Для Путина это важная победа. Но это еще и торжество охлоса, люмпенизированной толпы, руководствующейся не разумом, а инстинктами, бездумно следующей за вождем, даже если он ведет ее к пропасти. К этой толпе, как показало голосование, относится более половины взрослого населения страны.

Для России ничего хорошего итоги голосования не означают. Несменяемость любой власти приводит к ее окостенению и неспособности решать неизбежно накапливающиеся проблемы. Такие решения требуют новых стратегий, реализация которых обычно предполагает смену правящей верхушки. В демократических странах необходимые перемены происходят в результате выборов. В авторитарных режимах смена стратегий обычно случается в результате смерти лидера, его отстранения от власти собственным окружением либо крушения режима.

Переназначение Путина подтверждает, что стратегия, заводящая Россию в тупик и подталкивающая ее к военной катастрофе, сохранится. Сколь долго она будет продолжаться и чем завершится, неизвестно.

Победа на фоне провала

Впечатляющая поддержка Путина на фоне не менее впечатляющего провала его политики свидетельствует о глубокой патологии российского массового сознания. Не будем голословными. В апреле 2012 года, накануне инаугурации, Путин, тогда еще премьер-министр, выступая в Госдуме громогласно заявил: «По нашим оценкам, уже в ближайшие два-три года Россия войдет в число пяти крупнейших экономик мира»¹. 7 мая 2012 года, на следующий день после инаугурации, Путин подписал двенадцать указов, определяющих ключевые задачи власти на следующие шесть лет. Их выполнение должно было если не превратить Россию в процветающую и современную страну, то, по крайней мере, заметно приблизить ее к этой цели. Ни один из этих указов выполнен не был. Экономическая политика Путина оказалась несостоятельной.

Например, было намечено «повысить производительность труда за шесть лет на 50 процентов». Фактически же она, как подчеркнул известный российский экономист Евсей Гурвич, выросла не на 50, а на семь-восемь процентов. «Была поставлена задача довести уровень инвестиций до 25 процентов ВВП в 2015 году и 27 процентов к 2018-му году. В 2011-м году (этот уровень. — Ю. Ф.) был 21 процент, в 17-м году — 21,7 процентов. То есть мы остались там же, мы не ушли никуда. Соответственно у нас ухудшаются перспективы на будущее»².

Дело, однако, не только в перспективах. Важнейший экономический показатель (темпы роста ВВП) в 2012—17 гг. был в России в среднем 0,6 процента в год, тогда как в первые восемь лет правления Путина он составил почти семь процентов. Доля России в мировой экономике упала с трех процентов в 2013 году, когда она достигла исторического максимума, до 1,7-1,8 процентов в 2016—17 гг., то есть сократилась на 45 процентов. Примерно так же снизился ВВП России по сравнению с совокупным ВПП государств, входящих в «группу семи».

Даже самые оптимистичные прогнозы предсказывают дальнейшее ослабление роли России в мировой экономике. Так, по оценкам Международного валютного фонда, глобальные темпы роста в ближайшие пять лет будут около 3,7 процента в год, тогда как у России они не превысят 1,7 процента. Иными словами, сокращение российского вклада в глобальный ВВП неизбежно. И это одно из наиболее благоприятных для российской экономики предсказаний. Другие намного хуже.

Доля России в мировом ВВП и соотношение ВВП России и государств «группы семи»

(в  % %; по данным Международного валютного фонда)³

ДИАГРАММА

Социально-экономическая обстановка в стране по одним показателям заметно ухудшилась, по другим осталась примерно в том же состоянии, что и шесть лет назад. В мае 2012 года в указе «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики» было обещано, что к 2018 году размер реальной заработной платы (главная составляющая часть реального располагаемого дохода. — Ю. Ф.) увеличится на 40-50 процентов. На самом деле в 2014—17 гг. реальные располагаемые доходы населения сократились, по официальным данным, на 11 процентов, причем на фоне роста номинальных заработных плат⁴.

