул написать в своей рецензии. Именно по его рекомендации Зрзавы был принят в Mánes. Его сотрудничество с Ассоциацией и участие в организуемых ею выставках продолжалось до 1917 года. Работы художника того времени отличаются масштабом и творческой значимостью. Но и в «Натюрморте с ландышами» (Zátiší s konvalinkami), «Луне с ландышами» (Luna s konvalinkami), «Библейском пейзаже», (Biblická krajina), «Пейзаже с цветком» (Krajina s květinou), «Диане» (Diana) уже чувствуется стиль и рука мастера.

Возвращение художника в Mánes пришлось на 1919—1923 гг. Перерыв в несколько лет был связан с вовлеченностью Яна Зрзавого в деятельность авангардной художественной группы Tvrdošíjní («Упрямцы»). Ее задумали и основали в 1918 году во время частых встреч в кафе Муниципального дома Ян Зрзавы, Йозеф Чапек, Властислав Хофман, Рудольф Кремличка, Отакар Марванек и Вацлав Шпала. Зрзавы принимал участие в пяти выставках Tvrdošíjní, начиная с самой первой, рекламировавшей себя так: «И все же! Выставка нескольких упрямцев». Она проходила в апреле в Художественно-аукционном зале Weiner На Пршикопе под кураторством поэта, авторитетного публициста и критика Станислава Костки Ноймана.

В том же году в журнале Červen группа опубликовала свой манифест. Оставаясь в русле новейших тенденций и направлений в искусстве, говорилось в нем, Tvrdošíjní выступают за недогматическое принятие современной европейской живописи, ее произвольную интерпретацию в чешском изобразительном искусстве. Не был «упрямцам» чужд и поэтизм, который зародился в недрах творческого объединения Devětsil. Неслучайно Карел Тейге и Адольф Хоффмайстер стали горячими поклонниками творчества Яна Зрзавого и давали ему при встречах понять, что считают его своим творческим покровителем.

Последним объединением, к которому художник присоединился в 1923 году, на закате существования Tvrdošíjní, стала респектабельная Umělecká beseda. Здесь уже как зрелый и признанный живописец Зрзавы участвовал в творческих встречах и дискуссиях, выставлял свои работы на многих организованных ею выставках. Umělecká beseda продолжала деятельность даже во время войны и в 1940 году смогла организовать в Муниципальном доме в Праге очень успешную персональную выставку работ Яна Зрзавого 1905—1940 гг. На том, однако, была поставлена точка в его пражской творческой жизни на все годы оккупации: живопись Зрзавого была причислена нацистами к дегенеративному искусству и выставляться художнику было запрещено. В 1942 году он покинул объединение, оставил Прагу и с головой погрузился в сельскую жизнь. Картины, которые художник написал во время войны, были представлены публике лишь в 1947 году.

Судьбоносные встречи

Чешское творческое сообщество накануне Первой мировой войны и сразу после нее, в период становления независимого государства, отличалось не только многообразием и открытостью всему новому, но и жесткой конкуренцией и далеко не мирными нравами. И если бы не дружба, помощь и поддержка авторитетных и признанных мастеров, Яну Зрзавому пришлось бы непросто, несмотря на огромный энтузиазм и безусловный талант.

Встреча его с Богумилом Кубиштой в 1911 году положила начало крепкой и плодотворной дружбе. Кубишта был старше Зрзавого всего на шесть лет, но уже успел приобрести имя как оригинальный живописец и авторитетный критик. Его влияние на развитие личности и творчество Зрзавого в 1911—1913 гг. было огромным. Во многом благодаря настойчивости и вере старшего товарища в его талант, тот принял решение полностью посвятить себя живописи, а не учебе в торговом училище, куда его определил отец. Именно Кубиште удалось заставить его работать последовательно и методично, начиная с идеи произведения, общего наброска, за которым следовали детальный план и многочисленные этюды. «До знакомства с Кубиштой каждая картина означала для меня прыжок во тьму. Я не знал, как закончится работа», — признается он позже. На примере картин Кубишты молодой художник познавал законы композиции, пытался понять важную функцию цвета и его определяющую роль.

