История «второй волны» российской эмиграции, сложившейся в ходе Второй мировой войны 1939—1945 гг., пока еще недостаточно изучена. Это объясняется прежде всего продолжительной недоступностью источниковой базы, засекреченностью документации и табуированностью темы вплоть до начала 1990-х гг. как в России, так и на Западе. Отсутствие объективной информации породило идеологически предвзятые или ошибочные толкования этой темы. Многолетнее молчание свидетелей событий также не способствовало внесению ясности в анализ мотивации исхода советских гражданских лиц из оккупированных вермахтом регионов СССР.

Кто такие Ди-Пи

Ко «второй волне» эмиграции принято относить советских граждан, которые в ходе военных действий оказались вне пределов СССР. В их числе были советские военнопленные и гражданские рабочие («остарбайтеры»), насильно депортированные на принудительные работы в рейх или добровольно выехавшие по трудовому договору, а также лица, добровольно покинувшие СССР вместе с частями отступающего вермахта, видевшие в этом последний шанс спасения от советского режима.

«Перемещенных лиц» (displaced person, DP), которым удалось избежать насильственных выдач, ждала разная судьба. Те, кто не сумел выехать по болезни и возрасту в другие страны и остался в Германии и Австрии после расформирования лагерей Ди-Пи, трудно ассимилировались в немецкое общество из-за незнания языка и отсутствия немецких дипломов об образовании. Российские «перемещенные лица» в Германии жили изолированно от немецкого общества, в атмосфере замкнутой национальной диаспоры. Они имели шаткий социальный статус «иностранцы без подданства», что, по немецкому законодательству, лишь частично приравнивало их к коренным немцам и немецким беженцам. Новый старт в жизни получили лишь те русские «перемещенные лица», которые сумели при помощи американской благотворительной организации Толстовский Фонд или других конфессионально-гуманитарных частных организаций выехать в США, Австралию, Канаду, Новую Зеландию и другие страны.

Трагедия выбора: уходить или остаться?

Начавшаяся война и последовавшие за нею месяцы немецкой оккупации были тяжелыми во всех отношениях для мирного населения в разных регионах СССР. Однако наступление частей советской армии в 1943 году стало для многих людей поводом для мучительных размышлений: уходить или оставаться на родной земле.

Страх был присущ не только тем, кто сотрудничал с немцами, но и тем, кто не имел с ними никаких контактов. Ожидание новых репрессий с приходом советской армии и боязнь быть огульно осужденным заставляла думать об уходе. Эти опасения возникли не только в период войны, они определяли настроение существенной части общества на протяжении всего 24-летнего советского периода. Почти каждая семья пострадала в годы ленинского и сталинского террора: родные, близкие, знакомые исчезали в советских лагерях, люди лишались собственности и элементарных социальных прав.

Для многих именно это стало мотивацией для решения покинуть родину. Оказавшись в ситуации выбора между немецкими оккупантами и советской властью, они предпочли неизвестность будущего очевидности знакомого огульно-репрессивного режима. Мало у кого были иллюзии относительно «очеловечивания» советского строя. Партизанские бригады на оккупированных территориях не только вели подрывную работу против врага, но и пристально наблюдали за действиями мирных жителей.

Превращение в репатриантов

Общая численность Ди-Пи на момент подписания капитуляции Германии 8 мая 1945 года составляла 13,5 млн человек¹, из них 6,5—7 млн находились в западных оккупационных зонах. Среди Ди-Пи и иностранных беженцев были представители 20 национальностей².

Для обозначения перемещенных лиц западными союзниками был введен англо-американский термин displaced persons. В своей первой трактовке он подразумевал «лиц, перемещенных в ходе войны лишь насильственным способом вследствие депортации или плена в ходе военных действий и находящихся по окончании войны вне границ своей родины». Понятие displaced person использовалось с апреля 1945-го по декабрь 1946 года всеми четырьмя оккупационными военными администрациями, включая советскую.

С декабря 1945 года СССР заменил его словом «репатриант» и не принял общее союзническое соглашение по единому механизму создания лагерей Ди-Пи, отказав представителям ЮНРРА (United Nations Relief and Rehabilitation Administration, UNRRA — Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций) в доступе к советским сборным репатриационным пунктам. С декабря 1945 года термин «Ди-Пи» использовался исключительно западными союзниками.

В 1943—1951 гг., в период ответственности Организации Объединенных Наций за Ди-Пи, этот термин претерпел существенную корректировку. При общности трактовки у западных союзников имелись различия в отношении к «перемещенным лицам», это выражалось в разнице в снабжении и обслуживании, в системе трудовой занятости и т. д. Юридический статус «Ди-Пи» давал преимущества бесплатного обеспечения жильем в лагерях, питанием, медикаментами и одеждой.