Другие показатели не менее шокирующие. Больниц в стране стало вдвое меньше, чем в 2000 году, а количество больничных коек в эти годы снизилось на 28 процентов. Число школ в России уменьшилось на 37 процентов. Количество аварийного жилья увеличилось в два раза. При этом вдвое выросло количество чиновников и втрое — расходы на военные нужды⁵.

Российская пропаганда объясняет провалы в экономике и социальной политике падением цен на нефть и санкциями Запада. Эта версия не учитывает, что среднегодовые темпы экономического роста в России стали сокращаться сразу же, как только стало ясно, что Путин возвращается во власть. Уже в первые 10 месяцев после объявления в сентябре 2011 года «рокировки Медведев — Путин» они упали в 1,5 раза (с 6,9 до 4,3 процента), констатирует один из наиболее авторитетных российских экономистов Андрей Илларионов. В последующие 10 месяцев (с августа 2012 года по май 2013 года) темпы роста снизились более чем втрое — до 1,3 процента в расчете на год. С июня 2013 года по март 2014 года, когда был присоединен Крым, стагнация сменилась спадом, среднегодовые темпы которого достигли минус 0,1 процента. Между тем выручка от экспорта углеводородов начала снижаться, а санкции были введены в середине 2014 года. «Наконец, — продолжает Илларионов, — с апреля 2014 г. по январь 2015 г., когда военные действия на территории Украины приобрели наиболее ожесточенный характер, темпы экономического спада достигли минус 3,2 %»⁶. Причина в том, что бизнес, как зарубежный, так и отечественный, не рискует инвестировать в страну, в которой нет защиты права собственности и которая проводит агрессивную внешнюю политику.

И, наконец, международное положение. Массовое сознание видит в аннексии Крыма одно из выдающихся достижений Путина на мировой арене. Но оно упорно не замечает неспособности Кремля достичь поставленных целей внешнеполитических акций. Захват Крыма рассматривался как первый шаг в осуществлении так называемого «проекта Новороссия»: присоединения к России восточных и южных областей Украины. Путин придавал этому проекту важнейшее значение. В случае успеха российские войска вышли бы к границам Молдовы и, скорее всего, оккупировали бы ее. Под ударом оказались бы Румыния и Болгария. Радикально изменилось бы соотношение сил в стратегически важной зоне, охватывающей северо-западное Причерноморье и северо-восток Балкан.

Но этот проект закончился провалом. Кремлю удалось оккупировать лишь несколько районов Донецкой и Луганской областей, которые превратились в своего рода «чемодан без ручки». Путин не может вывести оттуда российские силы без катастрофической для него потери лица внутри страны. При этом продолжающаяся оккупация этой части украинской территории усиливает международную изоляцию России и способствует сохранению экономических санкций. Украина, играющая ключевую роль в юго-восточной части Европы, из дружественного России государства превратилась в ее жесткого геополитического противника. Вооруженные силы НАТО развертываются в странах Балтии, укрепляется военный потенциал Польши. Подобное развитие событий на протяжении многих лет рассматривалось российскими военными как чреватое крайне негативными последствиями для России.

Можно перечислять и другие провалы Кремля как внутри страны, так и на международной арене. Но это не помешало большинству российских избирателей поддержать превращение Путина в пожизненного верховного властителя.

Итоги голосований на президентских выборах в России, 2000-2018

(по данным Центральной избирательной комиссии РФ)

Президент всех россиян

Голосование за Путина часто объясняют его «безальтернативностью», имея в виду отсутствие у него реальных конкурентов. И верно: ни один из соперников Путина в марте 2018 года не мог рассчитывать на победу, да и не собирался ее добиваться. Единственный претендент, готовый бороться за нее, хотя и понимавший, что шансов у него нет, Алексей Навальный, не был допущен к выборам. Те же, кого допустили, послушно играли роль статистов, «создавали некоторый ансамбль, кордебалет, оттеняющий главную фигуру. Не было ни дебатов, никто не представил какую-то программу более-менее развернутую, серьезное обсуждение политических целей, направлений развития страны, этого не было». Доминирование Путина «в публичном поле абсолютно, и люди просто присоединяются к этому безальтернативному мнению», — подчеркивал директор Левада-центра Лев Гудков⁷.

