Тем, кому довелось родиться в СССР, образы подобных дам хорошо знакомы. Они редко, только подчиняясь жестким требованиям официального протокола, показывались на людях, не занимались ни политикой, ни благотворительностью. О них больше сплетничали, чем говорили: обсуждали их странные манеры и наряды, недостаточную образованность и отсутствие лоска. Руководители социалистической Чехословакии многое переняли от советских товарищей: жесткий политический курс, дремучую идеологию, напыщенную риторику. Не стали исключением и манеры их жен, первых леди Чехословакии конца 40-х — конца 80-х годов прошлого века.

Марта Готвальдова: она мечтала быть «как Гана»

Мария (Marie Holubová) — именно так, а не Мартой нарекли ее при рождении — появилась на свет 17 сентября 1899 года. Незаконнорожденный и явно не слишком желанный ребенок едва сводившей концы с концами вдовы подсобного рабочего, она даже имени своего отца не знала. Похоже, детство ее было безрадостным: во всяком случае, позже исследователям жизни «коммунистической первой леди №1» ничего светлого в нем отыскать не удалось.

Едва окончив школу, Марта попыталась начать самостоятельную жизнь, даже поступила на курсы. Но то ли недостаток старательности, то ли природная лень и отсутствие интереса к учебе быстро перечеркнули намечавшуюся карьеру официантки. Девушка стала работать горничной в Остраве, потом попытала счастья в Словакии, но в конце концов вернулась в родной городок Копрживнице. Вот тут осенью 1919 г. на танцах и произошла ее первая встреча с будущим мужем Клементом Готвальдом (Klement Gottwald), в то время бравым сержантом чехословацкой армии, служившим в соседнем городке.

Клемент был на три года старше Марты и, несмотря на общность их происхождения (он тоже был незаконнорожденным сыном бедной батрачки), явно превосходил ее усердием, умом и амбициозностью. Покинув через год армию, он работал плотником, но находил время на чтение, изучение иностранных языков и бурную общественную деятельность в физкультурном и социал-демократическом молодежном движении.

Их встреча с Мартой создала проблемы скорее ей, чем ему: 5 августа 1920 года она родила дочь, тоже Марту. Готвальд свое отцовство признал, но о свадьбе речи не было. Все заботы о дочери легли на плечи молодой женщины, которая уже смирилась с тем, что повторяет судьбу матери...

А Клемент Готвальд продолжал уверено двигаться вперед, делая головокружительную партийную карьеру. В начале 20-х годов он уже профессиональный функционер Коммунистической партии Чехословакии (KSČ, КПЧ) и редактор партийной газеты в Словакии, в 1925 году — член Политбюро и Центрального комитета КПЧ, а во второй половине 20-х годов — ее фактический лидер и член президиума Коминтерна.

До 1924 года его жизнь и жизни Марты с дочерью текли параллельно; нет даже свидетельств, что они встречались или что Готвальд оказывал им материальную поддержку. Однако переезд в том же году молодого партийного работника в Остраву изменил все. Они стали жить вместе, вместе же переехали в 1926 году в Прагу и там 21 марта 1928 года, спустя девять лет после встречи и восемь после рождения дочери, поженились.

Трудно сказать, что заставило Готвальда сделать этот шаг. То ли партийная дисциплина требовала от него упорядочить свою семейную жизнь, то ли проснулись отцовские чувства. Вот только в их отношениях с Мартой все равно мало что изменилось. Да, теперь она жила в хорошей квартире, уже не она прислуживала, а прислуживали ей (была нанята экономка). Но мужа она по-прежнему почти не видела. Партийная карьера, служение коммунистическим идеалам и претворение в жизнь политической линии Сталина, чьим верным сторонником, даже вассалом он оставался до последнего своего часа, занимали почти все время К. Готвальда. Лишь иногда по выходным они выбирались семьей на природу, и это было для обеих Март праздником.

Впрочем, отстраненность Готвальда от семьи можно объяснить: будучи преданной женой, Марта никогда не была его партийной и политической соратницей. Она так и не вступила в коммунистическую партию, и коллеги по КПЧ часто ставили это в упрек своему лидеру. Он лишь отмахивался: «так будет лучше!». Тем более что и без партийного билета в кармане жена всегда была на его стороне, готова была защищать мужа от обысков, прятала от полицейских допросов, служила ему курьером для переписки с товарищами...

