Из прощального письма В. Калаловой-Ди Лотти согражданам, февраль 1971 года

Ее называли Альбертом Швейцером в юбке. Подобно нобелевскому лауреату, выдающемуся теологу, музыканту и врачу, открывшему в небольшом африканском селении Ламбарене больницу, которая работает и по сей день, эта хрупкая, совсем еще молодая женщина в 1925 году своими силами основала и в течение почти семи лет возглавляла клинику в Ираке. И не ее вина, что последователей ее подвижничества не нашлось. Благодаря ее медицинской практике было спасено немало жизней, а имя чешской женщины-врача Власты Калаловой на Ближнем Востоке помнят и по сей день.

Ею гордился первый президент страны Т. Г. Масарик, в свое время сказавший: «Что это за девушка, рискнувшая противопоставить себя миру. Браво, доктор! Вы создали Чехословакии репутацию за границей. И выполнили такой объем работы, который не каждый мужчина осилит».

Увы, последние годы ее жизни прошли в одиночестве и почти полном забвении. К счастью, нашлись неравнодушные люди, и на основе неопубликованных мемуаров В. Калаловой «Через Босфор к Тигру» и нескольких бесед с нею Илоной Борской была написана книга «Врач из Дома Трубачей» в память об этой неординарной женщине.

На пути к мечте

Власта Калалова (Vlasta Kálalová) появилась на свет 26 октября 1896 года в провинциальном южночешском городке Бернартице-у-Табора (Bernartice u Tábora). И ее отец Ян (Jan Kálal), уважаемый в городке учитель и директор школы, и дядя Карел (Karel Kálal), известный писатель, словакофил и будущий организатор системы образования Первой республики, были уверены: умная, начитанная девочка пойдет по их стопам, станет учительницей. С ранних лет Власте легко давались иностранные языки, и ко времени окончания школы семнадцатилетняя девушка знала английский, французский, русский, итальянский, испанский, немецкий и немного турецкий. Чтобы закрепить знания, родители выделили средства из довольно скромного семейного бюджета и отправили дочь на языковые курсы в Вену. Вернувшись, она шокировала родных сообщением, что в качестве будущей профессии выбрала не педагогику и даже не лингвистику, а медицину.

В 1915 году В. Калалова приехала в Прагу и была принята сразу на два факультета Карлова университета, философский и медицинский. В качестве профессиональной специализации девушка избрала хирургию, что по тем временам выглядело почти дерзко: женщинам совсем недавно разрешили получать медицинское образование. Власта успешно училась и уверенно шла к своей цели, она хотела стать хирургом-гинекологом.

Но все изменилось, когда на одной из лекций профессора Ярослава Главы (Jaroslav Hlava), известного патологоанатома, специалиста по инфекционным заболеваниям и экзотической паразитологии, она узнала о неисчерпаемых возможностях для изучения этой темы на Ближнем Востоке. Профессор вскользь упомянул о желательности, даже необходимости создания специального центра по исследованиям тропических заболеваний, например, в Дамаске или Багдаде. И тут Власте Калаловой стало ясно: центр создаст она. С того дня это стало ее целью и мечтой.

К занятиям по медицине прибавилось изучение арабского и персидского языков. Преподавал их Власте и ее подруге Марии Тауеровой основатель чешского востоковедения профессор Рудольф Дворжак (Rudolf Dvořák). Знания о Ближнем Востоке девушка получала на лекциях Алоиза Мусила (Alois Musil, прозванный на Востоке Músa ar Rueili), в молодые годы католического священника, а впоследствии выдающегося теолога, востоковеда, писателя и путешественника, признанного одним из ведущих арабистов XIX и XX столетий. С такими учителями интерес Власты к Ближнему Востоку становился все глубже, как и уверенность в правильности выбора цели. Она много читала о Востоке, выписала медицинский журнал на турецком, чтобы изучать терминологию, а также совершала длительные прогулки по жаре, чтобы заранее выработать у себя привычку к тропическому климату и выносливость.