У населения сохраняется надежда на то, что Путин все-таки найдет выход из экономического кризиса и обеспечит рост доходов и благосостояния на уровне 2002-2012 гг. Эти надежды — «самый прочный материал для политической поддержки». Неспособность или нежелание масс взять на себя ответственность за собственное благополучие и даже выживание, утверждает Лев Гудков, приводит к переносу ответственности на лидера, занимающего высшую позицию в иерархии власти⁸.

Такого рода иллюзии подкрепляются тем, что рост благосостояния населения в 2000—2014 гг. происходил без сколько-нибудь существенных усилий со стороны масс, просто в результате роста цен на углеводороды. Массовое сознание, однако, объясняло это мудрой политикой Путина во многом под воздействием пропаганды, которая зомбирует аудиторию, создавая Путину имидж решительного волевого политика и формируя искаженное представление о происходящем в стране и мире. В итоге Путин предстает как великий государственный деятель, выведший Россию из разрухи 1990-х гг., восстановивший достоинство страны и ее влияния на мировой арене.

Все эти факторы высокого путинского рейтинга, достигавшего в последние годы 85 процентов, действительно существуют, но они имеют ситуативный характер: если изменится ситуация, рейтинг упадет (или может упасть). Например, появится политический конкурент, сопоставимый с ним по популярности в массах, или снижение жизненного уровня в конечном итоге заставит население критически взглянуть на «национального лидера». Это широко распространенное, но, похоже, слишком оптимистичное мнение.

Пропаганда, разумеется, действует на массы. Но она особенно результативна, если совпадает с мироощущением, сознательными или подсознательными установками ее адресата. Великий мастер промывания мозгов доктор Пауль-Йозеф Геббельс сформулировал эту мысль следующим образом: «Идеи <…> витают в воздухе. Если кто-то приходит и выражает то, что все другие ощущают сердцем, люди скажут: „Да, это то, что я всегда хотел и на что всегда надеялся“»⁹.

Это частный случай более общего явления: люди охотно и некритически воспринимают информацию, подтверждающую их взгляды, оценки и представления. Иными словами, если путинская пропаганда охотно воспринимается российским обществом, за исключением сравнительно небольшой его части, значит, общество сознательно или подсознательно разделяет те же оценки, взгляды и стереотипы, которые ему внушают прокремлевские СМИ. При этом факты, противоречащие этим установкам, либо игнорируются, либо интерпретируются в желаемом направлении. Это хорошо известное явление, называемое «паралогическим типом мышления».

Оно в полной мере подтвердилось в реакции российского населения на агрессию против Грузии в 2008 году. Социологи зафиксировали, на первый взгляд, странную ситуацию. Летом 2008 года доверие населения к средствам массовой информации было довольно низким. Около двух третей россиян полностью или частично им не доверяли. Но сразу же после начала вторжения российских войск в Грузию официальную картину происходящего, транслировавшуюся по телевизионным каналам, приняли от 70 до 80 процентов взрослых жителей России¹⁰. Личный рейтинг Путина подскочил осенью 2008 года до рекордных 88 процентов.

Объясняя эту ситуацию, ведущий аналитик Левада-центра Борис Дубин писал: «Хочу подчеркнуть: речь идет вовсе не о „навязывании“ массам или пресловутом „манипулировании“ массовым сознанием, его „зомбировании“ со стороны официальных и официозных тележурналистов, экспертов-политологов, других „говорящих голов“, а о смысловом позволении, если угодно — благословении, и дополнительном символическом подкреплении тех настроений и стереотипов, которые в массе уже есть, но в несконденсированном, смутном, неартикулированном виде»¹¹. Политика Кремля одобрялась как минимум тремя четвертями населения, поскольку в полной мере соответствовала их осознанным или неосознанным установкам, взглядам и ожиданиям.

