Елена плачет и кричит в трубку, и мне нечего ей ответить. Я бы хотела пойти и передать все это Соловьеву, Киселеву и другим ведущим-пропагандистам федеральных каналов российского телевидения, но мне до них не дойти, и я сижу на своей тихой кухне молча, вцепившись в стул.

Елена — жительница Гостомеля, украинского поселка городского типа на границе с Россией. Она врач, ее муж — сотрудник МВД на пенсии, их сын за две недели до войны защитил диплом в университете. 18 марта, спустя почти месяц после вторжения России в Украину, российские военные пришли в дом Елены, дважды выстрелили ее мужу в ногу, а потом всем троим надели мешки на головы, посадили в БТР и увезли на допрос. После допроса сына и раненого мужа вывезли на территорию России и поместили в СИЗО. Муж оказался в СИЗО-1 Курска, там ему чуть не ампутировали ногу — необходимую медицинскую помощь не оказывали, раны начали гноиться. Спустя месяц в результате обмена он вернулся домой, а 23-летний сын Елены и сегодня находится в одном из российских СИЗО.

В учреждениях ФСИН на территории России сотни гражданских украинцев, насильно вывезенных российскими военными. По подсчетам правозащитников «Центра гражданских свобод» в Украине, после обмена из российских следственных изоляторов удалось вернуть примерно сорок человек. Все они рассказывают о пытках в СИЗО: их били, им не давали спать, заставляли петь гимн Российской Федерации, не оказывали медицинской помощи. С теми, кто вернулся домой, работают психологи. Правозащитники отмечают, что все они находятся в тяжелейшем психологическом состоянии и пока не готовы подробно описать то, что они пережили в СИЗО. Но даже по тем сбивчивым рассказам, которые есть, мы видим, что украинцы подвергаются тем же пыткам, которым десятилетиями подвергались российские заключенные. И даже эти обрывки информации свидетельствуют о грубейших нарушениях и российского, и международного законодательства.

В России это началось не сегодня и даже не 24 февраля 2022 года. Здесь насилие является нормой и мерилом «уважения» уже много лет. Возможно, кому-то оно казалось незначительным пережитком прошлого, воспринималось как частный факт, как сор, который не стоит выносить из избы — сами, мол, разберемся. Правозащитники говорили о домашнем насилии и о том, что за него практически невозможно привлечь к ответственности: на законодательном уровне развитого механизма, чтобы защитить жертву, нет. Домашнему насилию перестали удивляться, воспринимая это как «семейные дела, в которые не стоит лезть». Еще дольше правозащитники и юристы твердили о пытках в тюрьмах, колониях и СИЗО. Но и это стало привычной нормой: новости об очередном забитом до смерти заключенном уже не вызывают в обществе волны возмущения: «Ну это тюрьма, там такое — обычное дело». Мы не смогли сделать так, чтобы насилие стало не привычной рутиной российского общества, а серьезным преступлением, с которым нужно бороться и за которое нужно наказывать в соответствии с законом. Российское общество не защитило от насилия себя и теперь стало вольным или невольным соучастником этого преступления в отношении граждан другой страны.

Теперь в российских исправительных учреждениях обычные, не военные жители Украины подвергаются пыткам каждый день. Им не предъявляют обвинения, не объясняют, на каком основании их поместили в следственный изолятор, предназначенный для людей, подозреваемых в уголовных преступлениях, не дают связаться с юристами или родственниками. Российская сторона в принципе не признает наличия гражданских украинцев в учреждениях ФСИН. Силовикам все дозволено, им за это «ничего не будет» — в этом уверены они сами, так же считается и в обществе. Но это большая ошибка. Они не ответят за содеянное сегодня, но позже — непременно.

При этом нарушением являются не только пытки. Помещение гражданских украинцев в российские исправительные учреждения — это военное преступление. В случае же, когда эти действия носят массовый характер, Международное право квалифицирует это как преступление против человечности. Согласно ст. 49 Женевской конвенции, армия страны-агрессора ни при каких обстоятельствах не имеет права вывозить ни военных, ни мирных жителей оккупированных населенных пунктов на свою территорию.

Ответственность за эти преступления несет как главнокомандующий, так и все причастные к исполнению незаконного приказа: занимающиеся транспортировкой и логистикой, ответственные за содержание насильно вывезенных украинцев на территорию России. Более того, похищение людей и содержание их в учреждении ФСИН «инкоммуникадо» является нарушением и Международного, и российского законодательства. Проблема в том, что здоровой реакции со стороны российских законодателей ждать не приходится, потому что вся политика, экономика и, как следствие, формирование отношений в обществе строится на тезисе «кто сильный, тот и прав».

Насилие в России — инструмент подчинения и своего рода гарант безопасности для власти. Привыкнув к этому, власть посчитала, что этот механизм применим не только внутри страны, и начала готовиться к «ломке» украинцев задолго до войны. Российских заключенных этапировали из приграничных регионов России еще за несколько месяцев до нападения на Украину. Сегодня часть мест в учреждениях ФСИН в Курской, Белгородской, Воронежской, Ростовской, Брянской, Тульской и Рязанской областях пустует. Адвокаты и правозащитники утверждают, что освободили эти места как раз для украинцев. Эта догадка подтверждается и тем, что и в курском СИЗО-1, и в СИЗО-2 Рязанской области содержание украинцев уже доказано. Бойцы «Азовстали» находятся изоляторе в Ростове. И если вначале правозащитное сообщество в растерянности разводило руками: «Зачем забивать российские тюрьмы украинскими военными?», то теперь несколько версий можно выдвинуть смело.

Тех украинцев, которых российские военные насильно вывезли в СИЗО Курска, уже удалось вернуть домой: их Россия обменяла на своих пленных. И это, кстати, Международное право также считает грубейшим нарушением. Военнопленные не могут быть обменены на гражданских — прежде всего, потому что законом в принципе не предусмотрен захват / похищение мирных граждан, а следовательно, и их обмен на военнопленных. Россия не соблюдает и эту норму. Почему? Потому что у России в плену, очевидно, намного меньше украинских военных, чем в Украине российских.

Но есть и вторая версия. Гражданских украинцев насильно увозят в российские ИУ, чтобы «сломать», заставить принимать уже сотворенное насилие со стороны российских военных как должное. Своего рода превентивная мера против партизанщины, которая неизбежно начнется на оккупированной территории.

Российская власть привыкла демонстрировать силу. Она губит насилием страну и ее общество, взращивает ненависть к себе украинцев, мирового сообщества и даже части своего собственного населения. Эта война — вовсе не политический шаг, это шаг силы, это борьба против человечности, это нападение сильного на того, кто казался слабее. Эта война Россией уже проиграна, независимо от того, сколько территорий она оккупирует. Потому что когда у агрессора нет ни интеллекта, ни достоинства, ни человечности, ни любви хотя бы к своему народу, а есть только неповоротливая сила хулигана-переростка, он обречен.