Эпоха европейского Просвещения предложила две модели развития: британскую, основанную на совершенствовании институтов парламентской монархии, и континентальную, движущей силой которой стали идеи просвещенного абсолютизма. Моду на второй вариант задавала Франция Бурбонов. Думается, горестная реакция Екатерины II на казнь Людовика XVI, когда императрица «слегла в постель, и больна и печальна»¹, была связана с тем, что государыня первой из европейских политиков осознала историческую исчерпанность второй модели развития. Тем не менее и реформы Екатерины II в России, и реформы Марии Терезии и Иосифа II в Австрии и Богемии немало способствовали торжеству идей Просвещения и гуманизма в Европе, а преемники этих монархов продолжали опираться на эти традиции вплоть до Великих реформ Александра II и переформатирования империи Габсбургов в Австро-Венгрию.

Во многом эти идеи разделяли сподвижники Екатерины II — братья Орловы: Иван, Григорий, Алексей, Федор и Владимир Григорьевичи. История графов Орловых началась 22 сентября 1762 года, когда императрица в воздаяние заслуг в организации государственного переворота возвела пятерых братьев в графское Российской империи достоинство. Орловых обычно характеризуют как «англоманов»: в действительности сотрудничество с ведущей державой мира всегда соответствует национальным интересам любой страны. Братья оставили крупный след в истории: Иван, основатель Английского клуба и первой в Российской империи частной бесплатной больницы; Григорий, которому императрица поручила организацию успешной переселенческой политики; Алексей, выдающийся селекционер животных, впервые в России поставивший дело на серьезную экономическую и научную основу; Федор, хозяин передовой «Хрустальной и Стеклянной» фабрики; Владимир, первый директор Императорской Академии Наук.

Однако основы гуманной традиции, как ни странно, заложил старый воин — отец братьев Орловых, Григорий Иванович Орлов (1672 — 1.04.1746), который в 1738 году «сказкою показывал от роду ему шестьдесят 6 годов». «Служить начал с 21-го года». «Написан по жилецкому списку» и в походе 1697 года под Кизы-Кермень (крепость на Днепре) защищал ее от набега турецко-татарских войск. Храбрость и распорядительность Орлова в годы Северной войны привлекли внимание Александра Даниловича Меншикова и самого Петра I.

В 1700 году Григорий Орлов участвовал в Нарвском походе. В 1703 году в составе войск, находившихся под командованием генерал-фельдмаршала графа Б. П. Шереметева, сражался со шведами на реке Охте. По указу главнокомандующего произведен капитаном в регулярные войска — в драгунский полк полковника Карташева. 22 июля 1704 года Орлов переведен капитаном в 3-ю роту Ингерманландского драгунского полка. В 1708 году в военных действиях на территории Речи Посполитой вместе с братом Михаилом (1684—1745) сражался под Сокиной Мызой. 27 января 1709 года братья были переведены из Ингерманландского драгунского полка в гренадерскую роту Гренадерского Г. С. Кропотова полка (впоследствии Рижского драгунского полка). Михаил вместе с братом Григорием сражался при местечке Нехвороще, Соколках (тут взял в плен «шведского капитана, квартермистра ротного, барабанщика»), в Полтавском сражении — «на генеральной баталии под Полтавой».

Григорий Иванович в 1711 году был в Прутском походе — «на турецкой акции». В 1711 году он по приказу князя А. Д. Меншикова был произведен в Ингерманландский пехотный полк в подполковники. В марте — октябре 1711 года занимался снабжением полка. 2 сентября 1713 года при штурме Штеттина Григорий во главе 100 гренадер и 300 мушкетеров атаковал укрепление Штерн-шанц, и, «не употребя к стрельбе ни одного мушкета, шпагами оной чрез штурм взяли».

За свои подвиги Г. И. Орлов был награжден медалью и в 1713 году по указу Петра I стал полковником. В июле 1714 года вместе с братом Михаилом сражался со шведами при Гангуте — «на море при взятии фрегата и галер». В составе 15-тысячного русского десанта под командой самого Петра I участвовал в захвате шведского флагманского фрегата «Элефант» и 10 галер. Пережил 19 сражений и стычек с неприятелем, получил ранения².