Была ли она при этом счастлива? Трудно сказать наверняка, но довольна жизнью, пожалуй, была. Особенно, когда вместе с мужем оказывалась «по партийной линии» в Советском Союзе. Впервые они приехали туда в 1934 году. Затем, в 1938 году, последовало «политическое изгнание» Клемента Готвальда из Чехословакии, которое обернулось для него и его семьи роскошной жизнью, полной почти неведомых до тех пор благ. Прекрасный номер в столичном отеле, дача под Москвой, поездки в Крым, личный повар и автомобиль к подъезду по первому требованию, любая одежда, обувь, продукты — бедная горничная из чешской глубинки и мечтать о таком не могла! По привычке она еще пыталась что-то покупать и готовить сама: Клемент любил простую чешскую еду, а московские повара о ней мало что знали, но вскоре и этот маленький штрих прежней жизни был забыт навсегда. Марта Готвальдова привыкла к образу жизни партийной и государственной элиты, и эта жизнь пришлась ей по душе.

Они вернулись в Прагу в 1945 году. Ее муж сразу оказался на высоких постах, а после коммунистического переворота 1948 года и вовсе стал первым «рабочим» президентом страны, а Марта — первой пролетарской хозяйкой Града.

Была ли она готова к новым обязанностям? Если исходить из того образа первой леди, который сложился благодаря ее предшественницам, то, разумеется, нет. Ни их уровня образования, ни их жизненного опыта, ни интуитивного желания служить людям у нее не было. Но был гонор и обретенная в общении с советской номенклатурой уверенность, что теперь ей, супруге самого высокого начальника, доступно и позволено практически все.

Марта была лично знакома с предшественницей, Ганой Бенешовой, и очень хотела походить на нее хотя бы внешне. Увы, выглядело это часто карикатурно. Дама полная, она бездумно выписывала такие же шляпки и заказывала платья таких же моделей в знаменитом салоне Ганы Подольской, даже в жару носила меха, но при этом не подозревала о том, что в ее обязанности должна бы входить еще и работа в Красном Кресте. Она капризно командовала обслуживающим персоналом, требовала при обращении называть ее milostivá paní («сударыня»), но при этом собственноручно запирала буфет с припасами и заставляла повара подавать вчерашнюю еду. Она страшно скучала в Граде, не зная, чем себя занять: читать она не любила, всем развлечениям предпочитая игру в карты и примерки обновок.

За пять лет в роли первой леди она не снискала ни народной любви, ни уважения. Да, она была доброй и любящей бабушкой и до конца дней Клемента Готвальда — заботливой женой. И не ее вина, что в последние месяцы эта забота сводилась к тому, чтобы тайком разбавлять водой спиртное, к которому пристрастился ее высокопоставленный супруг.

Марта Готвальдова всего на несколько месяцев пережила мужа, умершего вскоре после приезда из Москвы с похорон обожаемого ими обоими Сталина. У постели умирающего президента рядом с его женой и зятем стоял Антонин Запотоцкий — следующий чехословацкий президент.

Мария Запотоцкая: первая коммунистка Пражского Града

Марта Готвальдова и Мария Запотоцкая, разумеется, встречались — узок был круг чехословацкой коммунистической элиты до и сразу после Второй мировой войны. Но кроме происхождения из самых низов и достигнутого мужьями высокого положения, у них было мало общего. В отличие от своей предшественницы, Мария не только в комплиментарных статьях биографов, но и на деле была соратницей своего мужа — убежденной коммунисткой с реальным партийным билетом. Собственно, единство взглядов и стало поводом для их первой встречи и дальнейшего сближения...

Мария (Marie Skleničková), одна из пятерых детей сталевара Антонина Скленичека и его жены Павлины, домохозяйки, родилась 6 декабря 1890 года в местечке Крочеглавы у Кладно. Среди соседей семейство считалось зажиточным, потому что обитало пусть в крохотном, но собственном домике. И мало кто представлял, что заработков отца едва хватало, чтобы семья не голодала. Неудивительно, что с ранних лет Марии, девушке бойкой и активной, такое положение дел казалось несправедливым.

