Яркие, необычные идеи гармонировали с запоминавшейся внешностью. «Павла Ивановича Новгородцева любили и за его предмет, и за спокойный вдохновенный голос, и за удивительную красоту лица; в мое время он был еще молод и чернобород; глаза выразительные до святости. Его философия права была для нас богословием, а он — пророком», — писал М. Осоргин, вспоминая свои студенческие годы.

П. И. Новгородцев родился 28 февраля 1866 г. в г. Бахмуте Екатеринославской губернии. Его отец, Иван Тимофеевич, был харьковским купцом 2-й гильдии. Новгородцев окончил Екатеринославскую гимназию с золотой медалью. Это было не так просто в 1880-е гг. В «толстовской гимназии», где главными предметами были латынь и греческий, гимназический курс оканчивали немногие: четыре из сорока поступивших. Новгородцеву это удалось с блеском.

В 1884 г. он поступил на физико-математический факультет Московского университета, однако вскоре перевелся на юридический. По словам адвоката, общественного деятеля Н. В. Тесленко, Новгородцев «провел свои студенческие годы как раз в эпоху перелома общественных настроений. Старое народничество, которое закончилось покушением 1-го марта, это наивное народничество, принимало другие формы, на сцену выступали наши будущие эсеры. С другой стороны, появились наши будущие марксисты и социал-демократы. Казалось, нет места другим течениям, монополизировавшим всю общественную мысль. Но русский либерализм, однако, нашел в лице Павла Ивановича [Новгородцева] своего талантливого выразителя и основоположника».

Окончив университет в 1888 г., П. И. Новгородцев был оставлен на кафедре для подготовки к профессорскому званию. Как это обычно случалось с будущими профессорами Российской империи, около четырех лет он стажировался в Берлине, Гейдельберге и Париже. Там Новгородцев слушал лекции выдающихся ученых своего времени: В. Дильтея, Ф. Паульсена, Г. Трейчке. Однако Западная Европа не слишком очаровала молодого ученого. По мнению Новгородцева, немецкие ученые больше брали трудом, нежели умом: «Многие здешние крупные имена… кажутся мне не стоящими пальца наших Муромцева и Ковалевского». Франция же поразила Новгородцева вольностью нравов и всеобщностью порока.

Все же человек несильно меняется со временем. Слова, сказанные в детстве и юности, с той же уверенностью повторяются многие годы спустя. Формирующемуся мировоззрению П. И. Новгородцева уже тогда были свойственны черты, которые впоследствии выкристаллизовались в его политическую философию: отсутствие догматизма, вера в непрерывное, поступательное развитие, государственный склад мышления. Новгородцев не верил в творческую силу народа, понимая его как толпу, бесформенную массу, плывущую по течению. Лишь государственная власть могла организовать его, направить в должную сторону. В этом чувствовалось влияние Б. Н. Чичерина, недооцененного великана русской общественной мысли, не боявшегося быть одиноким. Неслучайна та высокая оценка, которую П. И. Новгородцев много лет спустя дал ему в некрологе.

Поездка за рубеж обычно предваряла академическую карьеру, которая в случае Новгородцева обещала быть успешной. С 1896 г. он занял должность приват-доцента Московского университета. В 1897 г. защитил магистерскую диссертацию «Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба», а в 1902 г. — докторскую «Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве». В том же году под редакцией П. И. Новгородцева вышли «Проблемы идеализма», а вместе с тем и его статья «Нравственный идеализм в философии права». Начиная с этой работы имя Новгородцева прочно ассоциировалось с теорией возрождения естественного права, которая содержала новое понимание государства и политики, в чем-то объяснявшее начало революции в России. В рамках этой теории не любой закон нужно соблюдать, не любое право оправданно. Если существующий режим несправедлив — значит, он отжил свой век. При этих обстоятельствах революция может нести подлинное право, а не беззаконие.

Популярность Новгородцева росла, он двигался вверх по карьерной лестнице. С 1903 г.

П. И. Новгородцев — экстраординарный профессор Московского университета, а с 1904 г. — ординарный. Одновременно с этим он преподавал на Высших женских курсах.

