Семья Орловых прожила в Праге около 20 лет: с начала 1920-х до 1945 года. В августе 1996 года мне посчастливилось остановиться на неделю у Ольги Георгиевны Кельчевской (ур. Губиной, 1926—2001). Ее отец, инженер Георгий Антонович Губин, на протяжении нескольких лет не только был казначеем Галлиполийского землячества, но и дружил с Г. А. Орловым. И в отроческие годы Ольга Георгиевна регулярно вместе со своими родителями бывала в доме Орловых в Праге.

На вечер в Дом русского зарубежья пришло около пятидесяти человек. Перед собравшимися выступил с приветственным словом заместитель директора Дома русского зарубежья И. В. Домнин. Редактор М. А. Гончарова, которой наследник капитана Г. А. Орлова Вадим Геннадьевич Орлов доверил дневник и архив своего отца, рассказала о процессе подготовки этих материалов к изданию. Работа во многом облегчалась тем, что в 1950-х гг. супруга Г. А. Орлова перепечатала на пишущей машинке рукопись под его диктовку, поскольку самому автору печатать было уже не под силу. Далее выступил известный историк профессор С. В. Волков, который провел научную редактуру дневника. Он отметил, что в тексте упоминается масса имен, в первую очередь чинов Дроздовских частей, не встречавшихся на страницах других мемуаров и документов. Также выступил бард и исследователь истории Русского зарубежья В. Леонидов. Он исполнил несколько песен из своего репертуара, наиболее известных и полюбившихся слушателям. Вечер вела сотрудница издательства «Посев» Д. А. Тимохина.

История написания, сохранения и подготовки к изданию дневника штабс-капитана (по другим сведениям, капитана) Георгия Антоновича Орлова порой напоминала детектив. Вывезенные из Крыма в Турцию дневниковые записи, продолженные в Галлиполи, были взяты автором в Прагу, куда он приехал в составе первой сотни чинов врангелевской армии для продолжения учебы, прерванной двумя революциями и трехлетней Гражданской войной. В Праге Орлов получил высшее образование и работал инженером-строителем. Видимо, уже в Чехословакии Георгий Алексеевич переплел эти поистине бесценные страницы в четыре большие тетради. Их он хранил в своей пражской квартире.

С большой долей вероятности можно предположить, что в бытность председателем Галлиполийского землячества в Праге он использовал какие-то фрагменты из своего дневника, когда выступал с докладами перед ветеранами-галлиполийцами, к примеру, в годовщину Второго Кубанского похода или боев в Северной Таврии. Можно лишь догадываться, какой живой отклик среди слушателей могли вызывать в те годы подобные выступления. Тем более что в Праге проживали его однополчане-дроздовцы, в том числе артиллеристы, например, неоднократно упоминающийся в дневнике капитан (по другим источникам, подполковник) Н. А. Раевский или подполковник В. П. Шапиловский.

Не испытывая ни малейших прогерманских, а уж тем более пронацистских симпатий, захвативших некоторую часть русской белой эмиграции, Г. А. Орлов тем не менее принял твердое решение покинуть Прагу со своей семьей весной 1945 года. Русские пражане бежали тогда из чешской столицы, как говорится, налегке, взяв только самое дорогое и необходимое. Инженер Орлов в числе наиболее важных вещей увез с собой дневник.

Уехать семье Орловых было весьма затруднительно. Переезд лег на плечи не столько Георгия Алексеевича, сколько его супруги Наталии Владимировны: его здоровье было расстроено тяготами военной жизни, напомнившими о себе спустя много лет. При этом надо было заботиться о сыне, которому в ту пору было четыре с половиной года. Благодаря решительности и хладнокровию Наталии Владимировны им удалось покинуть Прагу едва ли не с последним эшелоном, уходившим на Запад в апреле 1945 года.

Капитуляция Третьего рейха застала семью Орловых в западной оккупационной зоне. А дальше им помог счастливый случай. Георгия Алексеевича Орлова пригласили в Швейцарию, пообещав работу по специальности: русский офицер-артиллерист еще до Второй мировой войны получил признание как инженер-строитель высокой квалификации, умевший делать самые сложные математические расчеты.

Судя по письмам из его личного архива, связи с уцелевшими пражскими галлиполийцами после 1945 года он не поддерживал. Как сказал в 1946 году сэр Уинстон Черчилль, от Данцига до Триеста опустился железный занавес. И в этих условиях, когда Чехословакия попала в орбиту влияния СССР, писать в Прагу своим бывшим боевым товарищам означало подвергать их риску. Наверняка до Орлова доходили, пусть через вторые или третьи руки, слухи о массовых арестах русских белых эмигрантов в Праге и ее окрестностях, в первую очередь — членов воинских организаций. Как явствует из его архива, в послевоенные годы он вел переписку со своим однополчанином полковником С. Р. Ниловым (1894—1976), в Гражданскую войну служившим в Дроздовском артдивизионе. В эмиграции в Париже он работал шофером такси, одновременно возглавлял Объединение дроздовцев во Франции.

