Рождество в Москве

Оцените материал
(1 Голосовать)
Рождество в Москве

Иван Сергеевич Шмелев (1873—1950) — русский писатель, публицист, религиозный мыслитель. По идейным убеждениям не принял большевистскую власть, у которой, по его словам, не было «любви ни к народу, ни к Родине». Летом 1918 года переехал в Крым, занятый в то время германскими войсками. После прихода туда осенью 1920 года Красной Армии был арестован, а затем (в январе 1921 года) расстрелян сын И. С. Шмелева Сергей, демобилизовавшийся офицер армии генерала Деникина. В 1922 году Шмелев эмигрировал из России сначала в Берлин, а затем, по приглашению И. А. Бунина, поселился в Париже, где прожил до конца своих дней.

В 1920-х гг. весьма стесненный в материальном отношении Иван Шмелев получал ежемесячную стипендию от фондов помощи русским писателям в Чехословакии и Югославии.

В 1937 году приезжал в Прагу на Пушкинские дни и выступал на праздновании Дня русской культуры. 13 мая 1937 года в зале городской библиотеки был прочитан доклад «О Пушкине. Заветная встреча», которому сопутствовал большой успех.

24 апреля 1938 года в Праге состоялся литературный вечер И. С. Шмелева.

Предлагаемый читателю рассказ «Рождество в Москве»1 принадлежит, как и многие произведения Ивана Шмелева периода эмиграции, к числу мемуарных и, без сомнения, имеет ностальгический характер. С потерей России многое было утрачено, не стало светлых праздников и всего, что им сопутствовало, в том числе изобильного праздничного стола. Были потеряны многие рецепты, а вместе с ними исчезли сами блюда и кушанья с их удивительно привлекательными названиями.

 

Рождество в Москве

Наталии Николаевне и Ивану Александровичу Ильиным2

 

Рассказ делового человека

Я человек деловой, торговый, в политике плохо разбираюсь, больше прикидываю совестью. К тому говорю, чтобы не подумалось кому, будто я по пристрастию так расписываю, как мы в прежней нашей России жили, а именно в теплой, укладливой Москве. Москва, — что такое Москва? Нашему всему пример и корень.

Эх, как разворошишь все… — и самому не верится, что так вот и было все. А совести-то не обойдешь: так вот оно и было.

Вот, о Рождестве мы заговорили… А не видавшие прежней России и понятия не имеют, что такое русское Рождество, как его поджидали и как встречали. У нас в Москве знамение его издалека светилось-золотилось куполом-исполином в ночи морозной — Храм Христа Спасителя. Рождество-то Христово — его праздник. На копейку со всей России воздвигся Храм. Силой всего народа вымело из России воителя Наполеона с двунадесятью языки, и к празднику Рождества, 25 декабря 1812 года, не осталось в ее пределах ни единого из врагов ее. И великий Храм-Витязь, в шапке литого золота, совсюду видный, с какой бы ты стороны ни въезжал в Москву, освежал в русском сердце великое былое. Бархатный, мягкий гул дивных колоколов его… — разве о нем расскажешь! Где теперь это знамение русской народной силы?!. Ну, почереду, будет и о нем словечко.

Рождество в Москве чувствовалось задолго, — веселой, деловой сутолкой. Только заговелись в Филипповки, 14 ноября3, к рождественскому посту, а уж по товарным станциям, особенно в Рогожской4, гуси и день и ночь гогочут, — «гусиные поезда», в Германию: раньше было, до ледников-вагонов, живым грузом. Не поверите, — сотни поездов! Шел гусь через Москву, — с Козлова, Тамбова, Курска, Саратова, Самары… Не поминаю Полтавщины, Польши, Литвы, Волыни: оттуда пути другие. И утка, и кура, и индюшка, и тетерка… глухарь и рябчик, бекон, грудинка, и… — чего только требует к Рождеству душа. Горами от нас валило отборное сливочное масло, «царское», с привкусом на-чуть-чуть грецкого ореха, — знатоки это о-чень понимают, — не хуже прославленного датчанского5. Катил жерновами мягкий и сладковатый, жирный, остро-душистый «русско-швейцарский» сыр, верещагинских знаменитых сыроварен, «одна ноздря»6. Чуть не в пятак ноздря. Никак не хуже швейцарского… и дешевле. На сыроварнях у Верещагина вписаны были в книгу анекдоты, как отменные сыровары по Европе прошибались на дегустациях. А с предкавказских, ставропольских, степей катился «голландский», липовая головка, розовато-лимонный под разрезом, — не настояще-голландский, а чуть получше. Толк в сырах немцы понимали, могли соответствовать знаменитейшим сырникам-французам. Ну, и «мещерский» шел, — княжеское изделие!7 — мелко-зернисто-терпкий, с острецой натуральной выдержки, — требовался в пивных-биргаллях8.

