Дали мне такой 9В. Зашла я туда и поняла, что слова, убеждения — все здесь будет сейчас напрасно. Я поняла свою полную беспомощность — и просто улыбнулась.

— О-ой… Улыбка…

— Лыбу давит… (или, быть может, «улыбку дарит»?..)

Так это прозвище и приклеилось тогда ко мне… И с тех пор часто было — иду я по коридору, а детки стайкой собрались в кружок, и вдруг слышу: «От улыбки станет всем светлей…»

Им, милым детям, своим и чужим (а чужих, поверьте, для меня нет), я посвящаю эти строчки. 1 июня — День защиты детей.

Сейчас в каждой российской школе в кабинете директора висит на стене портрет Путина. И патриотическое воспитание, понятно, должно быть на высоте. Стихи о войне, песни-инсценировки на 9 мая, участие в шествии «Бессмертный полк» в каждом небольшом селе — все это я знаю и, конечно, видела своими глазами. Все это, как и в советские годы, обязаловка и мероприятия для галочки. Ну а в реальной жизни?

Несколько лет я проработала в школе имени матроса-подводника, погибшего на АПЛ «Курск». Не буду раскрывать где: такая школа сейчас в России не одна, я думаю, их примерно 118 — по числу погибших моряков… Виновных в гибели лодки, если не ошибаюсь, так и не нашли. А более мелкие происшествия — в масштабах школы — их раскрывали?

Я пришла в школу не в начале учебного года, а сразу после аспирантуры. Дали мне трудный восьмой класс на классное руководство. На учащихся висело уголовное дело. Нанесение телесных повреждений…

Про это я написала книгу «Лабиринт. Затерянные миры». Она еще не опубликована. Отрывки из нее, немного переработанные, я сейчас предлагаю вашему вниманию.

***

Был в этом классе мальчик Денис Гоблин. Гоблин — это была кличка. Просто он очень напоминал этого сказочного персонажа. А может, и вправду им был? Никто не знал про него ничего на самом деле. Гоблины — загадочные существа.

Рябоватый, ни слова без мата — Денис все-таки, наверное, был не очень злым. Просто жизнь была такая.

А еще был в этом классе новенький, Леша Гаврилов. Полный, неповоротливый, он быстро превратился в предмет насмешек. Но, может быть, насмешки все-таки не перешли бы в издевательства. Хотя быть новеньким — это часто непростое испытание. Хуже всего было то, что Леша был отчасти снобом и на всех посматривал как-то свысока.

***

…На закате деревья-великаны перекидывались солнечным мячом на футбольном поле. Река от школы была в трехстах метрах — за небольшим сосновым лесом. К реке и пошли. Каждый знал, что отказаться, не пойти никто не сможет.

Поэтому после уроков и собрались вместе, а идти-то было недалеко.

Все ждали Лешу Гаврилова.

— Да он к нам не выйдет. Он просто пойдет другой дорогой или в школе отсидится...

Уже хотели разойтись. И вдруг все как-то вспомнили: а где Цветков? Игорь Цветков, черноглазый, всегда подстриженный под ежик, за что ему и дали кличку Кактус, был самым веселым и добрым в их классе. С Игорем дружили все, и даже Леша.

План созрел быстро. Кактус выведет Гаврилова за школу, к реке.

...Ребята стояли на берегу и ждали. Никто их особо не замечал. Вот и Цветков с Гавриловым подошли. Все тогда казалось каким-то нестрашным — шуткой, озорством.

Кто-то бил вяло, кто-то сильнее. Кто-то просто смотрел. Цветков отвернулся — он поначалу не знал, зачем нужен был Леша, хотя, возможно, догадывался. Несколько ребят отошли в сторону и неодобрительно поглядывали на собравшихся. Некоторые девчонки поначалу даже смеялись. Кто-то — опять же это были девчонки — когда Гаврюшу начали бить, стал выкрикивать:

— Хватит, ну зачем вы!

Их не слушали. Били сильнее. Потом все же перестали. Увидев, что Гаврилов упал, разбежались.

Лишь под утро Леша очнулся и с трудом поднялся. Рядом никого не было. Побрел домой. Жил он рядом, в длинной многоэтажке, так называемой Китайской стене. Он никому ничего не сказал. Но слова были и не нужны.

***

Леша никому ничего не сказал дома. Но мама увидела многочисленные синяки и кровоподтеки. И все-таки она не могла добиться от сына правды. «Я упал с крыльца», — твердил он.

— Да ладно, — сказал как-то старший брат. — Ясно, что не с крыльца.

Леша не выдержал и заплакал, весь белый от страха. Он по-прежнему молчал.

Но в это время кто-то сам проговорился в классе. Сказал, что была стрелка, и Гаврилову досталось. Старший брат узнал.

После драки на учет в милиции поставили одного лишь Игоря Цветкова. Хотя это было несправедливо. Ведь он же не бил вообще. Ему Гоблин сказал — приведи, ну да, он привел. Но, очевидно, органы следствия больше ни на кого выйти не смогли. Или… не захотели?.. При следователе все стояли молчаливой толпой и упорно все отрицали. «Не мы. Ребята с другой школы…». И лишь Цветков, который привел Лешу, оказался виновен.

«Строчки, дни, стежок за стежком

Шьют твое дело с душой и огоньком…»

…Цветков, конечно, мог все-таки рассказать, как было. Наверно, и не хотел бы — но на него могли надавить. И вот тогда у Игоря оказалась сломана рука. Это было на перемене между трудами, в подвалах-мастерских, где в темных закоулках часто не горит свет и абсолютно ничего не видно. Вызвали скорую и сказали: «Игорь сам упал». А Игорь молчал. Ну да, просто шел, упал, рядом с работающими станками. Вообще-то можно было покалечиться на всю жизнь. И расследовать снова никто ничего бы не стал?.. Да потому что все и так хорошо знали: их трудовик нередко сидел у себя в каморке нетрезвым.