Однокурсники и преподаватели ее энтузиазма не разделяли, не понимали, как молодая женщина практически в одиночку собирается начинать такое сложное дело, да еще и в странах, где авторитет мужчин и их лидерство не оспариваются. Ее шансы на успех считали мизерными и участвовать в проекте отказывались. Между тем в 1922 году Калалова с отличием окончила оба факультета и приступила к работе в качестве хирурга сначала в Праге, потом в городке Лоуни и, наконец, в Брно.

Кредит от президента

Два года прошли не только в работе, но и в поисках средств для осуществления задуманного проекта. Молодая женщина понимала, что создание медицинского центра потребует больших расходов и не принесет немедленной финансовой отдачи, а потому нашла компромиссное решение: в какой-нибудь восточной стране открыть больницу, где чешские врачи лечили бы местное население и одновременно получали и систематизировали знания об экзотических болезнях.

В отличие от А. Швейцера, собственных средств на открытие клиники она не имела, поэтому написала несколько прошений в министерство иностранных дел и в министерство образования с просьбой о предоставлении ей стипендии. И на все получила отказ. Она не опускала руки, обращалась в банки, фонды, даже к частным лицам с просьбой о кредите, доказывая важность изучения тропических заболеваний для все более открытой миру Европы, но безуспешно. Кто-то не верил в серьезность проблемы, кого-то смущало, что с подобной просьбой обращается женщина. Впору было отчаяться, но помощь, и очень существенная, пришла с совершенно неожиданной стороны.

Личность и работа В. Калаловой (а она оказалась едва ли не первой женщиной — практикующим хирургом в Чехословакии) не могла не заинтересовать Алису Масарикову, когда та оказалась в Брно, сопровождая отца во время его поездки по Моравии. Основательница чехословацкого Красного Креста и активный борец против дискриминации женщин, могла ли она пройти мимо такого уникального человека! Их представили друг другу во время благотворительного обеда, и вот уже молодая женщина-врач делится своими планами и неразрешимыми финансовыми проблемами с дочерью первого президента. Алиса была впечатлена. «Если вы так и не получите стипендию от министерства, я выделю вам средства из своего фонда», — заверила она Власту и одновременно попросила изложить свои мысли на бумаге, пообещав ознакомить с ними отца.

Не прошло и месяца, как 20 сентября 1924 года Калалову пригласили на обед в замок в Тополчанках (Topolčiankу), летнюю президентскую резиденцию. Т. Г. Масарик был готов обсудить ее планы путешествия, работы и исследований на Ближнем Востоке. Когда речь зашла о финансовой стороне дела, на вопрос президента, какими средствами она располагает, двадцативосьмилетняя женщина честно ответила: только деньгами, что выделил ей отец из своих сбережений и собственными небольшими накоплениями. «Отложите их. Они вам еще понадобятся, — отвечал Т. Г. Масарик. — Я дам распоряжение своему поверенному в Праге, чтобы он оплатил все расходы по вашей поездке. А прямо сейчас вот вам две тысячи крон, и напишите мне, если потребуется еще».

Поверенный президента Карл Странд четко расписал, на какие нужды и сколько может быть потрачено. Из единовременно выделенных 60 тысяч крон в кассе ей выдали на руки десять. Всего же на дорожные расходы до Стамбула и Багдада и на проживание там с октября 1924 г. по март 1925 г. предназначалось 17 тысяч. Все остальные средства В. Калаловой следовало употребить на обустройство своей первой приемной. Забегая вперед, скажем, что в целом ею было получено в качестве займов и кредитов 244 тыс. крон, за расход которых она регулярно отчитывалась перед президентом. Уже в течение трех первых лет работы клиники все полученные средства она вернула полностью, до последней кроны.

Реальности мира «Тысячи и одной ночи»

Ближневосточная эпопея доктора Калаловой началась в октябре 1924 года, и Стамбул стал первым пунктом на ее пути. Выбор не был случайным: в городе проживало немало иностранцев, в том числе небольшая, человек тридцать, колония чехов. От них Власта рассчитывала получить достоверную информацию о местных нравах и обычаях, а также советы, как обустроить свою жизнь. Но главное — уже существовала договоренность о месте хирурга в очень респектабельной гинекологической клинике известного на Ближнем Востоке врача Бесим Омар-паши. В. Калалова понимала, что, проработав там даже несколько месяцев, она расширит и свои профессиональные контакты и, вероятнее всего, получит столь ценимые на Востоке рекомендации от коллег для дальнейшей деятельности.