<…> Мало мы свое знали, мало себя ценили.

<…> Игрушечные ряды полнеют, звенят, сверкают, крепко воняет скипидаром: подошел елочный товар. Первое — святочные маски, румяные, пустоглазые, щекастые, подымают в вас радостное детство, пугают рыжими бакенбардами, «с покойника». Спешишь по делу, а остановишься и стоишь, стоишь и не оторвешься: веселые, пузатые, золотисто-серебристые хлопушки, таинственные своим «сюрпризом»; малиновые, серебряные, зеркально-сверкающие шарики из стекла и воска, звезды — хвостатые кометы, струящиеся «солнца», рождественские херувимы, золоченые мишки и орешки, церквушки-крошки, с пунцовыми святыми огоньками из-за слюды в оконце, трепетный «дождь» рождественский, звездная пыль небесная — елочный брильянтин9, радостные морковки, зелень, зеркальные дуделки, трубы с такими завитками, неописуемо-тонкий картонаж, с грошиками из шоколада, в осып сладкой крупки, с цветным драже, всякое подражание природ… — до изумления. Помните «детские закусочки»? И рыбки на блюдечках точеных, чуть пятака побольше, и ветчина, и язычная колбаса, и сыр с ноздрями, и икорка, и арбузик, и огурчики-зелены, и румяная стопочка блинков в сметанке, и хвостик семужий, и грудка икры зернистой, сочной, в лачку пахучем… — все точной лепки, до искушения, весело пахнет красочкой… — ласковым детством пахнет. Смотришь — и что-то такое постигаешь, о-чень глубокое! — всякие мысли, высокого калибра. Я хоть и по торговой части, а любомудрию подвержен, с образовательной стороны: Императорское цом-мерческое кончил!10 Да и почитывал, даже за прилавком, про всякие комбинации ума, слабость моя такая, про философию. И вот, смотришь все это самое, елочное-веселое, и… будто это живая сущность! души земной неодушевленности! как бы — и-де-и вещей. И чудится, — тут-то и есть смысл елки, ее заманность, детская радость от нее, ро-ждес-ствен-ская радость… как бы рожденье живых вещей! Радует почему, и старых, и младенцев?.. Вот оно, чудо Рождества-то! Всегда мелькало… чуть намекающая тайна, вот-вот раскрылась!.. Вот бы философы занялись, составили назидающую книгу — «Чего говорит рождественская елка?» — и почему радоваться надо и уповать. Пишу кое-что, и хоть бобыль-бобылем, а елочку украшаю, свечечки возжигаю и всякое электричество гашу. Сижу и думаю… в созерцании ума и духа.

<…> За два-три дня до Праздника на Конную тянется вся Москва — закупить посходней на Святки, на мясоед, до Масленой. Исстари так ведется. И так, поглазеть, восчувствовать крепче Рождество, встряхнуться-освежиться, поесть на морозе, на народе, горячих пышек, плотных, вязких, постных блинков с лучком, политых конопляным маслом до черной зелени, пронзительно душистым, кашных и рыбных пирожков, укрывшихся от мороза под перины; попить из пузырчатых стаканов, весело обжигая пальцы, чудесного сбитню русского, из имбиря и меда11, божественного «вина морозного», согрева, с привкусом сладковатой гари, пряной какой-то карамели, чем пахнет в конфетных фабричках, — сладкой какой-то радостью, Рождеством?