П. И. Новгородцев неизменно вызывал живой интерес у студентов. Кому-то казалось, что он был холоден и надменен. В действительности это было не так. Новгородцев был суров и принципиален. М. В. Вишняк не без иронии подмечал, что особой популярностью он пользовался среди своих слушательниц на Высших курсах. «Высокий, худой, с бледным лицом, украшенным ассирийской черной бородой и большими задумчивыми глазами, он обладал прекрасным бархатным баритоном, отличной дикцией и хорошо отделанным, немного витиеватым стилем. Его научная известность основывалась на интересной магистерской диссертации, в которой он выступил как родоначальник нового направления в философии права — именно возрождения естественного права. О нем в описываемые мною времена опять стали говорить в немецких и французских научных кругах. У нас в России идея естественного права была позабыта с начала XIX в., и пробуждение ее в начале XX столетия соответствовало, как казалось, назревающей у нас революционной ситуации, подобно тому, как английская и французская естественно-правовые идеи XVII—XVIII веков соответствовали революционной ситуации этих стран в названную эпоху». Возможно, именно поэтому П. И. Новгородцеву было суждено принять самое активное участие в Первой русской революции, а до того — в нелегальном движении русских либералов.

Еще в 1903 г. Новгородцев был среди немногих участников совещания в Шафхаузене (Швейцария), где обсуждались перспективы будущего «Союза освобождения». С 1904 г. он член Совета «Союза». В 1905 г. Новгородцев вошел в Конституционно-демократическую партию, а в 1906 г. был избран членом ее ЦК. Он участвовал в разработке программы партии, был лектором, агитировавшим в пользу кадетов в Москве. И в конце концов именно он предложил собственную версию либерального учения, во многом отрицавшую концепцию классического либерализма. Ее основное положение заключалась в названии статьи, опубликованной Новгородцевым в журнале «Полярная звезда» («Право на достойное человеческое существование»).

Новгородцев был уверен: либерал начала XX в. не может ограничиваться констатацией прав человека на жизнь и свободу, когда они социально и политически не обеспечены для каждого гражданина. Государство должно стремиться дать всем по возможности общие стартовые возможности, без чего равенство перед законом является юридической фикцией. Лишь в случае исполнения правительством своих социальных функций общественный строй может гарантировать свободу каждому в подлинном понимании этого слова. В ряде случаев во имя реализации этого принципа можно было пожертвовать и другими важными положениями либеральной идеологии. Например, неотъемлемым правом на частную собственность, если она в сложившихся обстоятельствах мешает общественному прогрессу и утверждению свободы личности.

В 1906 г. П. И. Новгородцев был избран депутатом Первой Государственной Думы от родной Екатеринославской губернии. Подобно многим своим коллегам, составлявшим сравнительно немногочисленное работоспособное ядро Думы, Новгородцев входил сразу в несколько комиссий: о неприкосновенности личности, редакционную и о гражданском равноправии. Депутаты Первой Думы работали напряженно, полагая, что им суждено способствовать коренному преобразованию государства. Эта вера оказалась наивной. Дума просуществовала всего 72 дня, по прошествии которых была распущена, что не вызвало потрясения основ и новой революционной волны.

10 июля 1906 г. уже бывший депутат распущенной Думы П. И. Новгородцев подписал Выборгское воззвание, призывавшее население страны к пассивному сопротивлению — неповиновению власти. Однако подданные Российской империи оказались безучастными к судьбе своих избранников. У Выборгского воззвания было одно последствие: три месяца заключения для всех подписавшихся. Новгородцев отбыл свой срок в Бутырской тюрьме Москвы. К этому моменту Новгородцев фактически отошел от активной политической деятельности.