Но вернемся к Дневнику Г. А. Орлова. Его биография довольно типична для людей этого круга и поколения. Со страниц дневника проступает характер настоящего русского интеллигента, офицера, сделавшего свой выбор сознательно и не сожалеющего о нем, человека с твердым и целостным характером. Он не ломается и не малодушничает перед лицом испытаний, которых выпало на его долю с лихвой. На эти черты характера автора все время обращаешь внимание, читая дневник.

Штабс-капитан Георгий Орлов, родившийся в Могилеве в 1895 году, был, как и многие российские студенты, призван на военную службу в 1915-м. Военное училище он закончил, но на фронт Великой европейской войны не успел попасть. Ему выпала судьба стать участником более страшной войны — Гражданской.

Орлов откровенно пишет о своей мотивации: «Решил я ехать в армию потому, что я непримиримый враг хамства и той мерзости, которую развели в России большевики, и в момент отъезда желал и думал помочь как можно скорее справиться с большевизмом, а затем поехать в Москву и продолжать заниматься в институте тогда, когда моя работа не нужна будет армии»¹.

Пересказывать содержание дневника не имеет смысла. Невольно возникают в памяти описания тех же боев и походов дроздовцев, что были опубликованы ранее, начиная с хрестоматийных «Дроздовцев в огне» генерала А. В. Туркула² и двухтомника капитана В. Кравченко «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи»³ до изданных впервые в постсоветской России воспоминаний капитана Н. А. Раевского «Добровольцы»⁴. Хотелось бы, чтобы в будущем историки сравнили эти описания и точки зрения разных авторов.

Еще одна ассоциация приходит на ум, когда читаешь дневник Г. А. Орлова. На 1970-е гг. в Советском Союзе пришелся пик так называемой «лейтенантской» прозы. Авторы этих произведений в юношеском возрасте шагнули в огонь войны со школьной или студенческой скамьи. Вспомним здесь имена Ю. Бондарева и В. Быкова. Но в те времена мало кто из граждан Страны Советов знал о том, что по другую сторону железного занавеса существует своя военная проза, которую мы условно можем назвать «подпоручицко-штабс-капитанской». И только во времена перестройки в Россию стали возвращаться их имена. Для русских людей, неравнодушных к нашей общей трагедии ХХ века, эти произведения стали настоящим открытием. Вспомним хотя бы несколько имен: Николай Туроверов, Гайто Газданов, Арсений Несмелов, Владимир Смоленский, Николай Келин.

Параллельно в «подпоручицко-штабс-капитанской» прозой создавалась и мемуаристика русского воинства в изгнании. В ней, несомненно, одно из первых мест займет дневник Г. А. Орлова. Многие известные на сегодняшний день мемуары однополчан автора, чинов Дроздовских частей разных родов оружия, писались задним числом, а излагая свои воспоминания, велик соблазн о чем-то умолчать, что-то приукрасить, а где-то сгустить краски. Именно потому описание личных переживаний и впечатлений, фиксация слухов (например, о взятии красного Петрограда войсками генерала Н. Н. Юденича, о революционном брожении в Англии, об амнистии большевиками белогвардейцев, оставшихся в Крыму) помогает нам спустя столетие почувствовать дух того времени и испытать то же радостно-тревожное чувство: окажется ли правдивым тот или иной слух?

Вместе с автором переживаешь и принимаешь близко к сердцу его возмущение тем, что творилось в тылу Добровольческой армии, в дальнейшем принявшей название Вооруженных сил Юга России — ВСЮР. Орлов весьма резок в своих суждениях. Хотя, конечно, помимо массы трусов и шкурников, всеми правдами и неправдами отсиживавшихся подальше от фронта, было немало тех, кто старался наладить нормальную жизнь в тылу, что после прихода большевиков, предлагавших жить по-новому, было очень и очень нелегко. И дело не только в красном терроре, уничтожавшем всех, кто хоть в малейшей степени мог сочувствовать белым воинам и идеям, за которые они сражаются, но еще и в том, что эта новая жизнь без Бога, без чести и совести очень многим показалась весьма привлекательной. Не говоря уже о том, что часть либерально настроенной отечественной интеллигенции не желала сотрудничать с «реакционными царскими генералами».

Ценным материалом представляется сравнение автором двух главнокомандующих белыми войсками на Юге России, генерала А. И. Деникина и генерала барона П. Н. Врангеля, и их попыток привести в порядок тыл. Интересны также его оценки генерала А. П. Кутепова, постепенно менявшиеся за время Галлиполийского сидения.

Весной нынешнего года в зале новых поступлений Государственной публичной исторической библиотеки я познакомился с книгой «Белая Гвардия Белой Руси», вышедшей в серии «Славные имена Белой Руси»⁵. Она посвящена уроженцам Белоруссии, принимавшим участие в Гражданской войне в рядах белых армий. К сожалению, в книге я не встретил упоминаний об уроженце белорусского города Могилев Г. А. Орлове, равно как и о его земляке поручике Владимире Антоновиче Сивицком (1895 — ?), участнике Великой войны и войны Гражданской в рядах Дроздовского автоброневого дивизиона, после Галлиполи и Болгарии обосновавшемся во Франции⁶. Будем надеяться, что во второе издание войдут их имена.