Верите ли… в рождественско-деловом бучиле12, — в нашем деле самая жгучая пора, отправка приданого на всю Россию, на мясоед, до масленой, дела на большие сотни тысяч, — всегда урывал часок, брал лихача, — «на Конную!». И я, и лихач — сияли, мчали, как очумелые… — вот оно, Рождество! Неоглядная Конная черна народом, гудит и хрустит в морозе. Дышишь этим морозным треском, звенящим гудом, пьешь эту сыть веселую роз-литую по всем-то лицам, личикам и морозным рожам, по голосам, корзинам, окоренком13, чанам, по глыбам мороженого мяса, по желтобрюхим курам, индюшкам, пупырчато-розовым гусям, запорошенным, по подтянутым пустобрюхим поросятам, звенящим на морозе, их стукнешь… слушаешь хряпы топоров по тушкам, смотришь радостными на все глазами: летят из-под топора мерзлые куски, — плевать, нищие подберут, поминай щедрого хозяина! — швыряются поросятами, гусями, рябчиками, тетерками, — берут поштучно, нечего канителиться с весами. Вся тут предпраздничная Москва, крепко-ядреная с мороза, какая-то ошалелая… — и богач, кому не нужна дешевка, и последний нищий.

— А ну, нацеди стаканчик!..

Бородатый мужик, приземистый, будто все тот же с детства, всегда в широченном полушубке, в вязке мерзлых калачиков на брюхе, — копейка штука! — всегда краснорожий и веселый, всегда белозубый и пахучий, — имбирь и мед! — цедит из самовара-шара янтарный, божественный напиток — сбитень, все в тот же пупырчатый стаканчик, тяжелый с детства. Пышит горячим паром, не обжигает пальцы. Мочишь калачик мерзлый… — вкуснее нет!

— Эй, земляки… задавим!..

<…> В «городе» и не протолкаться. Театральной площади не видно: вырос еловый лес. Бродят в лесу собаки — волки, на полянках дымятся сбитеньщики, недвижно, в морозе-тиши, радуют глаза праздничным сияньем воздушные шары — колдовской «зимний виноград»; качаются, стряхивая снег, елки, валятся на извозчиков, едут во всю Москву, радуют белыми крестами, терпкой, морозной смолкой, просятся под наряд.

Булочные завалены. И где они столько выпекают?! Пышет теплом, печеным, сдобой от куличей, от слоек, от пирожков, — в праздничной суете булочным пробавляются товаром, некогда дома стряпать. Каждые полчаса ошалелые от народа сдобные молодцы мучнистые вносят и вносят скрипучие корзины и гремучие противни жареных пирожков, дымящихся, — жжет через тонкую бумажку: с солеными груздями, с рисом, с рыбой, с грибами, с кашей, с яблочной кашицей, с черносмородинной остротцой… — никак не прошибутся, — кому чего, — знают по тайным меткам. Подрумяненным сыплются потоком, в теплом и сытном шорохе, сайки и калачи, подковки и всякие баранки, и так, и с маком, с сольцой, с анисом… валятся сухари и кренделечки, булочки, подковки, завитушки… — на всякий вкус. С улицы забегают погреть руки на пирожках горячих, весело обжигают глотки, трясут головами от ожогов, облизывают пальцы… летят пятаки куда попало, — нечего тут считать, скорей, не время. Фабричные забирают для деревни, валят в мешки шуршащие пакеты — московские калачи и сайки, белый слоистый ситный, пышней пуха14. На все достанет, — на ситчик и на платки, на сладкие баранки, на розовое мыльце, на карамель — «гадалку»15, на пряники.

Тула и Тверь, Дорогобуж и Вязьма завалили своим товаром — сахарным пряником, мятным, душистым, всяким, с начинкой имбирно-апельсинной, с печатью старинной вязи, чуть подгоревший с краю: вязьма. Мятные белые овечки, лошадки, рыбки, зайчики, петушки и человечки, круто-крутые, сладкие… — самая елочная радость. Сухое варенье, «киевское», от Балабухи16, белевская пастила перинкой, розово-палевой, мучнистой, — мягко увязнет зуб в мягко-упругом чем-то яблочном, клюковном, рябиновом17. «Калужское тесто» мазкое18, каменная «резань» промерзлая19, сладкий товар персидский — изюм, шептала, фисташки, винная ягода, мушмула, кунжутка в горелом сахаре, всяческая халва-нуга, сахарные цукаты, рахат-лукумы, сжатые абрикосы с листиком… грецкие и «мериканскии» орехи20, зажаренный в сахаре миндаль, свои-лесные — кедровый и каленый, и мягкий-шпанский21, святочных вечеров забава. Помадка и «постный сахар», сухой чернослив французский, поседевший от сладости, сочный-моченый русский, сахарный мармелад Абрикосова С-вей в Москве22, радужная «соломка» Яни23, стружки-буравчики на елку, из монпансье, золоченые шишки и орешки, крымские яблочки-малютки… сочные, в крепком хрусте… леденцовые петушки, сахарные подвески-бусы… — валится на Москву горами.