Ингерманландцы считались людьми светлейшего князя Меншикова, и Григорий Иванович водил дружбу с Александром Даниловичем. За это он поплатился, когда Меншиков попал в опалу, а враждебная придворная партия поспешила расправиться с меншиковской гвардией. В 1724 году братья Григорий и Михаил Орловы по указу Петра I преданы военному суду — «кригсрехту» — по ложному обвинению в скупке предназначенного для солдат хлеба. Неприятие методов петровского следствия и «правосудия» Орлов сохранил до конца дней своих. 23 февраля 1724 года Григорий Иванович был разжалован из полковников в солдаты и сослан на каторгу на три года в Рогервик (ныне Палдиски, Эстония). Там каторжане строили стратегический объект — Рогервикский маяк. У Григория Ивановича были отобраны патенты и «портреты» (по преданию, император наградил полковника своим портретом за храбрость), а также взысканы «прибыльные» деньги³.

Сразу после смерти Петра I в 1725 году Меншиков вернулся к власти и вспомнил о старом друге. Все «вины» с Орлова сняли, ему вернули чин. В 1726 году 53-летний полковник венчался вторым браком с 16-летней Ириной (Лукерией) Ивановной Зиновьевой. В этом браке было девять сыновей, четверо из них умерли в детстве.

23 января 1738 года Г. И. Орлов подал в Военную коллегию прошение, в котором просил «от полевой и гарнизонной службы и от гражданских дел за старостью его и за слабостью и за болезнями отставить», ссылаясь на «свидетельство докторское», а также на то, что «в голове имеет обморок». Военная коллегия в докладе 13 мая 1738 года представила свое мнение: «От службы отставить и при отставке за продолжительную службу наградить рангом». Императрица Анна Иоанновна 9 августа 1738 года подписала указ Правительствующему Сенату: «Григория Ивановича Орлова от военной службы отставить, написать в статские советники и для исправления его нужд отпустить в дом на три года».

Орлов подолгу жил с семейством в Москве, где ему принадлежал дом в приходе церкви св. Георгия, что на Всполье. Дворцовый переворот 1741 года привел к власти императрицу Елизавету Петровну, которая указом от 17 февраля 1742 года назначила Орлова, в ранге действительного статского советника, новгородским гражданским губернатором. На этом посту он пребывал до своей отставки в марте 1744 года.

Гуманный характер Орлова, соответствующий христианским устремлениям государыни, отменившей в империи смертную казнь, вскоре узнали жители обширной Новгородской губернии. В мрачную эпоху варварства в судопроизводстве, когда подозреваемых зверски пытали, властью губернатора Григорий Иванович запретил использовать пытки при допросах. «В протоколе записано было, что судьи и прокурор определили произвести пытку, но губернатор ее отвергнул».

Один из преемников Орлова, граф Яков Сиверс, новгородский губернатор при Екатерине II, извлек из пыли архивов это дело, используя его как прецедент для отмены пытки при допросах. В январе 1768 года Сиверс встретился в Москве с государыней и ее фаворитом Григорием Орловым. «Сиверс рассказал этот случай императрице и Григорию Орлову. Оба они были тронуты; Орлов даже обнял Сиверса со слезами на глазах и с тех пор постоянно находился с ним в дружеских отношениях»⁴. Последовала тайная инструкция губернаторам: в уголовных делах, требующих по законам пытки, сообразоваться с IX главой «Наказа» Екатерины, которая признавала пытку бесполезной. «Несмотря на свой секретный характер, инструкция скоро сделалась почти всем известною и вызвала общую радость»⁵.

Гуманную традицию продолжили внуки Григория Ивановича, сыновья графа Федора Григорьевича Орлова — участники войн с Наполеоном, молодые генералы Алексей и Михаил (принимавший в 1814 году капитуляцию Парижа), запретившие в своих дивизиях применение телесных наказаний для солдат.

В 1819 году Александр I доверил Алексею Федоровичу Орлову (1786—1861) командование лейб-гвардии Конным полком, затем произвел его в генерал-адъютанты и назначил командиром 1-й бригады Гвардейской кирасирской дивизии. Следуя гуманному примеру своего деда, запретившего пытки при допросах, Алексей Федорович запретил в своих частях телесные наказания нижних чинов, широко практиковавшиеся в армии победителей Наполеона, что вызвало недоумение многих строевых генералов, но зато подвигло юного Пушкина создать стихи, посвященные Орлову. Поэт безошибочно угадал главную сторону общественной позиции генерала, «не бесславившего» «свою воинственную руку презренной палкой палача».