На закате жизни Зрзавы вспоминал: «Я с Кубиштой встречался практически каждый день два года подряд. Мы были страшно разными. Он энергичный организатор, невообразимый интеллигент <…>. Я пассивный, интуитивный <…>. И мнения об изобразительном искусстве у нас были разные <…>. Он в то время утверждал, что изобразительное искусство — это только форма. Мое же мнение — что этого мало. Во-первых, должна появиться причина, потом все должно наполниться содержанием и хоть каким-то выражением. По этому поводу мы каждый раз спорили очень и очень долго. Он немного уступил, я немного отошел — так мы друг друга и дополняли, и, собственно говоря, в результате оба обогащались».

Стоит ли говорить, что эти два года стали личным «кубистическим периодом» Зрзавого: в этом стиле он написал «Спящего мальчика» и натюрморты с ландышами, а также «Меланхолию I», «Нагорную проповедь», «Портрет Адольфа Гартнера» и другие картины. Да и для Кубишты это время было творчески удачным, достаточно взглянуть на портрет Яна Зрзавого его кисти — один из самых выразительных мужских образов художника-кубиста. Трудно предположить, каким путем пошел бы Зрзавы дальше, но после 1913 года, когда Кубишта был призван в австро-венгерскую армию и отбыл к месту службы в крепостной артиллерии в хорватском городке Пула, его влияние на творчество друга естественным образом ослабло. А внезапная смерть от испанки в 1918 году стала трагическим завершением этого дружеского и творческого союза.

Тот год оказался для Яна Зрзавого переломным. Смерть друга и наставника, собственная болезнь (в 1918 году он перенес тиф) подорвали не только здоровье, но отчасти и веру художника в себя. К счастью, он знакомится с известной художницей и покровительницей молодых талантов Зденкой Браунеровой. И та, как бы приняв эстафету от Кубишты, для начала поддержала его материально, взяв на себя часть расходов по содержанию квартиры-ателье на Малой Стране в доме У Святейшей Троицы (Šporkova, 320/10), куда художник перебрался из крохотной студии в Новом Свете. Осенью того же года Браунерова смогла организовать первую персональную выставку Яна Зрзавого в популярном зале Topičův salon и вдохновила его написать предисловие к каталогу. За первой публикацией последовали другие: теоретические размышления «О себе» и литературные эксперименты — стихотворение «Дионидос», сборник «Сказки Еника» с собственными иллюстрациями. В живописи Зрзавы двигался в сторону магического реализма, и его картины того времени «Клеопатра I» (1919), «Меланхолия II» (1920), «Утро» (1920) и др. считаются лучшими образцами этого стиля.

В 1919 году на одном из «дачных салонов» Зденки Браунеровой в Розтоках у Праги Ян Зрзавы знакомится с влиятельной фигурой пражского интеллектуального сообщества, поэтом, публицистом и издателем Отакаром Шторх-Марианом. Эта встреча послужила началом их многолетнего сотрудничества. Не без содействия Шторх-Мариана состоялась персональная выставка Зрзавого в Берлине, в галерее Der Sturm. В его издательском доме Aventinum выходили книги с обложками и рисунками Зрзавого. Собственно, тогда и началась его карьера иллюстратора, в этой области он отметился интересным творческим подходом и уникальным видением замысла авторов. В 1924 году им были созданы рисунки к знаменитому стихотворению Карела Гинека Махи «Май»; в ноябре 1927 года выходит в свет рождественское издание сборника стихов поэта-романтика Карела Я. Эрбена «Букет» с десятками изящных графических миниатюр. После войны Зрзавы вновь иллюстрировал «Май», а также стихи любимого Юлиуса Зейера, Райнера М. Рильке, сонеты Шекспира. В межвоенные годы Aventinum издал монографию Карла Тейге Musaion, четвертый том которой был полностью посвящен творчеству художника, в галерее Aventinská mansarda выставлялись его полотна.