Еще в 1906 г. П. И. Новгородцев в связи с подписанием Выборгского воззвания уволился из университета. Вернулся он туда через год, в 1907 г., и читал лекции в должности приват-доцента. Любимым курсом Новгородцева была история политических учений. В своих лекциях он заметно раздвигал границы этой дисциплины, которая в его изложении становилась историей, философией права или даже просто философией. «Всего более популярны были практические занятия, руководимые Новгородцевым, сумевшим собрать вокруг себя, без преувеличения можно сказать, самую интеллигентную и образованную часть студентов юридического факультета», — вспоминал Н. Н. Алексеев По сути дела, П. И. Новгородцев был основателем целой научной школы. Его учениками были Н. Н. Алексеев, Б. П. Вышеславцев, И. А. Ильин, С. Л. Франк, А. С. Ященко и др. По мнению Н. Н. Алексеева, «у него был талант привлекать и собирать вокруг себя молодых людей — способность, которой обладают далеко не все даже выдающиеся ученые». По прошествии многих лет И. А. Ильин вспоминал: «Мы, начинающие студенты, слушали его по-особенному, многого не понимая, напряженно ловя каждое слово, напряженно внимая: он говорил о главном; не о фактах и не о средствах, отвлеченно, но о живом; он говорил о целях жизни и, прежде всего, о праве ученого исследовать и обосновывать эти цели. Вокруг него, его трудов, докладов и лекций шла полемика, идейная борьба, проникавшая даже в газеты; с ним соглашались, ему возражали; раздраженно выступали „материалисты“, энергично смыкали свои ряды „философы“. Слагалось идейное бродило, закладывались основы духовного понимания жизни, общественности и политики. Его семинарий был многолюдный, оживленный, со страстными встречами марксистов, народников, идеалистов и с атмосферой общего доверия к истинному, уравновешенному, внутренне горящему и внешне сдержанному руководителю. Я помню ту бурю приветствия, которою мы встретили его, вернувшегося из Петербурга после защиты докторской диссертации, его взволнованное, побледневшее лицо, его дрогнувший в словах благодарности голос...»

Утверждали, что П. И. Новгородцев был невероятной силы полемист и диалектик. Его невозможно было переспорить. И тем не менее Новгородцев отличался удивительной терпимостью. По словам Н. Н. Алексеева, «он умел собирать вокруг себя и материалистов, и скептиков, и эмпириокритицистов, и гегельянцев, — лишь бы они были философами». Лишь в одном Новгородцев проявлял свою твердость и догматизм: «Он настойчиво внушал нам мысль, что человеческая личность есть высшая ценность и что человеком нельзя пользоваться как средством, т. к. он есть „цель себе“… Это было его высшей моральной нормой — „категорическим императивом“».

При всей своей «утонченной деликатности» П. И. Новгородцев был весьма взыскательный профессор. Примечательно, что в свое время он не допустил к магистерскому экзамену Н. А. Бердяева. Не оставил на кафедре и сына известного профессора графа Л. А. Камаровского. Камаровский-младший уже служил в цензурном комитете. Этим Новгородцев и объяснил свой отказ: нельзя совместить государственную и академическую деятельность. В студенческой среде поступок профессора был оценен как пример гражданского мужества. Не получил его «благословения» и будущий известный юрист, один из лидеров партии эсеров М. В. Вишняк: «Новгородцев присматривался ко мне и примерял, гожусь ли я на то, чтобы быть оставленным при его кафедре. Он пришел к отрицательному выводу, и был, конечно, прав. В философы права я не годился».

Новгородцев продолжал и научную деятельность. Правда, на нее оставались лишь летние месяцы упорного труда, когда даже не хватало времени отвечать на письма знакомых. «Первые месяцы летом я настолько погружаюсь в свою работу, что с трудом уделяю время на письма. Теперь, когда передо мною лежит уже значительное количество исписанной бумаги и прочитанных книг, я с величайшим удовольствием осуществлю свое намерение побеседовать с Вами», — так П. И. Новгородцев предваряет свое письмо В. И. Вернадскому от 6 августа 1911 г.