Михаил Федорович Орлов (1788—1842) с детства интересовался европейскими событиями. Первым политическим впечатлением для шестилетнего мальчика стало известие о падении Робеспьера. Участь кровожадного Неподкупного, отправившего на эшафот именем революции больше французов, чем все Бурбоны, вместе взятые, заставляла задуматься всех мыслящих сторонников конституции и «природных прав» человека. Михаил Орлов, приветствовавший «правила» Французской революции, вместе с тем сказал в 1814 году, что эта «необъятная катастрофа» представляет собой «прекрасный урок для народов и королей. Подобный пример дается для того, чтобы ему не следовать»⁶. Офицер, разведчик и дипломат, Орлов отвергал ужасы революции «снизу» и склонялся к тому, что в России для достижения идеалов конституции и свободы следует подготовить почву для организации молниеносного военного переворота.

Вернуться из заграничных походов на родину для воплощения своих идей Орлову удалось только в 1815 году, связав перед этим свое имя с образованием нового независимого демократического государства — Королевства Норвегии. 7/19 февраля 1814 года Норвегия объявила о своей независимости и отделилась от Дании, отказавшись войти в состав Швеции. Возникла необходимость предотвратить назревавшую в Скандинавии войну, и генерал-майор Орлов был направлен туда во главе международной комиссии из представителей великих держав — победительниц Наполеона. Благодаря плану, предложенному Орловым, норвежцам удалось сохранить завоевание независимости и действующую по сей день Эйдсволльскую конституцию. В правительственных кругах стран коалиции виновницей конфликта считали Данию и собирались оказать на нее военное давление, но Орлов сумел доказать непричастность Датского двора к норвежским событиям, и войска союзников не пересекли датской границы. За эту дипломатическую миссию датский король Фредерик VI наградил Орлова орденом Данеброга.

М. Ф. Орлов был одним из организаторов «Ордена русских рыцарей» и «Союза благоденствия», однако анализ планов военных заговорщиков впоследствии привел его к решению разойтись с ними, что не избавило его от ареста в 1825 году и дальнейшей опалы⁷.

Единственный сын графа (впоследствии князя) Алексея Федоровича Орлова Николай (1827—1885), будущий дипломат и писатель, родился в Петербурге 27 апреля 1827 года. Крестник императора Николая I, Николай Алексеевич получил домашнее воспитание и слушал курс законоведения барона М. А. Корфа вместе с Великим князем Константином Николаевичем, близким приятелем которого оставался всю жизнь. Великий князь Константин и его братья дружески именовали Николая «Орленком».

С 1843 года граф Н. А. Орлов обучался в Пажеском корпусе, по окончании которого в августе 1845 года выдержал экзамен на офицерский чин и был произведен в корнеты с назначением в лейб-гвардии Конный полк, командиром которого считался его отец. На следующий год Николай I назначил его своим флигель-адъютантом, а затем произвел в поручики и приставил состоять при Великом князе Константине, с которым Орленок ездил за границу.

В 1849 году, в разгар Венгерского восстания, новый австрийский император Франц-Иосиф обратился к Николаю I за помощью, которую «жандарм Европы» не преминул оказать. За отличие, оказанное в сражении при Дебрецене 21 июля 1849 года, граф Н. А. Орлов был произведен в ротмистры и вскоре отправлен главнокомандующим в Варшаву с донесениями императору. Награжденный орденом св. Владимира 4-й степени, Орлов был вновь причислен к царской свите и сопровождал государя в его путешествиях по России и за границу.

По отзывам современников, человек всесторонне образованный и талантливый, не скрывавший своих либеральных взглядов, Орлов даже политических противников «обезоруживал своим добродушием и откровенностью». В молодого графа влюбилась без памяти шестнадцатилетняя Наталия Пушкина, младшая дочь поэта, но отец его, граф Алексей Федорович Орлов, по каким-то причинам не хотел давать благословения на этот брак. Наталия Александровна спешно обвенчалась с Михаилом Дубельтом, сыном управляющего III Отделением.

Николай Алексеевич глубоко переживал личную драму и ушел добровольцем на войну. «В начале Восточной войны 1853—1856 годов он испросил себе как милости позволения отправиться под Силистрию. Император Николай, относившийся к нему с особой нежностью, неохотно согласился на это; при расставании он поставил его на колени перед киотом, сам молился с ним и благословил его образом».

В звании инженера-полковника граф Орлов поехал на Дунай для участия в боевых действиях против турок. В ночь с 16 на 17 мая 1854 года при штурме форта Араб-Табия, взятием которого он руководил во время осады турецкой крепости Силистрия, Николай Алексеевич одним из первых поднялся на вал, получил девять тяжелых ран и лишился левого глаза. «В этом неблагополучном деле был убит наш начальник дивизии и ранен как доброволец с потерей глаза инженер-полковник Орлов, — вспоминал участник штурма. — Полковник Орлов при отступлении был вынесен на плечах случайно наткнувшегося на него офицера Александропольского полка, фамилию не помню, и благодаря этому случаю, он остался в живых и миновал турецкого ятагана»⁸.