Еще одна судьбоносная встреча поджидала Яна Зрзавого в Париже в 1924 году, где он уже мог позволить себе снимать небольшое ателье. В то время во Франции жил выдающийся композитор-авангардист Богуслав Мартину, у которого с художником оказалось удивительно много общего. Оба выросли в провинции, где не было возможности развернуться их врожденным талантам. Оба отправились учиться в Прагу, но гораздо больше времени, чем в классах и аудиториях, проводили в Национальном театре, на концертах, в музеях и на выставках. Даже удивительно, что их пути не пересеклись уже в те годы. Так же, как и Зрзавы, Мартину не получил высшего образования. В архиве Пражской консерватории хранится беспощадная запись: «Исключен за неисправимую халатность». Однако обоих молодых людей провалы не обескуражили, они продолжили учиться самостоятельно и спустя годы добились успехов, о которых и не мечтали, считая себя неудачниками.

Они познакомились только в межвоенном Париже, ставшем им на время домом. Парижская атмосфера 1920—1930-х гг. была уникальной и очень привлекательной для художников, литераторов, музыкантов из молодой Чехословацкой республики, которые приезжали туда во множестве и общались довольно тесно. Так что встреча двух талантов была практически предрешена. Познакомившись, они сошлись близко, проводили много времени вместе, поддерживали друг друга в сложных обстоятельствах. «У нас было не так много денег, как у других, — писал Мартину, — но достаточно, чтобы сделать себя счастливыми». Зрзавы был свидетелем на свадьбе друга, Богуслав и Шарлотта Мартину считали его чуть ли не членом семьи. Им нравилось сидеть в уличных кафе и обсуждать все на свете, особенно музыку. Зрзавы был большим любителем оперы и впоследствии создал декорации и костюмы для ряда постановок Национального и других театров, с которыми сотрудничал вплоть до конца 1950-х гг. Мартину, со своей стороны, прекрасно разбирался в живописи и был отменным карикатуристом.

Счастливые дни в Париже остались только в воспоминаниях, когда обоим видным представителям чешского авангарда пришлось столкнуться с неприятием их творчества официальными властями. Во время Второй мировой войны их произведения запрещали нацисты, но и после ее окончания живопись Зрзавого и музыка Мартину коммунистами не приветствовались, как не соответствующие доктрине социалистического реализма. После отъезда Мартину из Европы они больше никогда не встречались.

Вдохновляющая Бретань, целительная Венеция, спасительная чешская провинция

При всей привлекательности парижской жизни, Ян Зрзавы нашел для себя еще более милый сердцу и творческому вдохновению уголок Франции — Бретань. Впервые он оказался там в 1925 году и был совершенно очарован местной жизнью, природой, морем. Говоря о тех местах, он называл их своей «землей обетованной». В статье, опубликованной в 1941 году в журнале Život, он пишет: «Я повидал немало европейских пейзажей, но ни один из них не соответствовал той идее, которую я носил в себе. Но, оказавшись впервые в Бретани, я испытал чувство, будто внезапно сбылась прекрасная и блаженная мечта моя. Я почувствовал покой, как если бы после долгого и утомительного путешествия наконец достиг цели, наконец нашел то, к чему стремился и что любил всю свою жизнь».

Сюда он возвращался, здесь работал много и вдохновенно, особенно в 1930-е гг. Практически с первых картин («Бретанский костельчик», «Костел в Камаре», «Лодки», «Пристань в Бретани») стало ясно, что для «обетованной земли» художник избрал иной стиль письма, чаще использовал темперу вместо масла, которое считал слишком тяжелым для «прозрачного пейзажа», а также другую цветовую гамму, которая приближала живописные работы к графике. «Главной героиней» множества его полотен стала деревня Локронан с домами, сложенными из грубо отесанных камней. Уже в XVI веке она славилась изготовлением парусных лодок и до сих пор считается одной из самых красивых во Франции. «В дни усталости и суеты мне всегда хотелось оказаться в Локронане, посидеть на скамейке в тени собора на площади, вдохнуть спокойствие его неопределенной и неповторимой атмосферы...» Знаменитые работы с лодками, репродукции которых висели во многих чешских домах, как раз из Локронана. «Крест в деревне Локронан II» (1937) и «Поле на Иль де Сьен II» (1934) несколько лет назад были проданы с аукциона за шесть и 13 миллионов крон соответственно.

