Куда пропали гуманистические идеи, которые веками несло в мир искусство? Как те, кто, казалось бы, воспитывался на множестве литературных произведений (хотя бы в рамках школьной программы), оказались или равнодушными, а то и восторженными свидетелями ужасных военных преступлений, творимых Россией, или и того хуже — их инициаторами и вдохновителями?

Многие говорят, что искусство не в силах ничего изменить. С другой стороны, нередко от людей с разным жизненным опытом можно услышать, что какая-то книга сильно повлияла на их судьбу: под влиянием прочитанного они выбрали профессию, приняли важное решение, сформировали свою жизненную философию. Иногда даже несколько строк могут оказать значительное влияние на человека, но невозможно предсказать, какое слово или фраза западет в душу, это зависит от множества причин — от момента восприятия, настроения, обстановки.

Круг чтения детей в СССР и Чехословакии до Второй мировой войны весьма различался. В молодой Чехословацкой республике книги стали издаваться преимущественно на чешском языке, немецкий отошел на второй план. Появилось много новых маленьких издательств, часто связанных с книжными магазинами, где они и продавали свою продукцию.

Мальчикам и девочкам тогда чаще всего предназначались произведения разных жанров: скаутская, спортивная, приключенческая и научно-популярная литература — для юношей, сентиментально-поучительные повести и романы, выходившие зачастую из-под пера не вполне профессиональных писательниц — для девушек. Впрочем, время вносило изменения в тематику девичьих книг, пропагандировался новый образ жизни, более активный и независимый.

Женской литературой занимались и мужчины, к примеру, очень популярной в свое время стала повесть В. Нейбауэра «Философ Майя» (V. Neubauer, Filozofka Mája), опубликованная в 1928 году и экранизированная в 1948-м. Книга переиздавалась несколько раз и в 1990-е гг. — исключительные права на нее истекли, да и в новых экономических условиях вообще мало кто следил за соблюдением авторских прав, частные издательства заполнили рынок книжками на плохой бумаге, часто с иллюстрациями ужасного качества, предлагалась эта продукция по доступным ценам в киосках на вокзалах... И стоит отметить, что такие книги были востребованы, несмотря на возможность приобрести в букинистических магазинах те же произведения в гораздо лучшем исполнении и тоже по низким расценкам.

В Чехословакии до Второй мировой издавалось большое количество сказок, как народных в литературной обработке, так и авторских, переводных и оригинальных. К самым популярным зарубежным авторам, как и в СССР, относился Андерсен, из чешских сказок стоит отметить выходившие огромными тиражами разные издания «Жучков» Яна Карафиата (J. Karafiát, Broučci), впервые увидевших свет в 1876 году.

Детские книги издавались с иллюстрациями, причем обложка была всегда цветной, а в тексте встречались как черно-белые, так и цветные изображения. Чем больше было цветных картинок, тем дороже была книга. Сегодня, возможно, мы воспринимаем это через призму ностальгии по «старым добрым временам», но и при объективном взгляде на эти иллюстрации нельзя не отметить преобладание хорошего вкуса и стилистическое разнообразие.

В Чехословакии времен Первой республики была очень популярна художественная самодеятельность, поэтому выходило много текстов для школьных театров, нередко с иллюстрациями. Некоторые произведения тоже были переизданы в 1990-е, например «Воспоминания мухи Габриэлы» Франца Венига (F. Wenig, Paměti mouhy Gabriely). Род Венигов дал чешскому искусству, в том числе и детской книге, много выдающихся авторов. Особенно хочется отметить вклад Йозефа Венига (Josef Wenig), создавшего волшебный сказочный мир, автора иллюстраций как для оригинальных книг на чешском языке, так и для переводной литературы, оформителя театральных постановок, автора плакатов и открыток.

До Второй мировой войны в Чехословакии издавалось много сборников русских сказок, черпались они из разных источников, в том числе из собрания Афанасьева. Некоторые русские, украинские, закарпатские и другие сказки выходили в обработке чешских авторов, не всегда удачной. Вот как в 1929 году рекламирует брненский каталог изданий для детей и для школ сборник М. Гумпликовой «Малорусские сказки» (М. Humplíková, Maloruské pohádky): «Малорусские сказки знакомят нас с родственной славянской атмосферой, а примитивные сюжеты будут особенно близки читающим детям». Слово «примитивный» не имеет здесь никакого оскорбительного оттенка, оно употреблено в значении «простой», «понятный», но писалось это во времена, когда суперкорректность еще не вошла в моду.