Она искала единомышленников и посещала все мероприятия, которые проводили в ее краях социал-демократы. На одном из митингов, организованных шахтерами и сталеварами Кладно, она впервые увидела Антонина Запотоцкого и услышала его зажигательные речи. Много позднее сама Мария будет вспоминать, как «с трибуны мэрии к рабочим обратился молодой темноволосый энергичный парень. Это был Запотоцкий. Его эмоциональное ясное выступление меня очень увлекло. Но тогда я и подумать не могла, что стану его женой».

Ей было семнадцать, Антонину — на шесть лет больше. Очевидно, что девушку заинтересовали не только созвучные ее мыслям слова молодого человека, но и он сам — хорошо одетый, высокий, стройный, с густой шевелюрой и молодецкими усами. Спустя пару лет после того митинга они уже встречались, танцевали на рабочих вечерах, гуляли по живописным окрестностям... Когда Мария сообщила родным, что беременна, отец был в ярости: дочь еще даже не достигла совершеннолетия (в то время — 24 года).

К чести Антонина, от женитьбы он не отказывался. Оформив все бумаги, молодые расписались 22 сентября 1910 года в мэрии Кладно и в тот же день отправились в Прагу, где Антонин Запотоцкий к тому времени уже занимал пост регионального секретаря социал-демократической партии и профсоюзов. Первая их дочь, Мария, родилась в 1911 году, а через год вторая — Йиржина. Обе девочки появились на свет крошечными и очень слабенькими, много болели и требовали постоянного внимания. Все заботы легли на плечи Марии — муж со страстью отдался политической и профсоюзной деятельности, уходил из дома ранним утром и не возвращался до позднего вечера. Первые годы брака, когда Запотоцкого призвали в армию, оказались для Марии (к тому времени уже члена социал-демократической партии с крайне левыми взглядами) вынужденным периодом политического простоя: слишком много сил отнимал уход за детьми и работа ради куска хлеба.

Все изменилось после возращения А. Запотоцкого с войны. Годы на фронте превратили социал-демократа в убежденного ленинца, сторонника пролетарской революции. В декабре 1920 года он участвовал в попытке организовать всеобщую забастовку и установить в Чехословакии советскую власть, был арестован, а весной 1921 года осужден и приговорен к восемнадцати месяцам тюремного заключения. Мария разделяла его взгляды и не оставляла его своими заботами, постоянно навещая в тюрьме и снабжая всем необходимым. Она же передала приветствие Запотоцкого учредительному съезду КПЧ, а по выходе мужа на свободу вместе с ним вступила в ряды партии.

Собственно, с этого момента началось восхождение Антонина Запотоцкого к вершинам партийной и государственной власти, которых он достиг в 1953 году, став президентом Чехословакии. В 1920—30-е годы он стал членом ЦК КПЧ, вошел в состав Политбюро, был заметной фигурой в Коминтерне и Профинтерне. Мария прошла этот путь с ним рука об руку, хотя, в отличие от мужа, больших постов не удостоилась. Она работала везде, где, как ей казалось, в ней нуждались: была членом районного комитета КПЧ в пражском Карлине, членом центрального женсовета, инспектором потребительского общества «Пчела» (Spotřební družstvo Včela), членом Союза друзей СССР...

В предвоенные годы в своей политической деятельности Антонин Запотоцкий балансировал на грани открытого конфликта с властями, даже ненадолго переходил на нелегальное положение. Однако реальная угроза жизни и свободе пришла с оккупацией Чехословакии. Попытка избежать ареста, тайно эмигрировав в Советский Союз, окончилась провалом. В 1941 году супруги были арестованы и заключены в концентрационные лагеря: Антонин — в Заксенхаузен, Мария — сначала в Терезин, а затем в Равенсбрюк. В лагере она проявила себя человеком отзывчивым и неравнодушным, заслужила уважительное прозвище «матушка».

После войны жизнь семьи Запотоцких быстро вошла в привычную колею, а после коммунистического переворота и вовсе стала прекрасной. Они не бедствовали, обитали на вилле, принимали гостей. Один из таких визитов к Запотоцким обернулся трагедией для соратника (и политического противника) Антонина по партии Рудольфа Сланского и его жены. Хозяйка намеренно задерживала их, уговаривая посидеть еще немного, в то время как дома у Сланских шел обыск и полиция готовила их арест.

