…В ясный день, когда погода стояла еще по-августовски солнечная, Николай, худой, загорелый, одетый в синее, стоял спиной к стене. Это была не просто стена: зеркальная дверь отделяла от нашего мира мир иной — Темное Зазеркалье…

Вечернее солнце золотило стекла его очков, зажигало волшебные огоньки в глазах. Мы сидели на скамейке неподалеку, беспечно болтая о чем-то неважном, о каких-то незначащих событиях и делах... Белая машина с тонированными стеклами остановилась на проезжей части напротив. Огромная посиневшая свинья, совсем неодетая, что делало ее страшно похожей на обнаженного человека, в одном лишь парике и треуголке, выкатилась на тротуар. Подойдя к Николаю, презрительно показала ему красно-багровую корочку. Как положено, неразборчиво представилась: «Потемкин-Таврический», — и ее глаза, превратившись в красные угли, начали прожигать человека насквозь. Наползая своей огромной массой, туша двигалась, была жива — но казалась трупом. Николай попятился. Он пытался защититься трубочкой свернутого листа, что держал в руках, но зубастая звериная пасть была уже рядом с его лицом.

Человеку оставалось лишь пойти на последний шаг. И тогда, бледнея, он тихо произнес: «Ашшанара!». Заклинание сработало — в последний миг ему удалось отодвинуться на несколько миллиметров от оскаленной зубастой морды. Туша выругалась матом. Огромная свиная голова, не меняя направления, приблизилась к зеркальному стеклу двери. Не разбив стекло, она вошла в него, словно в воду. И с громким хрюканьем и злобным матерным бормотаньем тело мертвого оборотня исчезло там, в Кривом Зазеркалье…

***

Тремя неделями ранее:

В Москве жара, только этого мало,

Все хорошо, но ведь немного достало,

А у мента запотело тело,

Жизнь вроде идет, но немного достало...

Про то, что внутри, не расскажу никому,

Но скоро, похоже, просто сяду в тюрьму...

А срок не дано узнать никому —

Но только тридцатник по минимуму.

Скажи, а тебя вот еще не достало?

Что у мента запотело забрало.

И надо работать, только этого мало...

Жизнь брала под крыло, берегла и спасала...

Если бы можно было начать все сначала...

А в Москве жара и все немного достало.

Я хочу, чтоб все знали, как она кричала,

Когда у мента — запотело тело...

А мы почему-то, как всегда, промолчали,

И никто не услышал, как люди кричали…

Август 2021

***

…Через мгновенье — показавшееся человеку долгим, как жизнь — из белой машины вылезли две серые вороны, подошли к нему, стоящему на прежнем месте, и грубо потащили его куда-то за собой.

Одна из серых птиц, волоча по тротуару черные крылья, кивнула в сторону и сделала знак Александру тоже подойти. Александр, сидевший рядом со мной, встал и шагнул к брату. Еще через мгновенье вороны поднялись в воздух, тяжело взмахивая крыльями. Фигуры обоих братьев-близнецов, с головами набок, болтались мертвыми телами в их железных клювах…

Кареглазая встревоженная Линда — в коричневой юбке и зеленой куртке — от волнения слегка укусила свой рыжий беличий хвост. Умными глазами она посмотрела на меня. Нелли, пушистая, в короткой серой шубке, подошла к ней, и они обе начали взволнованно обсуждать случившееся. Обернувшись назад, Нелли снисходительно посмотрела на меня.

— А у тебя часть 8-я. Так что вот. Тебе нельзя. Иди и дома сфоткайся.

И она улыбнулась.

— Дома? — разочарованно протянула я. Но Нелли мягкой кошачьей лапкой сделала мне знак молчать. И вот уже они у метро. И лишь только пушистый кошачий хвост Нелли помахал мне на прощание.

***

Скажи, что мне делать в этой стране,

Где тысячи людей живут, как во сне?

Где тысячи жизней остаются на дне?

Где неразличимы друг от друга день и ночь,

И, кажется, никто уже не сможет мне помочь.

Где все одно и то же каждый день и каждый час,

И похоже, в небесах никто не видит нас…

Никто не знает, кто мы и куда идем.

Но каждый день едим мы и каждый день пьем.

Да пьем, и пусть, ну, глотаем отраву…

Ну и что, иди нах, имеем право.

Да, имеем право, да, имеем все права.

И попробуй сказать, что моя страна мертва.

У Вована с Димоном еще есть чуть-чуть бабла.

А ты молчи и будь лоялен — да вот и все дела.

А Свобода, Мечта — ведь это просто слова.

И попробуй сказать, что моя душа мертва.

Скажи, что мне делать в этой стране,

Где тысячи людей живут, словно во сне,

Где почти неразличимы стали день и ночь,

И, кажется, никто уже не может нам помочь,

Где все одно и то же каждый день и каждый час.

И похоже, в небесах никто не слышит нас...

13.09.2021. Изолятор временного содержания «Мневники».

