Одним из моих учителей была Ада Фринтова (Vítězslava Ada Waldová-Fryntová, 1928—2015), преподававшая нам актерское мастерство. Однажды во время задушевной беседы она рассказала мне, как они с мужем Эммануилом Фринтой (Emanuel Frynta, 1923—1975) ездили в Москву. Э. Фринта был не только замечательным поэтом, но и одним из лучших переводчиков с русского. Он переводил Пушкина, Лермонтова, Чехова, Достоевского.

Когда я была у госпожи Фринтовой в гостях (что само по себе было впечатляюще), она рассказала мне о том, что хранит фотографию Бориса Пастернака, которая нигде не публиковалась. За нее ей в свое время предлагали большие деньги, но она никому ее не отдала, только мне…

История этой фотографии такова. В 1959 году супруги Фринтовы были приглашены по линии Союза писателей в СССР. Они настояли на том, что поедут в Переделкино навестить опального поэта. Нужно сказать, что Фринта был очень смелым и решительным человеком. В знак протеста против преследований коммунистическим режимом философов Я. Паточки (J. Patočka) и В. Черны (V. Černý) Фринта ушел из университета перед самым получением диплома, чем существенно осложнил свою дальнейшую жизнь. Он всегда поступал так, как считал нужным, поэтому супруги и явились к Борису Пастернаку, несмотря на протесты представителей соответствующих органов.

Ада Фринтова рассказала мне, как одиноко чувствовал себя поэт, как тяжело переживал несправедливость. Трудно сказать, обрадовал ли Фринта Пастернака рассказом о своих попытках перевести на чешский язык его прозу, но все же хочется надеяться, что этот визит его немного поддержал. В тот день были сделаны две фотографии: на одной из них сам Пастернак, на второй он вместе с Фринтовыми.

И вот в мою молодую и наивную голову пришла идея: коли политическая обстановка меняется, то можно и нужно опубликовать фотографии в Москве. Для этого я выбрала выходивший тогда огромными тиражами обновленный журнал «Огонек».

Я получила разрешение на их публикацию, написала статью, в которой рассказывала подробности визита в Переделкино. Потом специально поехала в Москву, предварительно списавшись (из Ленинграда) с редакцией. Я передала фотографии и статью, мне обещали, что материал вскоре выйдет.

Статья действительно вышла. Спустя два месяца. И не моя. Под фотографией поэта было мелким шрифтом написано нечто вроде: «фото передала для публикации С. Михлова». Все. О Фринтовых ни слова. О гонораре позабыли.

Можете себе представить, как я себя чувствовала, вернувшись в Прагу. Но меня простили, поняли. Будем надеяться, что эта запоздалая публикация хотя бы частично восстановит справедливость…