Мария была убежденной коммунисткой и единомышленницей своего мужа, но оставалась в его тени. Возможно, поэтому и в Граде она запомнилась, скорее, как тихая домохозяйка и преданная жена, чем первая леди. В отличие от Готвальдовой, она и не пыталась изображать из себя даму, не заказывала пышных нарядов, не устраивала скандалов обслуживающему персоналу. Даже на людях она называла мужа-президента «папа» и искренне горевала по нему, когда в ноябре 1957 года тот скоропостижно скончался от инфаркта.

«Я никогда не хотела его только для себя, но я имела право быть с ним», — напишет она позднее в своей книге воспоминаний. О самой же Марии Запотоцкой вспомнят в 1968 году, когда она неожиданно для многих поддержит политическую линию Дубчека и осудит советское вторжение в Чехословакию. И еще раз — 7 июня 1981 года, в день ее ухода в возрасте 91 года.

Божена Новотна: она не знала, куда потратить деньги

Жену третьего пролетарского президента Антонина Новотного и ее десятилетнее пребывание в Граде мало кто вспоминал добрым словом. Но, отдавая ей справедливость, надо признать: в Град она не стремилась и к внезапному назначению мужа на президентский пост отнеслась весьма прохладно.

В ноябре 1957 года первый секретарь КПЧ А. Новотный возглавлял чехословацкую делегацию, приглашенную в Москву на празднование 40-й годовщины революции. Там его с товарищами и застала весть о кончине президента А. Запотоцкого. Там же Н. Хрущев рекомендовал, а по сути навязал Новотного братскому народу как нового главу государства, проигнорировав законного преемника, премьер-министра В. Широкого. Ослушаться советского лидера не осмелились ни члены парламента, ни руководство КПЧ, ни сам А. Новотный. А вот его жена была категорически против. Соратники мужа по партии почти открыто обвинили ее в непонимании важности момента и в приоритете личных интересов над государственными. Не в том она была положении, чтобы продолжать сопротивляться, и чета Новотных пришла в Град.

История знакомства Божены (Božena Fridrichová) с будущим мужем и первых лет их семейной жизни схожа с историями ее предшественниц. Она родилась 26 февраля 1910 года в рабочем предместье Праги Летняны в семье разнорабочего и домохозяйки и была одной из четырех их детей. С Тоником Новотным они жили по соседству. Молодой человек обратил внимание на скромную, замкнутую и не слишком красивую девушку, когда они встретились на занятиях рабочего физкультурного общества. Совместные возвращения домой, поездки по окрестностям на только что купленном Новотным мотоцикле, поцелуи в романтических развалинах замка... Дело шло к свадьбе, которая и состоялась в декабре 1929 года. А через три месяца у них родился сын Антонин. И вновь, как и у предшественниц, забота о доме и ребенке почти полностью легла на плечи Божены.

Новотный работал слесарем, а вечерами пропадал сначала на занятиях физкультурных обществ, затем на партсобраниях: он был членом КПЧ с 1921 года и уверено делал партийную карьеру. В 1930 году он был избран секретарем райкома Карлина, в 1935 году стал делегатом VII Конгресса Коминтерна в Москве, а по возвращении — сотрудником регионального секретариата в Праге. Вершиной его довоенной партийной карьеры стало назначение в 1937 году губернским секретарем в Годонин. Сам ли он не захотел брать с собой жену с сыном, или Божена отказалась с ним ехать, но ее замужняя жизнь фактически «без мужа» продолжилась. Поэтому одинокое, почти нищенское, зависимое от помощи посторонних людей существование во время оккупации не стало для нее чем-то новым: 8 сентября 1941 года Новотный был схвачен гестапо и до конца войны был заключенным концентрационного лагеря Маутхаузен, а его жена выживала как могла.

Послевоенное усиление КПЧ, переворот 1948 года и личное расположение К. Готвальда позволили А. Новотному войти в высшее руководство партии, а после смерти первого пролетарского президента и возглавить ее. Это означало не только престижную должность, но и хорошую квартиру, высокую зарплату, блага и привилегии... Как отнеслась к этому жена? Разумеется, конец почти нищенской жизни и высокое положение мужа не могли ее не радовать. Но она совершенно не интересовалась политикой и инстинктивно боялась любых связанных с ней серьезных перемен в их семейной жизни. Приход Новотного в Град стал как раз такой переменой, и Божена как в раковине закрылась в привычном ей семейном бытовом укладе, в котором мало что изменилось.

