Историкам он известен как исследователь легионерского движения, вместе со своей супругой Диной Ивановной Муратовой издавший несколько серьезных публикаций по этому вопросу. Сейчас Александр Александрович готовит книгу воспоминаний о своей долгой, насыщенной событиями жизни. По его словам, книга эта предназначена главным образом для его детей и внуков, но, думается, она представляет интерес и для более широкого круга читателей, ведь это живое свидетельство истории. Представляем вам несколько фрагментов, охватывающих период с конца 1936-го по 1938 год, когда школьник Саша Муратов жил с родителями в украинском Бахмаче.

Наступает 1937-й

В начале декабря 1936 года появилась информация, что по радио будет передаваться выступление «нашего дорогого и любимого вождя» товарища И. В. Сталина на съезде. Радиоточка городской сети была в квартире у Батькивських. Мы с мамой заранее пришли к ним и слушали выступление «великого Сталина». Говорил он медленно, спокойно, с ярко выраженным кавказским акцентом о чем-то политическом. Слушателям стало скучно. Женщины занялись своими разговорами под аккомпанемент его речи, мы с Борисом играли в шашки, а Клава читала.

5 декабря 1936 года была принята Сталинская конституция. Было много пропагандистского шума вокруг этого события.

Подошел новый 1937 год. Слушая разговоры взрослых, я стал замечать у них тревогу: в газетах и журнале «Огонек» все время обсуждалась военная тема. Перестали писать о завоевании Эфиопии Италией, переключились на гражданскую войну в Испании, которая началась в 1936 году. Публиковались страшные фото. Редактор «Огонька» М. Кольцов одно время находился на фронтах в Испании и помещал свои репортажи в этом журнале, а его брат, художник Борис Ефимов, почти в каждом номере газеты «Известия» публиковал карикатуры, по которым у нас складывались представления о внешности Гитлера, Муссолини и генерала Франко. В СССР стали прибывать пароходы с детьми из Испании, а в продаже даже в захолустном Бахмаче появились оливковое масло и апельсины.

Тревогу взрослых вызывали также аресты сослуживцев и знакомых и официальные сообщения о судебных процессах над местными и государственными представителями власти — теперь это называют «большим террором».

А газеты рапортовали о новых достижениях советского народа: о высадке на Северном полюсе экспедиции И. Д. Папанина под руководством акад. О. Ю. Шмидта и о перелете через полюс прославленного экипажа В. П. Чкалова. Это был триумф.

Тревожные годы

Однажды в июне 1937 года в газете «Известия» я увидел сообщение о разоблачении врагов среди высшего командования Красной армии: маршала М. Н. Тухачевского, начальника политуправления армии Я. В. Гамарника, командующих военными округами Киевским — И. Э. Якира и Белорусским — И. П. Уборевича и других. Понес эту газету туда, где под яблонями старого сада собирались пацаны и играли в карты или шашки. Началась самодеятельная «политинформация» босых, чумазых, загорелых и полураздетых мальчишек.

Фамилии этих военачальников знали почти все — это были герои Гражданской войны, участники Октябрьской революции. Газете, конечно, верили и возмущались «происками врага». Тогда не знали, что после «разоблачения» этих «врагов» в Красной армии начнутся массовые репрессии высшего и старшего командования, что 40 000 командиров будут уволены, арестованы, а многие из них расстреляны. Уцелеют немногие: будущие маршалы К. К. Рокоссовский, К. А. Мерецков и некоторые другие — только вторжение фашистов потребовало их освобождения и назначения на командные посты.

7 ноября 1937 года — празднование 20-й годовщины Октябрьской революции. Опять у взрослых разговоры об арестах. Папа приходит и рассказывает маме, что где-то арестовали зоотехников — они якобы заражали лошадей сапом, потом группу агрономов-вредителей. Наконец был арестован сам руководитель ОГПУ Г. Ягода. Папиного начальника, директора Семенного завода Найченко, отстранили от работы, никто не знал за что. Он и его семья куда-то уехали, и больше мы о нем ничего не слышали.