Работа шла успешно, популярность доктора Калаловой росла, ее клиентура не ограничивалась пациентками из Европы, все больше местных жительниц обращалось за помощью именно к ней: по религиозным соображениям они охотнее шли к доктору-женщине. Калалова составляла достойную конкуренцию специалистам-мужчинам. Возможно, именно поэтому Омар-паша довольно легко отпустил отличного врача, снабдив ее, однако, хвалебными рекомендательными письмами: путь Власты Калаловой лежал дальше на восток, в Багдад.

Почву для работы в Ираке она начала готовить заранее, обратилась к директору королевской клиники в Багдаде доктору Данлопу с просьбой о стажировке и работе. Но в январе 1925 г. она получила отказ: клинике снизили финансирование, шло сокращение персонала, так что и речи не могло быть о приеме на работу нового врача, тем более иностранца. У Калаловой оставалась единственная возможность, куда более сложная организационно и затратная финансово — частная практика.

Дорога от Стамбула до Багдада заняла четырнадцать дней. Прибыв туда 15 марта и поселившись в скромном отеле в центре города, молодая женщина не стала терять ни минуты. Она пустила в ход рекомендательные письма и благодаря им познакомилась с известным местным адвокатом Мустафой Камилем, ставшим ее другом на долгие годы. Он познакомил Власту с семьей своих итальянских друзей Ди Лотти, и это знакомство стало для нее судьбоносным. Круг ее профессиональных контактов тоже быстро расширялся.

Но на ее пути к цели появилась еще одна преграда. Иракские власти разработали новый закон, запрещающий иностранным врачам иметь практику, и он вот-вот должен был вступить в силу. Можно только представить, каких колоссальных усилий стоило молодой женщине в чужой стране буквально за два-три дня собрать необходимые документы и все же успеть получить разрешение на работу и открытие амбулатории.

Трудовые будни в хижинах и дворцах

Под квартиру и приемную был снят небольшой домик в северной части города, на что-то более существенное средств не было. Доктор готова была начать работу с тем, что имела: походной аптечкой и скромным набором хирургических инструментов. Но в перспективе амбулатории требовалось более серьезное оснащение. В очередном письме к президенту Власта подробно расписала, сколько ей нужно денег и на что именно. Сумма получилась огромной — 396 тыс. крон, правда, 100 из них составляли подаренные президентом деньги и ее собственные средства. На них Власта и закупила у чехословацких фармацевтических компаний лекарства, перевязочные материалы, заказала кровати и другую мебель.

О багдадском периоде врачебной деятельности доктора Калаловой можно написать тома. Слава о ней росла с каждым днем. Однажды В. Калалову позвали к роженице. Случай оказался тяжелый: роды продолжались уже двадцать часов, местные повивальные бабки отчаялись и сами умоляли мужа позвать к страдающей женщине доктора, но тот не желал нарушать табу и допускать к жене врача-мужчину. Тут и вспомнили о враче-женщине. Доктор Калалова не только помогла появиться на свет здоровому малышу, но и сохранила жизнь его матери, и весть об этом привлекла к ней новых пациентов. Среди них был мальчик, которого принес на руках отец-торговец. Ребенок попал под копыта лошади, его лицо представляло собой сплошную кровавую рану. Доктор по кусочкам собирала лицевые кости, сделала пластику носа, наложила очень аккуратные швы, и мальчик вновь обрел лицо! Благодарный отец с тех пор не отпускал ни одного покупателя, не рассказав ему об удивительной целительнице. Эти и многие другие истории о чудо-докторе разносились по кварталам бедноты, достигали они и дворцов.