В результате этих трудов в 1909 г. была опубликована книга «Кризис современного правосознания». Эту работу философ С. И. Гессен назвал одним из классических манифестов европейского неолиберализма. Она задумывалась как вторая часть масштабной трилогии — «Введение в философию права», в которой была бы изложена целостная правовая и политическая философия автора. Первую часть должна была составить работа «Возрождение естественного права». В нее бы вошли заметно дополненные уже публиковавшиеся ранее статьи: «Нравственный идеализм в философии права» и «Государство и право». Эта книга так и не была написана. Заключительный же том трилогии — «Об общественном идеале» — вышел в 1917 г.

В 1911 г. П. И. Новгородцев вновь покинул Московский университет, протестуя против политики министра народного просвещения Л. А. Кассо. Особое место в его жизни теперь занял Московский коммерческий институт (до 1906 г. — Московское коммерческое училище), который он бессменно возглавлял в 1906—1918 гг. Новгородцев организовывал постройку здания, собирал деньги, составлял учебные программы, подбирал профессорский состав. Москвичи, узнав, что Новгородцев оказался во главе этого «вольного университета», готовы были финансово поддержать новое учебное заведение. За один вечер Новгородцеву удалось собрать более 70 тыс. рублей. Неслучайно и многие профессора, покинувшие Московский университет в 1911 г., в итоге оказались именно в Московском коммерческом институте. В те же годы Новгородцев преподавал в Народном университете им. А. Л. Шанявского, был членом московского отдела законодательной комиссии партии кадетов, сотрудничал с газетой «Русские ведомости», публикуя статьи на актуальные темы политической и общественной жизни.

С началом Первой мировой войны П. И. Новгородцев оказался вовлечен в активную общественную деятельность. Он занял должность товарища председателя экономического совета при Главном комитете Всероссийского союза городов; в 1916 г. был московским уполномоченным Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обеспечению топливом и, по мнению современников, был весьма успешен на этом посту: перебоев с поставкой топлива Москва не знала. По словам К. К. Парчевского, «в губерниях обыкновенно председателями в комитетах по топливу были губернаторы, только в Москве был выбран профессор П. И. Новгородцев. В Петербурге дело было обставлено так плохо, что дров не хватало; в Москве — все очень быстро налаживалось. Удивительно, что губернаторы постоянно охотно прибегали к социалистическим мерам, когда сталкивались с затруднениями по снабжению топливом: нет — так реквизировать. Новгородцев никогда к реквизиции не прибегал; он старался производить собственные заготовки и всегда платил по вольной цене. Вместо председателя дровяной секции, министра внутренних дел Протопопова, был в конце концов назначен Новгородцев, который раз в месяц приезжал в Петроград на заседания. Вместо анекдотов о дворцовой жизни и сплетен мы вдруг услышали веское, разумное слово профессора Новгородцева. Протопопов ничего не знал, что касалось топлива. Этот был в полном курсе дела. П. И. Новгородцев вместе с талантом ученого обладал и волевыми качествами и практической жилкой».

После Февральской революции П. И. Новгородцев вернулся в Московский университет. Он неоднократно получал приглашения войти в состав Временного правительства, но всякий раз от них решительно отказывался. Отношение к новой власти у него было неоднозначное. Он был противником коалиции кадетов с социалистами, настаивал на необходимости смертной казни и еще в августе 1917 г. призывал решительно покончить с большевистской революцией. «В эти тягостные, постыдные месяцы семнадцатого года он был весь — зоркость, тревога, отвращение. Он один из первых понял обреченность этого безволия, этой сентиментальности, этого сочетания интернационального авантюризма с исторической мечтательностью», — писал о Новгородцеве И. А. Ильин.

Впоследствии, уже в эмиграции, П. И. Новгородцев дал весьма суровую оценку случившемуся в тот год: «Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе некоторую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые сильные суровые формы демагогического деспотизма». Его точка зрения была резко конфронтационна по отношению к тому, что высказывалось социалистами, чьи идеологемы абсолютно доминировали в общественном мнении. Так, вопреки позиции многих однопартийцев, 26 июля 1917 г. на IX съезде кадетов Новгородцев выступил против отделения церкви от государства. Православие должно быть не господствующей, а признанной церковью, подобно англиканству в Великобритании и католицизму в Италии. Его особое положение в России не может быть игнорировано правительством.