Темнеет рано. Кондитерские горят огнями, медью и красным лаком зеркально-сверкающих простенков. Окна завалены доверху: атласные голубые бонбоньерки24, — на Пасху алые! — в мелко воздушных буфчиках, с золотыми застежками, — с деликатнейшим шоколадом от Эйнема25, от Абрикосова, от Сиу26… пуншевая, Бормана27, карамель-бочонки, россыпи монпансье Ландрина28, шашечки-сливки Флея29, ромовые буше от Фельца30, пирожные от Трамбле…31 Барышни-продавщицы замотались: заказы и заказы, на суп-англез32, на парижский пирог в мороженом, на ромовые кексы и пломбиры.

Дымят трубы конфетных фабрик: сотни вагонов тонкой муки, «конфетной», высыпят на Москву в бисквитах, в ящиках чайного печенья. «Соленые рыбки», — дутики, — отличнейшая заедка к пиву, новость, — попали в точку: Эйнем побивает Абрикосова, — будет с тебя и мармеладу! Старая фирма, русская, вековая, не сдается, бьет марципанной славой, мастерским художеством на-тюр-морт: блюдами отбивных котлет, розовой ветчиной с горошком, блинами в стопке, — политыми икрой зернистой… — все из тертого миндаля на сахаре, из «марципана», в ярко-живой окраске, чудный обман глазам, — лопнет витрина от народа. Мало? Так вот, добавлю: «звездная карамель» — святочная-рождественская новость! Эйнем — святочно-радостный подарок: высокую крем-брюле, с вифлеемской звездой под серпиком. Нет, постойте… вдвинулся Иванов, не стыдится своей фамилии: празднует Рождество победно, редко-чудесным шоколадом. Движется-богатеет жизнь…

Гремят гастрономии оркестры, Андреев, Генералов, Елисеев, Белов, Егоров…33 — слепят огнями, блеском высокой кулинарии, по всему свету знаменитой; пулярды34, поросята, осыпанные золотою крошкой прозрачно-янтарного желе. Фаршированные индейки, сыры из дичи, гусиные паштеты, салями на коньяке и вишне, пылкие волованы в провансале и о-гратен35, пожарские котлеты на кружевах, царская ветчина в знаменитом горошке из Ростова36, пломбиры-кремы с пылающими оконцами из карамели, сиги-гиганты37, в розово-сочном желе… клубника, вишни, персики с ноевских теплиц под Воробьевкой, вина победоносной марки, «удельные», высокое русское шампанское Абрау-Дюрсо… — начинает валить французское.

«Мамоны», пожалуй, и довольно? Но она лишь земное выраженье радости Рождества. А самое Рождество — в душе, тихим сияет светом. Это оно повелевает: со всех вокзалов отходят праздничные составы с теплушками, по особенно-низкому тарифу, чуть ли не грош верста, спальное место каждому. Сотни тысяч едут под Рождество в деревню, на все Святки, везут «гостинцы» в тугих мешках, у кого не пропита получка, купленное за русскую дешевку, за труд немалый.

Млеком и медом течет великая русская река…

Вот и канун Рождества — Сочельник. В палево-дымном небе зеленовато-бледно, проступают рождественские звезды. Вы не знаете этих звезд российских: они поют. Сердцем можно услышать, только: поют — и славят. Синий бархат затягивает небо, на нем — звездный, хрустальный свет. Где же ты, Вифлеемская?.. Вот она: над Храмом Христа Спасителя. Золотой купол Исполина мерцает смутно. Бархатный, мягкий гул дивных колоколов его плавает над Москвой вечерней, рождественской. О, этот звон морозный… можно ль забыть его?! Звон-чудо, звон-виденье. Мелкая суета дней гаснет. Вот воспоют сейчас мощные голоса Собора, ликуя, Всепобедно.

«С на-ми… Бог!..»