Наступил момент, когда с ней захотел познакомиться и сам правитель Ирака, король Фейсал I. Власта Калалова потом не раз вспоминала, как в мае 1925 года получила приглашение срочно явиться во дворец. Встретил ее премьер-министр Ясин аль-Хашими и без промедления провел в королевский кабинет. Фейсал I, одетый по-европейски, приветствовал иностранку и предложил сесть, указав на место подле себя. Он внимательно слушал оживленную беседу по-английски своего премьер-министра с гостьей из страны, где тот провел десять дней во время визита в Европу. Затем и сам обратился к Власте по-персидски, как бы проверяя и оценивая ее знания. Получасовую беседу король завершил словами: «Мы приветствуем ваш приезд в нашу страну. Надеемся, что вы здесь останетесь навсегда. Мы искренне желаем этого».

С того дня члены королевской семьи стали самыми высокопоставленными пациентами доктора Калаловой, а покровительство двора открыло перед ней многие возможности. Но Власта ни разу не воспользовалась ими для себя лично, только для своего дела.

Победы и поражения

Увеличение числа пациентов требовало нового помещения. Калалова была бы рада открыть клинику побольше, но местные законы не позволяли сделать это без коллектива врачей. Второй практиковавший в то время в Багдаде доктор-чех Эмил Роубичек (Emil Roubíček) был окулистом и в качестве соучредителя хирургической клиники не годился. Впрочем, никакого интереса он и не проявлял.

Попытки Власты пригласить на помощь коллег с родины оказались безрезультатными: в Ирак никто из чехословацких врачей ехать не хотел. Пришлось ограничиться клиникой-санаторием на двадцать коек. Разместилась она в новом здании в центре Багдада, название которого в переводе означало Дом Трубачей. Власта посчитала это добрым знаком: ее бабушка носила фамилию Трубачова (Trubačová).

В первую неделю ноября 1925 года комиссия местного отдела здравоохранения выдала санитарный сертификат, пришел груз с заказанным Калаловой еще в марте оборудованием, а главное — приехала первая долгожданная помощница, медсестра Рут Тоболаржова (Ruth Tobolářová). Власте Калаловой было чем гордиться, о чем написать президенту — чехословацкая хирургическая клиника в Багдаде начала свою работу.

Доктору Калаловой приходилось быть не только хирургом. Она трудилась как терапевт и педиатр, лечила зубы, даже готовила лекарства. Недолгое время эту обязанность выполняла ее университетская приятельница магистр фармацевтики Ева Коскова (Eva Kosková), приехавшая в Багдад по просьбе Власты. Но через три месяца фармацевт покинула клинику, и Калаловой вновь пришлось все делать самой.

Несмотря на постоянную занятость, доктор ни на минуту не забывала о своей главной цели — исследованиях тропических заболеваний, заняться которыми она мечтала еще в Праге. Она не располагала необходимым оборудованием, но педантично отбирала анализы пациентов, чье состояние считала необычным. Одним из заболеваний, которому доктор Калалова уделяла особое внимание, была багдадская язва — лейшманиоз. Прививок в те времена еще не делали, и риск заболеть ею для путешественников был особенно велик. Чтобы разработать методы профилактики и лечения, она вводила вытяжки из язв себе и тем самым формировала иммунитет. Узнав об эпидемии, она бесстрашно выезжала в пустынные районы и горные селения, где старалась оказать помощь и одновременно получить материалы для изучения. Тщательно упакованные и систематизированные пробирки с образцами экспресс-почтой отправлялись в Прагу и... там их следы терялись. Часть, возможно, пропадала еще по дороге. Но и коллеги, которых Власта просила провести соответствующие исследования, просто не отвечали на ее письма. Такое отношение к делу стало для нее страшным разочарованием, порой она была готова все бросить, но чувство долга и ответственность перед пациентами удерживали ее от возвращения на родину.

Впрочем, была и еще одна причина. Именно в Багдаде доктор Калалова нашла свое личное счастье.

Ее итальянское счастье

Увлеченная работой, Власта Калалова не думала о замужестве и не собиралась иметь детей. Но у судьбы были другие планы. Джорджио Сильвио Ди Лотти (Giorgiо Silvio Di Lotti), статный мужчина, умница, очаровательный собеседник, не мог не привлечь ее внимания. Его умиравшая от туберкулеза жена Клеофе была подругой и пациенткой доктора Калаловой, и, хотя помочь ей Власта была уже не в силах, ни о каких романтических отношениях с ее мужем не помышляла.