«Орлов был так изранен, что в первое время считали даже бесполезным делать ему перевязку, ожидая с часу на час его кончины». Но богатырский организм одолел смерть. Николай Алексеевич был награжден орденом св. Георгия 4-й степени и Золотым оружием с надписью «За храбрость». Он был вынужден полтора года лечиться в Италии. По возвращении в Россию Александр II произвел графа в генерал-майоры Свиты, а в 1856 году вместе с отцом возвел в княжеское достоинство. Всю жизнь рана «жестоко его мучила, и по временам еще выходили у него из головы осколки величиной с мелкую дробь; одного глаза он лишился вовсе, а другим владел так плохо, что вынужден был почти вовсе отказаться от чтения; ему трудно было даже прочесть небольшое письмо, и помогал ему в этом камердинер»⁹.

Пребывая из-за болезни в вынужденном отпуске, князь Н. А. Орлов написал и издал исторические работы: «Очерк трехнедельного похода Наполеона против Пруссии в 1806 г.», «О Евреях» и «Мысли о расколе». В них автор выступил сторонником религиозной и национальной терпимости, некоторые его идеи опередили время. Его друг искренне недоумевал, прочитав в письме Орлова историческое предвидение того, что если «при огромности страны и различии нужд народонаселения» Россия не распадется на части, то «сделается федеративным государством, <…> в федерации вся ее будущность»¹⁰.

Во время лечения во Франции Николай Алексеевич познакомился с четой князей Трубецких, обитавших в поместье Бельфонтен в Фонтенбло, у которых была семнадцатилетняя дочь Катя, «девушка очень неглупая и замечательно красивая». Ее родители — католик князь Николай Иванович Трубецкой и жена его Анна Андреевна, урожденная графиня Гудович, — представляли довольно экстравагантную пару.

Хотя княжна влюбилась в Орлова, ее взбалмошная мать долгое время не хотела слышать об этом браке, предполагая видеть своим зятем какого-нибудь гениального художника или ученого. Надо сказать, что в своих честолюбивых планах Анна Андреевна была близка к цели — одно время в княжну Екатерину был влюблен граф Лев Николаевич Толстой, парижский знакомый Орлова, вместе с которым он посещал Лувр.

Однако мужем Екатерины Николаевны стал все-таки Орлов. 9/21 июня 1858 года в Париже состоялось их венчание, на которое шафером был приглашен Иван Сергеевич Тургенев. Лев Толстой записал в дневнике: «Известие о свадьбе Орлова с Трубецкой возбудило во мне грусть и зависть»¹¹.

Прадед Николая Алексеевича в свое время отменил пытку в Новгородской губернии, а отец и дядя запрещали телесные наказания в своих дивизиях. В ходе Великих реформ князь Н. А. Орлов содействовал гуманной акции отмены узаконенных побоев в масштабах всей империи. Он составил совместно с юристом П. Н. Глебовым записку «Об уничтожении телесных наказаний в Российской империи и в Царстве Польском», где остроумно подметил, что «у нас бьют всякого, кто только дает себя бить», и предложил немедленно отменить телесные наказания. Пользуясь своим новым назначением генерал-адъютантом, Орлов в конце марта 1861 года через князя Горчакова передал Александру II составленный им проект, на основании которого 17 апреля 1863 года император издал соответствующий указ¹². Казалось бы, средневековая практика побоев и пыток канула в небытие. Возродится она в новых, невероятных масштабах в советской России после 1917 года.

Тоталитарная система в течение десятилетий безжалостно перемолола в своих чудовищных жерновах лучшие всходы русской культурной жизни: религию, литературу, искусство, гуманитарные науки. Что взамен? Концлагеря, доносительство, «философские пароходы», колхозы, массовые репрессии. Уничтожение и исторжение культурной и интеллектуальной элиты. Чудовищная цензура. Примитивное утешение гордыни. «Зато мы делаем ракеты…» Последствия этой системной изоляции от мира пожинаем до сих пор. Основатель Санкт-Петербургского Лесного института, граф Григорий Владимирович Орлов (1777—1826) пророчески писал: «Неведение всегда было и всегда будет источником бед. Любая нация, лишенная света, который проливают науки и искусство, независимо от того проживает ли она под палящим экваториальным солнцем или в ледяном климате по соседству с полярным полюсом, всегда будет влачить мрачное, убогое, нищенское существование»¹³. Иные культурные и гуманистические традиции закладывали четыре поколения рода Орловых…