Динамика рейтинга Путина и реальных располагаемых доходов населения¹²

ГРАФИК

Это повторилось после аннексии Крыма. Рейтинг Путина, снижавшийся с 2008 года, быстро пошел вверх, поднявшись примерно на двадцать процентных пунктов. Внешняя внешняя агрессия компенсирует населению снижение материального благосостояния. Более того, аннексия Крыма привела массовое сознание в истерически возбужденное состояние, породив одиозный лозунг «Крым наш!», в котором, как в капле воды, отразились глубоко укорененные общественные настроения.

Таким образом, и в 2008-м, и в 2014 году пропаганда высвободила, легитимизировала, придала более или менее законченную словесную форму агрессивному, милитаристскому и реваншистскому умонастроению и эмоциональному состоянию массового сознания и закрепила изначально существовавшие в нем глубоко укоренные политические стереотипы. Неслучайно поэтому Путин построил предвыборную кампанию почти полностью на враждебности к Западу. «На этих выборах обращает на себя внимание фантастический милитаризм, — подчеркнул известный политик Леонид Гозман. — Он говорит не только об установках первого лица и его команды <…>. Думаю, люди, планировавшие кампанию, справедливо решили, что милитаристская и ксенофобная составляющие политики — ключевые для поддержки властей. Их поддерживают ровно за это, и именно это презентуют населению сегодня»¹³.

Это тревожный сигнал. Он ставит под сомнение широко распространенное в России и за рубежом представление о том, что смена пропагандистской стратегии, скажем, в случае замены Путина и его клики на вершине российской власти, приведет к смене базовых, глубоко укоренных в сознании среднего россиянина имперских и реваншистских стереотипов и установок. Скорее, смена пропагандистских тезисов может вызвать неприятие и отторжение у части российского населения.

И, наконец, становится понятным один из факторов зашкаливающей популярности Путина: содержание и стиль его мышления, декларируемые ценности, геополитические взгляды, даже юмор, не без оснований считающийся образцом пошлости и дурного вкуса, во многом совпадают с образом мыслей тех 80-85 процентов россиян, которые стабильно одобряют и поддерживают его деятельность. Путин, сколь бы печально это ни было, действительно, «президент всех (по крайней мере, большинства) россиян».

«Борьба за явку» и перспективы

Дальнейшие перспективы российской политики как внутри страны, так и за ее пределами становятся более понятными в свете основной интриги голосования 18 марта 2018 года — истерических усилий Кремля, направленных на повышение явки избирателей. Власть, как известно, потребовала от бюрократической вертикали, прокремлевских СМИ, политических и общественных организаций обеспечить 70-процентную явку с тем, чтобы не менее 70 процентов голосов получил Путин, что было названо формулой «70 на 70». С высокой явкой связывалось достижение главной цели всего этого действа — за Путина должны были отдать голос более половины всех избирателей страны. Естественно, возник вопрос: для чего, собственно, это понадобилось Кремлю, если сомнений в его победе, сколько бы людей ни пришло к кабинкам для голосования, не было?

Иногда это объясняли интересами тех или иных группировок в окружении Путина. Леонид Радзиховский, один из наиболее циничных и изощренных пропагандистов нынешнего режима, уверял: «Кириенко (первый заместитель руководителя Администрации президента, ответственный за внутреннюю политику. — Ю. Ф.) как-то надо оправдывать работу своего ведомства. <…> Все знают, что выборы пройдут в один тур, что в первом туре Путин получит больше 50 % голосов. <…> Так что результат этого мероприятия заранее всем очевиден <…>. Такой невероятной, запредельной, издевательской скуки не было, по-моему, ни разу»¹⁴.

То, что позиции Кириенко в высшем эшелоне российской бюрократии зависят от результатов голосования, сомнений нет. Но само по себе это не объясняет стремления кремлевской верхушки добиться максимальной явки и, соответственно, максимальной поддержки Путина. Причины этого гораздо серьезнее, чем амбиции того или иного чиновника, даже самого высокопоставленного.