Священной радостью, гордостью ликованья, переполнятся все сердца,

«Разумейте язы-и-и-цы-ы…

И по-ко-ряй-теся…

Я-ко… с на-а-а-а-ми Бог!..»

Боже мой, плакать хочется… — нет, не с нами. Нет Исполина-Храма… — и Бог не с нами. Бог отошел от нас.

Не спорьте! Бог отошел. Мы каемся.

Звезды поют и славят. Светят пустому месту, испепеленному. Где оно, счастье наше?.. Бог поругаем не бывает. Не спорьте: я видел, знаю. Кротость и покаяние — да будут.

И срок придет:

Воздвигнет русский народ, искупивший грехи свои, новый чудесный Храм — Храм Христа и Спасителя, величественней и краше, и ближе сердцу… и на светлых стенах его, возродившийся русский гений расскажет миру о тяжком русском грехе, о русском страдании и покаянии… о русском бездонном горе, о русском освобождении из тьмы… — святую правду. И снова тогда услышат пение звезд и благовест. И, вскриком души свободной в вере и уповании, воскричат:

«С нами Бог!..»

Декабрь, 1942—1945

Париж

 

Подготовка публикации и комментарии О. Репиной

1 Рассказ публикуется с сокращениями.

2 Иван Александрович Ильин (1883—1954) — философ, писатель, выслан из России в 1922 г. на «философском пароходе», жил сначала в Германии, затем в Швейцарии; главный идеолог Русского Общевоинского Союза (РОВС). Его жена Наталья Николаевна Ильина (1882—1963) — писательница, переводчица, двоюродная сестра Веры Муромцевой, жены И. А. Бунина. С четой Ильиных И. С. Шмелев познакомился в эмиграции.

3 Филипповки — название Рождественского поста (по имени святого апостола Филиппа, память которого чествовали 14 (27) ноября).

4 Товарная станция Рогожская относилась к Курской железной дороге, с 1936 г. — к Горьковской.

5 «Царское» масло изготавливалось из сырых сливок и имело небольшой срок хранения в отличие от масла, сделанного из пастеризованных сливок.

6 Николай Васильевич Верещагин (1839—1907) — предприниматель, общественный деятель. В 1860-х гг. изучал сыроварение в Швейцарии, Германии, Дании и Англии. Открыл первую в России артельную сыроварню. Производил сыры по образцу швейцарских, голландских, французских.

7 Князь Иван Сергеевич Мещерский (1775—1851) в 1812 г. в своем имении Лотошино Тверской губернии открыл фактически первую в России сыроварню, где изготавливались сыры по швейцарским рецептам.

8 От нем. Bierhalle (пивной зал).

9 Брильянтин (франц., от brillant блестящий) — здесь имеется в виду блестящий порошок, которым посыпали еловые ветки.

10 Московское Императорское коммерческое училище — основано по высочайшему указу императора Александра I в 1803 г., располагалось в Доме Еропкина на ул. Остоженка (теперь здесь находится Московский государственный лингвистический университет, бывший Институт иностранных языков имени Мориса Тореза).

11 Сбитень — горячий напиток из меда с пряностями, готовился в самоваре.

12 Бучило (народ., разг.) — водоворот, омут.

13 Окоренок (обл.) — небольшая кадушка, лоханка.

14 Ситный хлеб пекли из пшеничной муки, просеянной сквозь сито. Впервые упоминается в 1730-х гг.

15 О карамели с названием «Гадалка» вспоминает писатель-эмигрант Александр Оцуп (псевд. Сергей Горный) в книге «Ранней весной», изданной им в Берлине: «Карамель была разная: „Царская“ без особых надписей, — шоколадная, темная с капелькой начинки внутри, — восточная, с тонкими зернышками, словно утонувшими в карамельной патоке, и „Гадалка“. На „Гадалке“ была изображена дешевым типографским рисунком (краски чуть съехали с места и не совпадали с контуром) старая крючковатая женщина, в колпаке, похожем на купальный, с кошкой, отчаянно выгибавшей спину…»

16 Сухое киевское варенье — сваренные в медовом сиропе, посыпанные сахаром и затем просушенные фрукты и ягоды. Балабуха Семен Семенович (1771—1853) — купец, самый известный производитель сухого варенья, получившего поэтому в народе название «балабуха» или «балабушки».