В августе 1917 г. П. И. Новгородцев участвовал в работе Государственного совещания. Некоторое время спустя он был избран депутатом Учредительного собрания. Примерно в это же время в Москве была издана книга Новгородцева «Об общественном идеале», которая вобрала в себя результаты практически семилетней работы автора. По словам Н. В. Тесленко, «этот труд вышел как раз перед большевистским восстанием в Москве. В России тогда торжествовали социалисты; и в это время появляется замечательная философская книга, борющаяся против социалистических утопий. Это было торжеством науки, торжеством научной точки зрения». В этой работе Новгородцев доказывал, что общественные идеалы утопичны по своей природе. Однако именно они формируют представления о справедливости и тем самым определяют вектор развития права и всего человечества.

П. И. Новгородцев последовательно занимал жесткую позицию по отношению к большевистскому правительству, активно искал пути возможной борьбы с новой властью. Он был членом Совета общественных деятелей, Правого, Национального центров, Торгово-промышленного союза, Всероссийского союза земельных собственников.

Столь активная деятельность П. И. Новгородцева не могла остаться без внимания большевиков. И. А. Ильин впоследствии вспоминал: «19 мая в 10 ч. утра я уже знал, что всю ночь у него шел обыск, что дома его не нашли, что семья его заключена в квартире, что ученые рукописи его во власти коммунистов, что у него оставлена засада. В два часа дня факультет был в сборе; царила тревога и неизвестность; диспут не мог состояться при одном оппоненте (князь Е. Н. Трубецкой). В два с половиной приехал Павел Иванович, бодрый, уравновешенный. Все знали, в какой он опасности и что он должен переживать. Он начал свои возражения около трех часов; до шести длились наши реплики. В семь диспут был закончен. Его самообладание, его духовная сила были изумительны. Тревожно простился я с ним, уходящим; я знал уже, что такое подвал на Лубянке.

— Поберегите себя, Павел Иванович! Они будут искать Вас.

— Помните ли Вы, — сказал он, — слова Сократа, что с человеком, исполняющим свой долг, не может случиться зла ни в жизни, ни по смерти?»

В тот день П. И. Новгородцев не вернулся домой, что позволило ему избежать ареста, которого, правда, стоило опасаться каждый день. Летом 1918 г. Новгородцев еще оставался в Москве: он участвовал в подготовке к изданию сборника статей «Из глубины». Осенью

1918 г. П. И. Новгородцев — в расположении армии А. И. Деникина. Он отказался войти в Особое совещание при главнокомандующем, опасаясь повредить семье, остававшейся на территории, контролируемой большевиками. При этом он всячески содействовал его работе, принимая участие во всех заседаниях. В это время П. И. Новгородцев выступал сторонником военной диктатуры, которая могла бы консолидировать Россию. Он настаивал на единстве всех сил, способных оказывать сопротивление большевизму. Программные отличия не могли иметь принципиального значения, когда речь шла о возрождении отечественной государственности. 20 мая 1919 г. в Омске на восточной конференции кадетов Новгородцев так обрисовал перспективы борьбы с большевиками: «Анархический большевизм, погубивший русскую государственность, поставил перед нами задачи более элементарного свойства, задачи сверхпартийного национального характера, и, прежде всего, основную задачу, восстановление русской государственности».

Постоянные переезды, публичные выступления, бесконечные совещания сказывались на самочувствии Новгородцева, который и прежде не отличался крепким здоровьем. В 1919 г. во время харьковского съезда партии он простудился и слег с воспалением легких. Ввиду приближения Красной армии тяжело больного Новгородцева пришлось срочно эвакуировать из Харькова в Ростов, а затем в Крым, где он, наконец, вернулся к научной и преподавательской деятельности. Лидеры кадетов намечали его и на министерские должности в Крымском краевом правительстве, однако в итоге это назначение не состоялось. В 1920 г. Новгородцев преподавал в Симферопольском университете до тех пор, пока в сентябре он не был эвакуирован из Севастополя. Его ждали годы эмиграции.