Близкие к власти СМИ и политологи уверяют, что Путин видит себя «президентом всех россиян», и высокая явка должна была это подтвердить. Другие говорят, что секретные опросы общественного мнения, проводимые Федеральной службой охраны, обзоры подслушанных разговоров, донесения агентуры показали, что население поддерживает Путина вовсе не так сильно, как это ему бы хотелось. А это чревато для него серьезными неприятностями. Верна эта версия или нет, мы, разумеется, не знаем и знать не можем. Но выглядит она правдоподобной.

Нередко можно услышать, что Путину важно избавиться от зависимости от своего окружения. «Никакому президенту не нравится быть зависимым от своих подчиненных, — говорил известный российский политолог Георгий Сатаров. — И когда совершенно очевидно, что его президентство обеспечивается не голосами, а усилиями бюрократии, он попадает в зависимость от этой бюрократии. <…> Это может активно не нравиться. И для того, чтобы избавиться от этого ощущения, нужно получить вот эти солидные голоса, нужно, чтобы было впечатление, как минимум, что они получены искренним волеизъявлением граждан, а не абсолютно хамскими подтасовками. <…> Хочется выскользнуть из-под собственной вертикали власти»¹⁵.

За зависимость от чиновников, продолжает Сатаров, нужно расплачиваться, ибо Путин отвечает перед теми, кто помог ему избраться. Это очень точное наблюдение. В авторитарных режимах лидер, как бы он ни назывался: президент, вождь, генеральный секретарь — зависит от тех, кто поставляет ему информацию, кто обеспечивает ему защиту, кто выполняет его приказы и распоряжения, кто контролирует и направляет потоки пропаганды, зомбирующие население. И потому авторитарные диктаторы склонны расширять свою политическую базу, опираться не только на бюрократию, армию и репрессивный аппарат, но и на массы населения. Последнее особенно важно, если в отношениях лидера и высшего слоя бюрократического и политического истеблишмента возникает напряженность.

Наконец, и это самое важное, нынешнему президенту необходимо искать механизмы сохранения власти, когда (и если) население на собственном опыте убедится в провале его политики или окружение придет к выводу, что пришла пора менять лидера, который исчерпал свой потенциал. Уход Путина от власти, будь то в ближайшие год-два или в 2024 году, означает для него потерю свободы и суд: либо российский, либо международный. Его считают, и не без оснований, ответственным за взрыв домов в Москве в 1999 году, убийства политических противников, развязывание агрессии против Украины, уничтожение малазийского авиалайнера и так далее. Единственная возможность избежать этого — превращение в пожизненного правителя, не зависящего от волеизъявления населения. Для этого необходимо изменить Конституцию, и потому так важна массовая поддержка населения.

Такая поддержка может оказаться необходимой и в том случае, если он решит пойти по иному пути: ввести чрезвычайное положение и, воспользовавшись пятьдесят шестой статьей Конституции, отложить на неопределенный срок выборы. Поводом для этого может быть раскрытие некоего масштабного заговора, пресечение подготовки государственного переворота или война с Украиной, Белоруссией или Казахстаном, либо с НАТО.

Естественно, возникает вопрос: не было ли рекордное голосование за Путина результатом фальсификаций. Разумеется, в нынешней России это не только возможно, но и вероятно. Но бросается в глаза отсутствие сколько-нибудь заметных протестов, вызванных такими фальсификациями. Если нарушения были, то население мирится с ними, считая их в порядке вещей. Трудно найти более яркое и убедительное свидетельство глубокой люмпенизации российского общества, даже еще более кричащее, чем голосование за Путина.

Таким образом, Путин получил общественный мандат на продолжение своей политики, в том числе чреватой войнами по периферии российских границ и военной конфронтацией с Западом. И он не может изменить эту политику, поскольку в основе его поддержки лежит иррациональное, свойственное охлосу, к какому бы социальному слою он ни принадлежал, стремление компенсировать собственное дискриминированное положение или унизительную зависимость от вышестоящих внешней агрессией. Поневоле приходят на ум слова белорусской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе Светланы Алексиевич. Говоря о русском народе, она заметила: «Ясно, что мы себе придумали народ, народ какой-то совершенно другой. Мы все говорили, что же он молчит? Но вот он заговорил. Когда он заговорил, то стало очень страшно»¹⁶.