Они увлеклись друг другом после ухода из жизни его жены. Ди Лотти свободно владел несколькими языками, долго жил на Ближнем Востоке, любил и знал его и слыл отличным рассказчиком. Долгие разговоры, совместные прогулки на верблюдах в пустыне и встречи восхода солнца — все это сближало чешку и итальянца. Они поженились 19 июня 1927 года, через год родился их первенец, сын Радбор, а в январе 1931 г. дочь Драгомила Лидия. По-прежнему отдававшая много сил клинике, доктор Калалова ни с одним из детей не брала отпуска по беременности и родам.

Семейная жизнь ее радовала: муж с готовностью откликался на имя Йиржи, с увлечением изучал чешский язык, принял он и чешское гражданство. Зная о его обширных деловых и политических связях в Ираке, Власта Калалова, не слишком сведущая в дипломатии, подумывала, что он мог бы стать отличным чехословацким консулом. Она даже написала об этом президенту и в министерство иностранных дел, но ответа, естественно, не получила.

Если в семье и случались споры, то они касались судьбы детей. Доктор, знавшая об уровне детской смертности (в то время на Ближнем Востоке в течение первого года жизни умирал каждый третий младенец) не по официальным источникам, а из своей практики, считала, что местный климат, особенно летняя жара, Радбору и Лидии противопоказаны. Она настаивала на отправке их к своим родителям, но Джорджио, убежденный, что дети должны расти рядом с родителями, категорически возражал. Компромиссом стал отъезд в 1931 году семьи на лето на север страны, в более прохладный Курдистан.

Потерпев неудачу с исследованиями тропических заболеваний, Калалова решила попытать счастья в другой, близкой сфере — тропической энтомологии. Еще в 1926 году ей в руки попал журнал со статьей об инициативе Национального музея, желавшего пополнить свою коллекцию экзотических насекомых и призывавшего откликнуться всех чехов, проживающих за границей. Доктор Калалова немедленно написала руководителю соответствующего музейного отдела профессору-энтомологу Яну Обенбергу о своей готовности помочь и получила от него подробные инструкции по отлову и отправке на родину собранных насекомых.

До лета в Курдистане она занималась этим от случая к случаю и без особого энтузиазма, тем более что первая ее посылка разделила судьбу контейнеров с анализами. Правда, на сей раз вмешалась таможня: там тщательно упакованные пакетики с жуками приняли за партию наркотиков и просто уничтожили. И все же от Власты Калаловой в музей поступило более тридцати тысяч экземпляров насекомых. Около сотни видов оказались ранее неизвестными, а один был назван в ее честь.

Жизнь без Востока...

То лето оказалось ее последним в Багдаде. Проблемы со здоровьем начались не у детей, а у самой Власты Калаловой. «По возвращению из Курдистана я серьезно заболела. И напрасно пыталась собраться с силами, ничего не помогало», — писала она позже в мемуарах. Несколько лет жары, напряженной работы, контактов с опасными инфекциями не прошли бесследно. Она похудела на десять килограммов, ее мучили боли в суставах, температура. Позднее выяснилось, что она заразилась лихорадкой денге, от которой оправилась лишь через несколько лет, уже на родине.

Возможно, Власта не уехала бы даже в таком состоянии — у нее были планы открыть гинекологическое отделение и клинику для детей, но власти Ирака не продлили лицензию, а на хлопоты и сбор новых документов у нее не было сил. Да и ради чего? Ни помощника, ни преемника ей в чехословацком медицинском сообществе так и не нашлось...

Семья Ди Лотти в полном составе покинула Багдад ранней весной 1932 года. Дорогу домой решено было превратить в путешествие. Они посетили Дамаск, Бейрут, Каир, Неаполь, Рим, Флоренцию, Венецию... В Италии уже правил Муссолини, и категорически не принявший его идеи Дж. Ди Лотти с готовностью согласился поселиться в Чехословакии.