Наступил 1938 год. Прочитал новости: льдина с папанинцами в процессе дрейфа прошла за девять месяцев более 2000 км и оказалась вынесенной в Гренландское море. Ледоколы «Таймыр» и «Мурман» 19 февраля сняли с нее четверку зимовщиков в нескольких десятках километров от берегов Гренландии.

А из Европы — своя новость: 12 марта 1938 года Гитлер приехал в Вену, а за ним в Австрию вошли немецкие войска. Это не завоевание, а мирное включение, «аншлюс» государства немецкого языка и культуры в Великий Рейх.

1938 год. Самураи. Ежовщина

Весной 1938 года заканчиваю третий класс отличником. Начинается сезон дворового футбола и купания. Через Бахмач проходит заболоченное русло речки Борзенки. Среди болот тогда были и места, где купались. С приятелями делали выходы на водоемы Бродок, Котлован и Парасючку.

В середине лета радио и газеты разносят новость: «Японские самураи вторглись на Дальнем Востоке на советскую территорию возле озера Хасан. Вся страна возмущена наглостью японских милитаристов. Красная армия героически дает отпор зарвавшемуся агрессору». Мы тогда этому верили.

Много лет спустя, уже в 2000-х, появилась информация, что на самом деле все началось с вторжения 12 июля 1938 года советских пограничников на сопку Заозерную (Чангуфэнь) с целью спровоцировать японцев на боевые действия ограниченного масштаба, чтобы продемонстрировать всему миру боеспособность Красной армии. На практике вышел конфуз. 14 июля правительство Маньчжоу-Го, а 15 июля и правительство Японии заявили протест по поводу нарушения советскими погранвойсками маньчжурской границы.

Командующий Дальневосточными войсками маршал В. К. Блюхер послал на Заозерную свою комиссию. Это вызвало бурное возмущение наркома обороны К. Е. Ворошилова, а потом И. В. Сталина и В. М. Молотова. От Блюхера требовали вести военные действия «по пресечению вторжения самураев», а не заниматься выяснением обстоятельств «мнимого нарушения границы нашими пограничниками».

В результате десятидневных боев Красная армия понесла потери, почти в три раза превышавшие потери японцев. Блюхера отстранили от командования, а в октябре 1938 года арестовали, обвинили в шпионаже, и он умер во время допросов.

В том же 1938 году наркома внутренних дел Г. Ягоду сменил Н. Ежов. Наступила «ежовщина».

Я стал невольным свидетелем ареста нашего соседа по дому Кутепова, отца Вадика и Инны (первый был на год младше, а вторая на год старше меня). Перед концом рабочего дня в контору «Семензавода», где работал Кутепов, пришли сотрудники НКВД, сделали обыск в его письменном столе, затем привели его домой. В квартире тоже провели обыск. Возле дома начали собираться сослуживцы, но быстро разошлись, остались только мы, дети, среди нас были Вадик и Инна. Они были испуганы. Потом все из квартиры вышли и направились в сторону районного отделения НКВД. Кутепов шел впереди, а энкаведисты шли по бокам и сзади, держа руки в карманах. Оружия ни у кого я не видел. Домой он не вернулся. Потом, может быть, через год, жене, которая продолжала работать в конторе завода, сказали, что она может выходить замуж. Дети об отце больше ничего не знали. Потом началась война, эвакуация, и мы расстались.

Через неделю после Кутепова «забрали» Ашихина, который жил в соседнем доме. Никто не видел, как это происходило: за ним пришли рано утром, до начала рабочего дня. Жена его вскоре уехала. Потом «взяли» директора украинской школы № 47, были аресты в Свеклосовхозе, в Паровозоремонтном депо.