Судьба всех советских граждан, по разным причинам оказавшихся вне пределов СССР во время Второй мировой войны, была решена западными союзниками и СССР на Ялтинской конференции 4—11 февраля 1945 года. Всем им была предписана срочная бескомпромиссная репатриация, независимо от их воли и желания. Критерием репатриации была дата проживания на территории СССР на момент начала Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года.

Единственным ограничением, которого западным союзникам удалось добиться в ялтинских договоренностях, было то, что они отказались выдавать граждан Литвы, Латвии и Эстонии, а также жителей Западной Украины и Западной Белоруссии, Бессарабии и Северной Буковины. После окончания войны Сталин категорически настаивал на признании этой группы беженцев советскими гражданами. К счастью, этого не произошло. Западные союзники рассматривали присоединение суверенных государств к территории СССР как оккупацию и аннексию³ в рамках неправомерного разграничения сфер влияния в Восточной Европе между нацистской Германией и СССР.

Ситуация в Баварии

В данной статье будет уделено внимание американской зоне оккупации и ее центру в Баварии, городу Мюнхену. Из всех трех союзнических зон американская была там самой большой по площади.

Обнаружение большого количества рабочих лагерей в Мюнхене и его окрестностях предполагало срочную организацию военнопленных и остарбайтеров во избежание возможных эпидемий среди заключенных и коренного немецкого населения. В связи с этим американцами было предусмотрено дальнейшее содержание заключенных в тех же лагерях до момента идентификации их личности и репатриации. Против строгого, закрытого режима содержания выступали освобожденные заключенные нацистских лагерей, измученные многолетним пленом, изнурительным трудом и унижением. Меры по закрытому содержанию узников лагерей в первые недели мая 1945 года, после освобождения американцами Мюнхена, объяснялись не только боязнью эпидемий — это предотвращало общий хаос в городе и его окрестностях.

Массовая репатриация проходила в Мюнхене ускоренными темпами. Советские военнопленные, несмотря на страх возвращения домой из-за печально известного приказа Сталина № 270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен», из-за клейма предателей, все же верили в лучшее. Многие из них, страдавшие от истощения и изнурительного труда, мечтали вернуться домой и встретиться с родными после стольких лет плена.

Вот что пишет известный деятель русской эмиграции Александр Степанович Казанцев⁴ в своих воспоминаниях «Третья сила»:

Часть военнопленных едет от безысходности — куда деваться, никто не защитит, никто не поможет. Часть, и едва ли не большая едет, как на эшафот, у этих лица смертников. Решившиеся ехать добровольно делают это по разным побуждениям. Одни от безысходности — «все равно всех отправят», кто рассчитывает — «первым, поехавшим добровольно, легче будет», третьи бросаются в неизвестность, как в холодную воду, — «все равно придется когда-нибудь». Едет много терроризированных в сборных лагерях, не посмевших заявить о своем нежелании ехать, «заявишь, а вдруг все равно выдадут». В лагерях этих с самого начала установилась атмосфера хорошо организованной психологической бойни: всюду лозунги, портреты Сталина, флаги. Многие стараются перекричать друг друга, показать свою благонадежность и преданность. Кто потрусливее, пугает своими бурно высказанными восторгами себя и других, кто подлее, выбирает себе из присутствующих жертвы, по которым завтра, доносом на них уже на той стороне, он будет пробираться в жизнь. Тут же, в лагерях, уже начинается выявление «врагов народа», буйным цветом цветет пресловутая советская бдительность и взаимная слежка — люди составляют капитал для той стороны⁵.

«Выдадут или не выдадут?»

Что касается советских гражданских беженцев, добровольно покинувших родину с отступающими частями вермахта, то их число стало расти в Баварии к концу войны. Никто не знал, как будут пролегать границы оккупационных зон, все кормились слухами или скупыми новостями, действовали по ситуации. Бавария после вступления в нее 30 апреля 1945 года американской армии стала своего рода землей обетованной. Число русских гражданских беженцев, прибывающих в Мюнхен, быстро росло. Они пробирались из других оккупационных зон, пока не был введен строгий контроль на въезде.

А. С. Казанцев описывает это так:

Мчатся грузовики на Восток, а по обочинам дороги, озираясь, скрываясь от американских и английских патрулей, двигаются в одиночку, семьями, небольшими группами такие же русские люди на Запад. Идут без документов, без разрешений передвигаться. Американские солдаты чаще всего делают вид, что не замечают их: так много горя сквозит в глазах этих людей, с такой надеждой смотрят они на расстилающийся на Запад путь. Этими людьми забиты все дороги Западной Германии. Они идут, не задерживаясь нигде больше двух-трех дней, идут не куда-нибудь, а просто так, чтобы не сидеть на месте, не привлекать к себе внимания, не регистрироваться. Хотя туда и обратно, с севера на юг, с востока на запад, и с большой осторожностью — с запада на восток. На маленьких тележках несложный багаж, иногда дети и больные, которым идти не под силу... Хотя люди делают сотни и сотни километров, а в голове неотвязно один и то же мучительный вопрос: выдадут или не выдадут? Если выдадут — это смерть. Каждый пропущенный день увеличивает «вину»⁶.