Май того же года Власта с мужем и детьми встречала уже в Бернартицах, в родительском доме с трогательными фигурками кроликов на фасаде. Там она выздоравливала, пыталась писать этнографические очерки и воспоминания о семи годах на Ближнем Востоке, статьи для медицинских журналов... Но лишь в начале 1936 года оправилась настолько, что смогла приступить к давно ожидавшей ее работе в Праге.

Как врачу и члену Красного креста, ей поручили создать и вести курсы медсестер, но вскоре Калалова поняла, что преподавательская деятельность не ее ремесло, и вернулась к написанию научных статей. Когда в журнале «Здоровые люди» освободилось место главного редактора, она охотно взялась за это новое для себя дело и, похоже, нашла себя.

Вплоть до оккупации семья жила в районе Винограды, где размещалась и редакция журнала, и только его закрытие и арест имущества коллаборационистскими властями вынудил Калаловых-Ди Лотти покинуть Прагу и вернуться в Бернартице — уже навсегда.

...и без семьи

В тиши глухой провинции казалось, что война идет где-то далеко. Власта открыла частную практику, муж занимался мелкой коммерцией, дети подрастали. Первый серьезный удар по Бернартицам нанесли в 1942 году даже не бомбардировщики, а карательные отряды в ходе масштабного рейда после покушения на протектора Богемии и Моравии Рейхарда Гейндриха. Когда выяснилось, что двое инструкторов, готовивших в Лондоне парашютистов для операции «Антропоид», Рудольф Грубец и Рудольф Крзак, родом из этого городка, казалось, ему было не избежать судьбы местечка Лидице. Но расстреляли «всего» 22 человека.

В тот раз семья доктора Калаловой не пострадала, роковым для нее стал последний день войны — 8 мая 1945 года. Отступая через Бернартице, части СС расстреливали всех без разбора, и среди 44 павших под пулеметным огнем оказался муж доктора Калаловой и двое ее детей. Сама она, получив два тяжелых ранения, выжила только потому, что среди множества окровавленных тел ее, залитую своей и чужой кровью, посчитали мертвой...

Надо было быть действительно сильной женщиной, чтобы и физически, и морально оправиться от такого потрясения, не утонуть в своем горе, продолжить жить, работать и думать о других. После выздоровления доктор Калалова уехала по приглашению подруги в США, где несколько месяцев читала лекции. На обратном пути она с теми же целями побывала в Исландии и Норвегии, параллельно выучив еще два языка к уже имевшимся в ее активе двенадцати. Вернувшись в родной город, она вновь стала лечить, публиковать статьи, вела активную переписку с друзьями и коллегами, разбросанными по всему свету.

Она не была ни публичным, ни политически активным человеком, но оказалась одной из немногих в своей стране, кто выступил против смертного приговора М. Гораковой. Она даже написала письмо президенту К. Готвальду. Результатов оно не принесло, но привлекло к ней внимание тайной полиции. За Калаловой следили, а в донесениях писали: «За ее излишним человеколюбием, образованностью и знанием мира вполне могут скрываться подрывные намерения. Есть подозрение, что она мыслит буржуазно, а кроме того, близко дружит с Алисой Масариковой». И все же ей было позволено выезжать с лекциями за рубеж, в том числе в СССР.

Ближний Восток вновь возник в жизни В. Калаловой в 1962 году, когда она своими советами и рекомендациями, связями и знакомствами помогла молодому врачу Ярославу Слипке вновь открыть чехословацкую больницу в Багдаде. Они сотрудничали, дружили и переписывались до самой ее смерти.

В 1951 г Власта Калалова отошла от врачебной деятельности. Основным источником ее доходов и способом общения с окружающими почти до конца жизни стало преподавание иностранных языков. В Бернартицах до сих пор живы люди, которые в детстве брали у нее уроки французского, английского, итальянского... Только на одном языке она больше никогда не произнесла ни слова — на языке палачей ее семьи, немецком.

Власта Калалова умерла 15 февраля 1971 года в больнице города Писек. Президент Вацлав Гавел в 1992 году посмертно наградил ее орденом Т. Г. Масарика за выдающийся вклад в развитие демократии, гуманизма и прав человека, а в 2007 году Сенат Чешской Республики включил ее в список Всемирно известных женщин Чехии.