В межвоенной Чехословакии жило много эмигрантов из России, прибывших в рамках масариковской Русской акции помощи и мечтавших вернуться на родину. Некоторые книги для детей, основанные на русских сюжетах, писались или иллюстрировались эмигрантами, их часто покупали ностальгирующие читатели, уже вполне владевшие и чешским языком. Вот публикация «Витя и медвежонок Миша», подаренная в 1942 году мальчиком, подписавшимся именем Díma. Она вышла в издательстве Vojtěch Šeba, Vojtěchovský, которое, как и многие другие подобные предприятия, в 1948 году было национализировано и очень скоро прекратило свое существование.

Кстати, стереотипы и расхожие представления о России часто отражены в детской литературе того времени. Дети ходят одетыми в русские рубашки, рядом с ними на страницах книг живут медведи и волки — и настоящие, и игрушечные.

Тут интересно вспомнить брошюру Вацлава Полачека «Издатель пишет сыну» (V. Poláček, Nakladatel píše synovi), изданную в Праге в 1941 году Союзом книготорговцев и издателей. Кстати, издательство. принадлежавшее cамому автору и специализировавшееся на публикациях об искусстве, предназначенных для знатоков и выходивших малыми тиражами, тоже закончило свое существование в 1948 году. В книге Полачек старается предсказать будущее, делает это, правда, несколько безаппеляционно, подавая некоторые свои предположения как единственно возможный вариант развития событий. Автор убежден, что непременно продолжит свое существование журнал «Юный читатель» (Mladý čtelář, выходил с 1882 по 1941 гг.), вырастет интерес к приключенческим книгам и документальной прозе, будет придаваться большое значение литературе для детей и молодежи, сохранится преемственность издательского предпринимательства. На момент написания брошюры детскому журналу, чем-то не угодившему оккупационным нацистским властям, оставались считаные дни, а вот некоторые другие высказывания и правда оказались пророческими, например, такие слова: Dnes telefon a zítra, kdo ví, snad rozhlas nebo rozvid bude tvým pomocníkem v prodeji. Перевести это можно, пожалуй, так: «Сегодня телефон, а завтра, кто знает, может, радиовещание или видеовещание будут твоими помощниками в бизнесе», поскольку слова rozvid в чешском языке не существует, его придумал автор. Оно построено по образцу roz-hlas (по-русски радио), образованного с помощью приставки от слова голос. Сегодня это высказывание воспринимается как предсказание исключительной роли телевидения и интернета в жизни общества.

Полачек учит своих коллег и коммерческому пониманию работы с детской и молодежной литературой: «Большое внимание уделяй детям и подросткам. Ты же знаешь, что детские впечатления — самые сильные, а детские привязанности живут в нас долго. Студент, которому понравилось, как его обслужили, может оставаться твоим покупателем всю свою жизнь. Ласковое обращение и хороший совет для подписчика „Юного читателя“ позднее помогут тебе приобрести покупателя научного словаря; тот, кто сегодня покупает студенческий журнал, уже в следующем месяце купит сборник поэзии, а молодой коллекционер красочных открыток, возможно, позднее потратится в твоем магазине на хороший оригинал. Молодежь — это будущее твоего предпринимательства». Остается добавить, что автор этих строк для солидности прибавил себе целых 17 лет, так что в тексте называет себя 60-летним, хотя в действительности на момент написания брошюры он был молодым, хотя и опытным работником полиграфии.

Российский читатель, которому сейчас за 60, вряд ли мог унаследовать от предыдущего поколения большую библиотеку. Огромное количество книг погибло во время революции, сгорело в печах или в пожарах во время Второй мировой, было брошено из-за многочисленных вынужденных переездов. Книги по разным, в основном идеологическим причинам изымались и из публичных библиотек. В Чехии, конечно, тоже сохранилось далеко не все, однако многое можно найти без труда в каждом букинистическом магазине.

Как бы то ни было в прошлом, сегодняшняя ситуация несколько похожа. Я зашла в Петербурге в большой книжный магазин после Нового года и Рождества, в двух огромных залах прохаживалась в гордом одиночестве. Та же картина повторилась в Праге.