Все они стремились к одной цели — скорее очутиться в американской зоне. У каждого из них был свой путь в Мюнхен, своя история исхода из СССР и спасения. Но обычно все решал случай и помощь сердобольных людей, нередко немцев; бывало, и рядовые американские солдаты сообщали им о готовящихся выдачах. Часто местом спасения становились русские православные церкви, дававшие не только утешение в молитве, но и первую помощь, кров и пропитание.

Боясь насильственных выдач, многие не регистрировались в американских лагерях Ди-Пи, предпочитая жить на частных квартирах. Их положение усугублялось тем, что найти кров в разбомбленном Мюнхене было чрезвычайно сложно, как и получить легитимные карточки на продовольствие при нелегальном положении. Люди скитались и бедствовали.

«Время биографического мифотворчества»

Решившиеся на регистрацию в американском лагере искали пути для получения статуса «Ди-Пи». Но на это могли рассчитывать только те, кто имел доказательства, что до начала Второй мировой войны проживал за пределами СССР и не был в составе военных подразделений вермахта. Люди начинали менять национальность, даты и места рождения во имя спасения от насильственной репатриации. Большую помощь в изготовлении поддельных документов оказали советским гражданским беженцам русские эмигранты «первой волны».

Справедливости ради нужно сказать, что иногда «юнрровцы» закрывали глаза на фантастические автобиографии допрашиваемых дипийцев. В этом им, тоже иногда, помогали сочувствующие переводчики, обыкновенно из первой эмиграции. То было время вынужденного биографического мифотворчества. Возник даже лагерный фольклор, в котором фигурировал некий Иван. Например, пользовался популярностью такой трагикомический рассказ. На «скрининге» недоумевающее официальное лицо спросило Ивана, каким образом он, родившийся и выросший в Венгрии, говорит только по-русски и по-украински? — На что насмерть перепуганный Иван отвечает: «Так я же жил в лесу». А позже, когда началось расселение дипийцев по всему белому свету, в лагерях пели: «По синим волнам океана / Везут в Аргентину Ивана...» ⁷

Охота за Ди-Пи

Слухи о насильственных выдачах и жестоком обращении американских и британских солдат передавались из уст в уста, люди узнавали страшные факты от чудом спасшихся свидетелей событий. Трудно было поверить в бесчеловечность выдач антикоммунистической оппозиции на расправу Сталину, но это была горькая правда. Проживающих в лагерях охватила массовая паника и полное отчаяние. Чувство абсолютной безвыходности при отсутствии какой-либо правовой защиты, недоверие к лагерной администрации было повсеместным настроением в русских лагерях Ди-Пи.

Люди готовы были бежать куда глаза глядят, но бежать было некуда. Опасность ожидала их не только внутри лагерей, но и на улицах городов в американской зоне. Так, например, в Мюнхене регулярно устраивались проверки документов на улицах. Это осуществлялось не только американской военной полицией (Military Police, MP), но и при помощи мюнхенских полицейских.

В этой поголовной охоте за советскими Ди-Пи циничным образом соединились интересы американской военной администрации, целенаправленно стремившейся сократить численность Ди-Пи и тем самым снизить расходы на их содержание, обычных немцев, с подозрением относящихся ко всем иностранцам после 12 лет нацизма, и советских репатриационных комиссий, жаждущих расправы над беженцами, осмелившимися желать свободы.

Страны-победительницы и Ди-Пи

И все же большинство русских людей регистрировались в лагерях Ди-Пи до 1946 года: другого выхода без знания немецкого языка, без денежных средств, без обязательной прописки, без работы у них просто не было. Здесь они получали бесплатный кров, питание, одежду, медикаменты.

Качество и нормы обеспечения продуктами, медицинским обслуживанием и одеждой в американских лагерях существенно отличались от принятых в оккупационных зонах Франции и Англии, в большей мере испытавших на себе тяжесть войны и ее последствий. Экономическая ситуация в этих странах была сложной даже для удовлетворения нужд собственного населения, не говоря уже о Ди-Пи в лагерях в Германии, Австрии, Италии. США по сравнению с Англией и Францией находились в более выгодном положении территориально не пострадавшей от войны страны, которой не коснулись ни военные действия, ни разруха, ни послевоенный экономический кризис.