Настроение у многих бахмачан было подавленное. В школе появились «дети арестованных врагов». Помню, что у папы был приготовлен «дорожный сверток»: сапоги, пара белья и еще кое-что. Он был «гнилой интеллигент», специалист с образованием, да еще имел белогвардейское прошлое, правда, рядовым, мобилизованным, но и этого было достаточно для зачисления в «чуждые элементы».

Супругов Якова Соломоновича и Марию Ефимовну Каганов арестовали одновременно, сына Вадика вывели на лестничную площадку, квартиру опечатали. Соседи его приютили до приезда его дяди проф. С. С. Кагана, подписавшего отречение от брата — врага народа. Спустя несколько лет стало известно, что была арестована и расстреляна вся группа агрономов-свекловодов, ездивших в Голландию и Бельгию знакомиться с агротехникой сахарной свеклы в этих странах. Чекисты предполагали, что они могли быть завербованы иностранной разведкой.

1 сентября 1938 года я пошел в 4-й класс. Часто в начале первого урока мы по команде учительницы хором скандировали слова: «Спасибо великому Сталину за счастливое и радостное детство!» Учительница Надежда Капитоновна, имевшая кличку «Капетуха», отчитывая кого-нибудь из учеников за провинность, завершала свое нравоучение словами: «Надо учиться так, чтобы товарищ Сталин сказал: „Отлично, ребята!“»

Постепенно аресты стали реже. В Москве появилась новая фамилия — Л. П. Берия. «Жить стало лучше, жить стало веселее!» — цитировались слова Сталина и высказывания Микояна: «Уже имеем Советское шампанское, но еще нет пылесосов». Радио и газеты сообщили о новых достижениях: «24 сентября 1938 года в 8 часов 12 минут утра по московскому времени известные в стране летчицы-орденоносцы Гризодубова В. С., капитан Осипенко П. Д. и старший лейтенант Раскова М. М. вылетели в беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток на двухмоторном самолете АНТ-37 „Родина“». Потом сообщили, что, пролетев 6450 км, они совершили вынужденную посадку. Штурман Раскова, находившаяся при полете в носовой кабине, была вынуждена выпрыгнуть с парашютом и была найдена только через 10 суток.

Ученикам нашего класса выдали новенькие учебники «История СССР». Их читали с интересом. Однажды на урок истории пришел завуч, собрал все эти книги, перевязал, и их унесли. После зимних каникул учебники истории опять раздали. Оказалось, что в них закрасили черной типографской краской портреты и фамилии маршалов М. Н. Тухачевского, первого замнаркома обороны; А. И. Егорова, занявшего этот пост после ареста Тухачевского; В. К. Блюхера, командующего дальневосточными войсками. Остались только маршал-слесарь К. Е. Ворошилов, нарком обороны, и маршал казачий унтер-офицер С. М. Буденый, командующий войсками Московского военного округа.

В то время выходило много детских книг о том, что вокруг есть тайные «враги народа», «вредители», что надо быть «бдительным». Это новое слово стало часто фигурировать в детской литературе. В ней описывалось, как мальчики или девочки разоблачали «вредителя», «диверсанта» или «шпиона». Много писали о Павлике Морозове, разоблачившем отца и убитом кулаками. В городской детской и школьных библиотеках рекомендовали читать книгу Аркадия Гайдара «Школа» и ставили ее на видных местах. Она начиналась с описания того, как положительный герой, ученик реального училища, убивает палкой классового врага, учащегося кадетского корпуса, своего ровесника. Художник Б. Ефимов рисовал карикатуры к стихам Демьяна Бедного о том, как «берут врага в Ежовы рукавицы». Позже было сообщение, что Ежов назначен наркомом водного транспорта, а потом он куда-то исчез.

В то время было завершено строительство Беломорканала и канала Москва — Волга. Много строителей-заключенных, имевших социальный ярлык «кулак», были освобождены. Стало как будто меньше врагов, а в детской литературе появился «хороший милиционер» — дядя Степа Сергея Михалкова.