Умирать за Данциг

Pourquoi mourir pour Dantzig?

Marcel Déat

Прошел 81 год с того дня, который должен был бы стать одним из самых памятных в истории ХХ века — дня Мюнхенских соглашений, нажавших на спусковой крючок Второй мировой войны. Если о них и помнят, то в основном по этой причине — и по ней же они оказались в тени катастрофы, случившейся после них. А они важны сами по себе — это мина многократного действия, так и не разряженная по сегодня и постоянно взрывающаяся под нашими ногами.

Мюнхенские соглашения сегодня принято называть не иначе, как «Мюнхенским сговором». И возлагать ответственность за них на конформизм политиков. Все так — и не так.

Потому что для всех в Европе, так и не пришедших в себя после невиданной бойни Первой мировой, «ужасной, фантастичной и неправдоподобной представлялась сама мысль о том, что мы должны здесь, у себя, рыть траншеи и примерять противогазы лишь потому, что в одной далекой стране поссорились между собой люди, о которых нам ничего не известно». Потому что слова вернувшегося из Мюнхена премьера Великобритании Н. Чемберлена «Я привез мир нашему поколению!» были встречены овацией. Потому что для большинства во Франции «все чехи и словаки мира вместе взятые не стоили жизни одного французского солдата». Потому что чуть позже «никто не собирался умирать за Данциг». Наконец — и, возможно, это самое главное — сами чехи не были готовы умирать за Судеты. Ни политики, ни простые граждане.

И не только за Судеты или Данциг. Никто не был готов стоять против чумы, весь мир был отравлен коммуно-социалистической, национал-социалистской или фашистской левацкой заразой, подменяющей личное человеческое «я» безликим «мы». Подсовывавшим и подсовывающим сегодня соблазн коллективной индульгенции, свального греха и личной безответственности.

Мы так и не осмыслили до конца Мюнхен, так и не вызубрили Мюнхенский урок: никогда слабость, трусость и безволие, деликатно именуемые «умиротворением», не остановят зло. Никогда и никто, кроме каждого из нас, не сможет победить дракона. Сперва в себе, отстояв свое «я», и только потом вовне, отстаивая свою и вроде бы чужую, необязательную для нас свободу.

Непротивление злу прячется за множеством личин: «мирное сосуществование», «взаимовыгодное сотрудничество», «политкорректность» — несть им числа! Все они призваны неприметно выставить на посмешище вечно неудобные, ершистые идеалы, подменив их солидными «реализмом» и «благоразумием». Им так хочется верить: они комфортны и убаюкивающи. Но любая Realpolitik неизменно приводит к фашизму. Потому что аморальна, потому что подрывает нравственные устои незаметно и неуклонно, как ржа съедает прежде острые клинки. Любая политкорректность терпима, покуда за пятьюдесятью оттенками серого не теряются неотвратимо два самых важных цвета — белый и черный; любая дискриминация дурна и опасна, «позитивная дискриминация» дурна и опасна вдвойне искушающей «справедливостью»; любой мультикультурализм губителен, потому что обращен не к людям, не к каждому, а к «сообществу», он выступает всегда в обличии «мы» — нации, класса, крови, уммы — чего угодно, но только не «Я». Те, кто агитирует за них, нагло врут и играют с нами в наперстки, небескорыстно побуждая забыть, что «мы» может быть только произведением всех личных «Я», но не «Я» — частным от деления безликого «мы». Умножают усилия — делят лагерную пайку.

Они при нашем попустительстве убалтывают совесть каждого из нас, лишая воли и сил к сопротивлению энтропии. Безвольные и бессильные, мы им выгодны и удобны как строительный материал и безропотная опора их власти.

Но тем самым они открывают ворота аду.

Никакие линии Мажино или укрепления в Судетах не спасут, если у их защитников иссякли вера в свободу и мужество сопротивления. Ни нас, ни, кстати, самих наперсточников.

Да, среди политиков сегодня не видно фигур, равных Гавелу и Тэтчер, Черчиллю и Рейгану. Но дело не в политиках — дело в нас самих, в каждом из нас. Они только зеркало: если перед политиками будут не условные избиратели, а живые и непосторонние люди — политики появятся. Политики, различающие черное и белое и умеющие выговаривать «Нет!» не хуже, чем мурлыкать «Да».

Мне горько и больно признать, что сегодня «Нет!» надо говорить моей стране, что сегодня моя страна, каждый из нас представляет угрозу свободе. Что именно нам надо противостоять изо всех сил. Всем нам: и тем, кто бездумно радуется «победам» в Грузии, Крыму и в Донбассе, и тем, кто считает, что его хата с краю, и тем, кто пытается, но не в силах — увы! — противостоять сгущающейся тьме — все мы и каждый из нас заслужили изгнание из Рая. Не надо нас жалеть. Все, чем могут нам помочь люди в мире, — это твердостью в постоянном отстаивании свободы, а не соглашательством и конформизмом.

Свобода никогда не дается раз и навсегда. Она требовательна и ненасытна: нужно каждодневное усилие над собой, чтобы ненароком, неприметно не отдать ее за тридцать сребреников, чечевичную похлебку или приютское укрытие. Потому что, как сказал еще Т. Джефферсон, «тот, кто отдает свою свободу за безопасность, не получает ни того, ни другого».

И еще — не надо обольщаться обещанием «справедливости истории»: далеко не всегда дорога из Мюнхена ведет в Нюрнберг. Но всегда проходит через Дахау и Аушвиц, Потьму, Катынь, Бабий Яр и Сандармох.

Мир меняется нашими (осознанными и не очень) усилиями — он уже никогда не станет прежним. Но самое главное остается.

Не бывает чужой свободы. Мы должны быть готовы сражаться за каждый бесконечно далекий Данциг, если это вольный город.

Потому что, «умирая за Данциг», мы каждый раз сражаемся за вашу и нашу свободу. Здесь и сейчас.

Потому что без свободы не случается Любви.