***

На месте Николая стояла маленькая седая старушка — белая чистенькая мышка-норушка, с плакатом за социалку. Решительно отодвинув ее в сторону, я сказала: «Не хотелось бы, чтобы и вас еще задержали». И я тоже встала там, перед Дверью, спиной к таинственному и жуткому Зазеркалью. На моем лице было написано: «всех не перевешаете». Какая-то женщина с головой чайки, в серой одежде, подошла ко мне и спросила:

— Вы долго собираетесь тут стоять?

— Да, всю ночь.

Не найдя, что ответить, она отошла в сторону. Но уже через несколько минут раздался тихий шорох. Прямо по тротуару плавно и бесшумно, словно санки зимой, подкатил белоснежный наутилус-цефалопод, запряженный синим с золотом морским коньком. Ворона, сидевшая в ракушке, сделала знак — и через секунду я очутилась рядом с ней. Через мгновенье, взлетев, мы поплыли в закатном небе над вечерней Москвой, над домами, проспектами, теряясь в шуме уходящего дня. Я слушала наступающую ночную тишину. Вдруг ворона, созвонившись с кем-то, хищно щелкнула железным клювом у моего лица. Убрав телефон в карман серых штанов, она вперила в меня ничего не выражающий взгляд оловянных глаз и я, словно загипнотизированная, почувствовала, что начинаю терять сознание, проваливаясь куда-то в небытие… И так мы уплывали — куда? — быть может, к ОВД Китай-город, а быть может — все дальше и дальше, туда, к прекрасным и вечным Небесам, где сияет свет невечерний, где несть болезни, печали, но жизнь бесконечная…

***

Я открыла глаза. Солнце падало алым цветком, улетая за край горизонта. Наутилус стоял на каменистой площадке — одним краем она обрывалась в пропасть. Я глянула туда. Ничего особенно страшного — просто скалистый обрыв, а внизу клубятся сиреневые облака.

— Вылезай, — гостеприимно прокаркала ворона. — Уже приехали: Китай-город.

Перед нами открывался вход в пещеру. В пещере было довольно темно. Войдя, я не сразу разглядела стеклянную перегородку, за которой восседала фигура седого волка в полицейской форме. Рядом по всей высоте помещения шла железная решетка. За ней на деревянных крашеных нарах я увидела фигурки двух бандерлогов, очевидно, задержанных. Оба они лежали прямо в одежде, худые и безучастные ко всему, обувь стояла рядом на полу. Один из них, кажется, спал повернувшись лицом к стене. Второй вяло двигался, иногда монотонно и безнадежно просился в туалет.

Рядом с решеткой была еще скамья. На ней вырисовывались какие-то фигуры. О радость! Александр и Николай находились тут — они были живы и смотрели на меня!

***

Присутствие охранял немного омрачило радость встречи. Толстые мыши в полицейской форме сразу растащили нас по разным углам пещеры. Меня поволокли вперед по полутемному коридору и оставили сидеть на какой-то большой садовой скамье. От нечего делать я внимательно рассматривала ее. Что ж, скамейка как скамейка, довольно красивая. Я думаю, она могла бы украсить собой любой парк Москвы. Но почему-то стала частью декора ОВД Китай-город. Ее чугунные завитки казались мне очень изящными и красивыми — пока я не увидела, что сбоку к одному из них прикреплена пара наручников. Сидя в темноте, примерила их — они регулировались по размеру. Двигая зубчики, я, похолодев, убедилась, что они застегнулись бы и на детских руках…

Вдруг около входа послышался шум, орлиный клекот, шелест крыльев. Раскидывая мышей в стороны, по коридору шел Михаил Юрьевич!..

— Ну что, малыш? — спросил он, и я почувствовала, что стресс куда-то уходит, и мне впервые за долгое время просто захотелось тихо поплакать.

Замечательно, что есть такие люди — адвокаты. Михаил Юрьевич принес мне передачу от друзей. Одна уже оставалась к этому времени в волчьем логове, за зеркальной перегородкой. Я видела, что в ней было большое яблоко. Как же мне хотелось откусить от него хотя бы кусочек… Но пришло непростое в тот момент решение — оставить эту передачу «другим задержанным». На самом деле, конечно, было вполне понятно, что ее поделят между собой ненасытные волчары. Ну что ж, их лучше было не злить лишний раз. А к таким передачам с воли они уже давно привыкли относиться как к своей «законной» добыче...

Долго общаться со мной Михаилу Юрьевичу, конечно, не позволили. Волчары сразу отправили его обратно, к входу. И он, исполняя свой долг, не только был все время с Колей и Александром, но и до самой ночи оказывал юридическую помощь другим задержанным, по несчастью угодившим в страшную пещеру Китай-город…

Я долго оставалась на скамейке. Слышала, как Коля и Александр спрашивали про меня.

— Мы вас сегодня отпустим, — очень стараясь показаться любезным, прорычал седой волк. — А она рецидивистка. Остается.

И, хищно оскалившись, он хрипло засмеялся…

Окончание в следующем номере