«Почему, за что и как?» — глупые, наивные вопросы...

«Чай, папиросы, ответы на вопросы,

Допросы, опять допросы…»

Однажды в начале первого урока (мне было ко второму), снимая шапку на входе в школу, я увидела: Виталик Смирнов шел по раздевалке, белый, как штукатурка, и шарил руками по курткам и пальто. А Денис, потягиваясь на скамейке, отвлекал разговорами техничку.

«Виталик… Что это с ним?». В школе царила тишина, шли уроки. Увидев меня, Гоблин мгновенно исчез.

Я подошла и посмотрела на Виталика: «Меня Гоблин заставил».

— А ты что, боишься его?.. Потому что ведь это они… — я помолчала. — Сломали руку Игорю Цветкову?

Чай, папиросы... «Кто не пьет цяй, тот цьмо» — это был статус Цветкова ВКонтакте...

«Кто не пьет цяй...» Смешной, добрый Игорь...

***

Мама Цветкова, милая, улыбчивая женщина, написала заявление на имя директора с просьбой разобраться. У Цветковых была чудесная дружная семья, два сына. В доме был достаток — двухкомнатная квартира, большая дача. Отец Игоря работал водителем автобуса. Другие родители также обратились к директору с просьбой разобраться и привести в чувство Гоблина, который терроризировал класс. Но… вполне понятно, что ничего из этого не вышло, дело закрылось, даже и не начавшись. А мне директор сказала: «Очень плохо. Дети играли, ну, сломали руку. Вы должны были начать все с чистого листа».

И еще сказали: «Был у нас тут один такой. Кирпич на голову на него сверху упал, с тех пор все ходит, улыбается…»

Прошло полгода. Мама Игоря однажды подошла ко мне на улице и сказала, что потеряла работу. Она была уже другим человеком — бледная, грустная…

Прошло еще года три. Я как-то разговорилась с нашей лаборанткой кабинета химии — пожилой милой женщиной, которая оказалась соседкой Цветковых по даче.

— Цветковы? — спросила она. — О, это ужасная семья. Там пьют все — мать, отец и оба сына…

Мне стало все понятно. И я больше ни о чем ее не спрашивала…

***

Однажды поздно вечером поехали трое ребят из того моего самого первого 9В кататься на машине — понятно, на чужой, взяли ее у каких-то старших друзей. Но успели проехать недалеко — меньше трех километров. Выехали на мост, сзади обгоняла маршрутка. Они летели на всей скорости. Навстречу шел «Камаз». И теперь уже, конечно, не так важно, чья это машина была, кто из них как учился. Их больше нет. До другого берега добраться им так и не удалось.

«И увиделось впервые,

Не забудется оно.

Люди теплые, живые

Шли на дно, на дно, на дно»

И навсегда остались они лежать — рядом с тысячами безымянных, кто погиб здесь же на танковой переправе еще в ту далекую войну.

***

Ресницы смыкались, глаза закрывались. За дверью КПЗ что-то гремело, звенело. Или это стучал дождь? Или звучала какая-то музыка? А мне сквозь сон вспоминался тихий звон апрельской капели.

В окна светило весеннее солнце. Яркие лучи играли на стенах, слепили глаза. Звенела капель…

В той маленькой деревне все учились вместе — обычные дети и персонажи мультфильмов и легенд. Пригнувшись к парте и закрывшись страницами тетрадей — чтоб не увидела учительница, Фрекен Бок, — Симба и Шрек играли пластмассовыми фигурками солдатиков. Шрек был троечник, потому что двоечников в школе не было. Учителям давно уже запретили двойки ставить. И это радовало.

Еще два таких же троечника — Том и Джерри — затеяли морской бой.

— А 8.

— Убит, — был слышен шепот.

Каждый на уроке был занят чем-то полезным и интересным. Царила обычная школьная идиллия.

Проверив домашнее задание, Фрекен Бок сказала громким басом:

— Сегодня мы будем знакомиться с «Легендой». С «Легендой об Арио-о-не»…

И класс начал читать легенду.

***

По морю плыла Золотая Ладья, по синему бескрайнему океану. Певец Арион смотрел на горизонт. Вдруг чьи-то сильные руки подняли его, связали и, раскачав, перекинули через борт.

И он тоже поплыл в синих волнах. Вслед за кораблем, вслед за Ладьей бога Солнце. С Востока на Запад, вслед за небесным золотым апельсином.

«Никому просто так не дается свобода,

Из нее нет выхода и в нее нет входа...»

***

Шаловливые дети-пятиклассники, гномы, веселые тролли, в ожидании звонка с урока то и дело поглядывали за окно — там звенела капель, наступала весна.

— «В Кори-и-и-нфе тогда-а-а пра-а-вил тира-а-н…», — громко и раздельно, по слогам читала Фрекен Бок.

***

— Та-а-к, ребята, смотрим сно-о-ску, значение слова «тиран» — кто это? Та-ак, ну-у, Кролик?..

Кролик, отличник и ботаник, — бойко начал читать сноску: «Тиран, от греческого — правитель…»

— А в на-а-ши дни, ребята, кого-о мы так назовем, кто такой тира-ан?

Ответ, который дали дети, — а устами младенца, как известно… — до сих пор останется одним из самых чудесных мгновений моей жизни. Потому что он давал и дает главное — надежду…