Экономика США осталась относительно стабильной, страна могла себе позволить качественное обеспечение «перемещенных лиц». Это обусловило и либеральное отношение к Ди-Пи в американской зоне оккупации, и более терпимое отношение к немцам. Заявленные на Потсдамской конференции цели оккупации Германии (денацификация, демилитаризация, демократизация, декартелизация) осуществлялись союзниками по антигитлеровской коалиции с разной степенью строгости и последовательности.

Уже к весне 1950 года стало ясно, что проблему Ди-Пи будет невозможно решить окончательно. Гуманитарная опека и финансовая поддержка ООН через Международную организацию по делам беженцев (International Refugee Organization, IRO), осуществлявшаяся с 1 июля 1947 года по 1951 год, подходила к концу. Программа переселения IRO (Resettlement) была начата с осени 1947 года и предполагала выезд «перемещенных лиц» по рабочему договору или квотам. За этот период Германию и Австрию смогли покинуть сотни тысяч «перемещенных лиц» по квоте, предоставленной США, Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Бельгией и другими странами.

Толстовский Фонд помог

Огромную работу по оформлению документов на выезд в эти страны оказала американская благотворительная организация Толстовский Фонд, созданная в 1939 году в Нью-Йорке Александрой Львовной Толстой, младшей дочерью Льва Толстого. Толстовский Фонд с большими трудностями в октябре 1947 года открыл филиал в Мюнхене и просуществовал до завершения программы по переселению в 1994 году.

В 1972 году возникла самостоятельная организация Tolstoi Hilfs- und Kulturwerk e.V., создавшая правовой базис для русской Толстовской библиотеки согласно законодательной системе Западной Германии. Татьяна Шауфусс, вице-президент Толстовского Фонда, развернула титаническую работу в помощь русским «перемещенным лицам» в Мюнхене в тесном сотрудничестве и под покровительством международной благотворительной организации IRO, Архиерейского синода Русской православной церкви за границей, находившегося в Мюнхене, и межконфессиональной международной благотворительной организации Всемирная церковная служба (Church World Service), размещенной в Нью-Йорке. По данным А. Л. Толстой, Фонд помог переселению более 30 000 беженцев⁸.

Иностранцы без подданства

Для тех, кто не сумел выехать по болезни или возрасту в другие страны, был предусмотрен закон ФРГ «Об иностранцах без подданства», применявшийся к Ди-Пи всех национальностей (Gesetz über die Rechtsstellung heimatloser Ausländer in Bundesrepublik, HAusIG), принятый 25 апреля 1951 года. Согласно этому закону, все «иностранцы без подданства» имеют право пребывания на территории ФРГ. Этот статус передавался детям, но при желании они могли получить немецкое гражданство⁹. Несмотря на провозглашение социальных прав, бывшие «перемещенные лица» не получали финансовую помощь и облегченные кредиты для старта жизни вне лагеря, как это было предложено немецким беженцам, они не имели права голоса на выборах и не могли организовывать свои партии. В 2003 году на территории Западной Германии проживали 10 023 человека, имевших паспорт «иностранца без подданства» — в основном бывшие Ди-Пи разных национальностей. Их дети с момента совершеннолетия имели право получить немецкий паспорт, что в большинстве семей и делалось, так как это уравнивало их в социальных правах с немецкими гражданами и значительно облегчало жизнь.

После объявления Соединенными Штатами Америки о программе финансовой поддержки эмигрантских организаций многие политически активные довоенные и послевоенные русские эмигранты получили работу в Мюнхене и окрестностях в организациях, финансируемых США: на «Радио Освобождение» (с 1953 года), в Институте по изучению СССР (с 1949 года), в Толстовкой библиотеке (с 1949 года, к тому моменту библиотека им. Лесли Стивенса), в Научно-стратегическом центре Г. Маршалла в Гармиш-Паттенкирхен (Georg C. Marshall European Center for Security Studies, с 1947 года).

Понять и не забыть

Для понимания мотивов невозвращенчества в среде послевоенной русской эмиграции недостаточно только изучить документы официальных учреждений: Американской военной администрации в Баварии, Баварского министерства по делам беженцев и др. Необходимо обратиться к воспоминаниям обычных людей, услышать их рассказы и постараться понять их судьбу. Это поможет избежать коллективного национального беспамятства, будет способствовать непредвзятой трактовке военных и послевоенных событий, избавит от идеологической нагрузки анализ этих явлений. Свидетели событий еще живы, но их становится все меньше. «Наше поколение тает», — с горечью заметила Л. С. Оболенская-Флам. Собрать мемуары и проанализировать судьбы второй русской эмиграции означало бы понять этих людей и сохранить для потомков память о них.

Толстовская библиотека Мюнхена организовала выставку, посвященную перемещенным лицам.