17 Белев — город в Тульской губернии, где в конце XIX в. купцом Амвросием Прохоровым было налажено производство пастилы, первоначально изготовлявшейся из мякоти антоновских яблок, взбитой с сахаром и яичным белком.

18 Точный рецепт «калужского» теста, к сожалению, утрачен. Известно лишь, что оно изготовлялось из ржаных или пшеничных сухарей с добавлением меда, патоки, сахарной карамели и пряностей.

19 «Резанью» называли мелкие, дичковые яблоки. Здесь речь идет о «промерзлой резани», благодаря заморозке делавшейся более сладкой.

20 Вероятно, имеются в виду американские орехи пекан, внешне напоминающие грецкие и использовавшиеся в кондитерском деле.

21 Шпанский орех — еще одно название фундука.

22 Товарищество А. И. Абрикосова Сыновей, помимо прочих сладостей, выпускало мармелад с названиями «Царский» и «Лилипут». После национализации (1919) в 1922 г. переименована в фабрику им. П. Бабаева.

23 Иван Павлович Яни (Яни Панаиотти или Панайот) — кондитер, грек по национальности, основатель «Паровой фабрики кондитерских товаров И. П. Яни», действовавшей в Москве с 1880 по 1917 г. Торговля сладостями Яни велась в Солодовниковском и Лубянском пассажах.

24 Бонбоньерка — изящная коробочка для конфет.

25 Товарищество «Эйнем» — кондитерская фабрика, основанная в 1849 г. Теодором Фердинандом фон Эйнемом. В 1918 г. национализирована большевиками, в 1922 г. переименована в «Красный Октябрь».

26 Торговый дом «А. Сиу и Кº», основан в 1855 г. французским предпринимателем Адольфом Сиу. В 1918 г. национализирован, в 1924 г. переименован в фабрику «Большевик».

27 В 1862 г. Григорий Николаевич Борман открыл небольшой кондитерский магазин «Жорж Борман», в 1895 г. было основано Товарищество с тем же названием.

28 В 1848 г. Георг (Георгий Матвеевич) Ландрин открыл в С.-Петербурге мастерскую по производству леденцовой карамели, а с 1860 г. — монпансье. В 1886 г. было основано Товарищество «Георг Ландрин», в 1911 г. построена «Паровая фабрика конфет, шоколада и бисквита». После национализации — «3-я Ленинградская государственная карамельная фабрика им. Микояна», которая входила в систему Ленпищетреста.

29 Кондитерские магазины «Флей» находились в Москве на Кузнецком мосту, на ул. Неглинная и Пречистенка и принадлежали торговому дому «Торопов К. Д. и Кº».

30 О Фельце сведений найти не удалось, но имеется упоминание директора сахарного завода в Киевской губернии Е. К. Фельца. Словом «буше» Шмелев, вероятнее всего, называет зефир. Ср. у него же в «Солнце мертвых» (1923): «За столиками едят мороженое, буше-зефир, крокеточки… пьют цветное что-то…»

31 Кондитерская Трамбле была открыта в Москве в 1850-е гг. и располагалась на углу Петровки и Кузнецкого Моста в знаменитом Доме Анненкова.

32 Суп-англез (крем-англез) — ванильный крем из сливок и яичных желтков.

33 Гастрономические магазины Елисеева, Белова и Генералова находились в Москве на Тверской ул., там же располагалась небольшая лавка Андреева, где торговали чаем, кофе и другими «колониальными товарами».

34 Пулярда (пулярка) — откормленная курица, а также приготовленное из нее блюдо.

35 Волован огратен (фр. vol au vent, «полет на ветру»; gratin, «корочка») — воздушный слоеный пирожок с аппетитной корочкой.

36 Гороховые огородные угодья находились недалеко от Ростова Великого, в селах Угодичи и Сулость. Там же происходила обработка гороха и его консервирование. Ростовский горошек пользовался большой популярностью не только в России, его экспортировали и в другие страны.

37 Сиг — рыба семейства лососевых.

Прочитано 28533 раз
« Карл Кочаровский: «масон на службе Коминтерна» Крахмальниковы: двести лет «сладкой» истории »

Written By:

Ольга Репина

Последнее от Ольга Репина

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии
Наверх
Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.
Понятно
Подробнее