Спустя десять лет после первого творческого кризиса, вызванного в том числе смертью Богумила Кубишты, в 1928 году Ян Зрзавы снова испытывает недовольство собой, своими работами, самой жизнью. Сейчас бы мы назвали его состояние депрессией. Чтобы излечиться от нее, художник отправляется в северную Италию, в Венецию, и снова обретает вдохновение. «Сан-Марко ночью», «Пьяцетта», «Сан-Сальваторе», «Венеция II» и многие другие работы того периода открывают новую грань таланта художника — яркого, неожиданного колориста.

Возможность путешествовать и черпать вдохновение в пейзажах других стран не отвратила Зрзавого от родных мест. Он часто приезжал на Высочину, особенно в городок Круцембург, о котором писал: «Родился я в Окроуглице, но родиной своей считаю Круцембург». Здесь он работал в тишине и спокойствии, главным образом над пейзажами. Здесь, на кладбище у костела, и похоронен на месте «с видом на часы», которое сам выбрал. В городе его запомнили как бородатого ворчуна в забавной шляпе.

Вторым «местом силы» стали для Зрзавого Водняны, которые рекомендовал ему уроженец тех мест Отакар Шторх-Мариан. Потеряв в 1942 году возможность работать в Праге и опасаясь за свою свободу и жизнь, художник отправился туда. Жить и творить в местах, где все, вплоть до пейзажа за окном, напоминало о любимом поэте — что могло бы порадовать его больше? «Я бежал туда в начале войны. Юлиус Зейер, который был чем-то вроде моего ангела-хранителя, указал мне это место. Я никогда не бывал там раньше, но, познакомившись с этим краем, был очарован». Когда не удалось продлить аренду квартиры и пришлось уезжать, отчаянию его не было границ.

После войны Ян Зрзавы преподавал, перерабатывал и копировал ранние полотна, много времени отдавал иллюстрациям, писал воспоминания. В 1966 году был, к собственному удивлению, удостоен звания Народного художника. Успел порадоваться ретроспективной выставке в Национальной галерее к своему 85-летию. Побывал на ежегодном фестивале искусств Výtvarné Hlineckо, который в 1977 году был посвящен его творчеству, и открыл выставку своих работ «Пейзажи реальности и мечты». Скончался художник в Праге 12 октября 1977 года.

Врезка

Работы Яна Зрзавого: из Праги в Россию и обратно

Выдающийся советский пианист Эмиль Гилельс был первым, кому власти позволили выступать в США. Это случилось в 1955 году, но пятью годами раньше он побывал в Чехословакии, где принял участие в фестивале «Пражская весна» и познакомился с Яном Зрзавым. Они восхищались друг другом и оставались друзьями до конца жизни. В каждый приезд пианиста они встречались, и Гилельс непременно приобретал что-то из работ Зрзавого для своей коллекции. В 1958 году художник подарил ему натюрморт «Три цвета фруктов» (1951), к которому прилагалось письмо — прекрасный пример уважения и взаимного признания. После смерти Эмиля Гилельса в 1985 году коллекция перешла к членам семьи, проживающим за границей. Они сочли, что произведения Яна Зрзавого должны попасть к тем, кто оценит их по достоинству. В апреле 2019 года работы были выставлены на аукцион Adolf Loos Apartment and Gallery и проданы более чем за 8 млн крон.

Литература

Dvořák F., Zrzavý J. Jan Zrzavý o sobě a přátelích. Praha, 1974

Plichta D. The Modern Symbolist: The Painter Jan Zrzavý. Virginia University, 1958

Zrzavý J. Jan Zrzavý vzpomíná na domov, dětství a mladá léta. Praha, 1971

Zrzavý J. Jan Zrzavý, malíř а básník: 1890—1977. Praha, 2010

Novotná Z. Jan Zrzavý 1905—1977: Obrazy / Kresby / Ilustrace. Praha, 2007

Jan Zrzavý. Praha, 2003