Светская жизнь этой первой леди была сведена к минимуму: две-три встречи в год с пионерами, собрание по поводу Международного женского дня и те официальные приемы, избежать которых не позволял протокол. Семья по-прежнему питалась скромно, без изысков, спиртного не употребляли. Божену не привлекали наряды и модные новинки, приобретение книг, коллекционирование картин или антиквариата. Отдыхали они либо в партийном пансионате у Орлика, либо в СССР; ни то, ни другое не стоило им ни кроны. Этот личный островок коммунизма создал неожиданную проблему: супруги просто не знали, куда потратить все зарабатываемые А. Новотным деньги.

И вот тут проявила себя скрытая до поры натура Божены — ее страсть к манипулированию окружающими. Она увлеченно собирала слухи и сплетни, сталкивала людей лбами или покупала их преданность пухлыми конвертами с деньгами. Ей казалось, что их лояльность мужу обеспечена, и когда в 1968 году А. Новотный был отправлен в отставку, посчитала его соратников и сотрудников Града предателями и не простила до конца своих дней.

Умерла Божена Новотна 25 апреля 1980 года. И простая черная плита без единой буквы и знака на ее могиле, возможно, говорит об этой замкнутой, обиженной на судьбу женщине больше, чем любые слова.

Ирена Свободова: ее девиз — преданность

С приходом в Град президента Людвига Свободы и его супруги Ирены закончилась эпоха пролетарских президентов и их не слишком образованных жен. Да и сам Град постепенно стал местом более открытым и доступным для обычных людей, что, безусловно, было заслугой первой леди. Недаром И. Свободову вспоминают почти с таким же уважением, как Гану Бенешову, отдавая должное и ее благотворительной деятельности, и манерам, и преданности мужу. Ирена Свободова была настоящей женой военного, готовой следовать за ним и создавать домашний уют и комфорт в любых отдаленных гарнизонах. Она была и настоящей женой политика, поддерживающей его решения и начинания.

Ирена (Irena Stratilová) родилась 10 января 1910 года в местечке Кврчовице (Cvrčovice) в зажиточной семье мельника. Детство ее и шестерых ее сестер и братьев прошло в обстановке родительской любви, дружбы и добрых отношений друг к другу. Семья была музыкальной, и это сближало их еще больше. Дух патриотизма и готовность помогать попавшим в беду, свойственные обоим родителям Ирены, был унаследован ею и не раз проявился в годы войны и в мирное время.

Со своим будущим мужем, в то время капитаном чехословацкой армии, она познакомилась на танцах в начале 1923 года. Это была любовь с первого взгляда, роман развивался стремительно, и уже через полгода, в июне, они поженились. В 1924 году родился сын Мирослав, в 1925-м — дочь Зое. В мирное время жена с детьми следовала за мужем к каждому месту его службы, в военное — поддержала его решение покинуть армию и уйти через границу в Польшу, чтобы сражаться с нацистами. Она не знала, увидит ли его снова, но произнесла ставшие знаменитыми слова: «Если бы ты не пошел, остался дома, мне было бы за тебя стыдно». Война разлучила ее с мужем на шесть лет; забрала у нее сына, мать, братьев, погибших в концентрационных лагерях; она, рискуя жизнью и свободой, участвовала в Сопротивлении и едва смогла избежать ареста гестапо. После войны вместе с мужем пережила триумф и опалу.

Хотя генерал Людвик Свобода оказался в Граде в 1968 году на волне Пражской весны, ни реформатором, ни тем более диссидентом он не был. Коммунист и патриот, он не склонен был обострять отношения с СССР. Ирена коммунисткой не была, но и противопоставлять себя мужу не собиралась. Она просто выполняла обязанности первой леди в соответствии со своими представлениями о долге перед страной и народом, честности и достоинстве. С ее приходом в Град там как будто распахнули все окна, и свежий ветер вынес оттуда дух ханжества, зависти и интриг.

Одним из первых ее решений стал отказ от бесплатного снабжения президентской семьи: они с мужем полностью оплачивали свое питание и содержание из его зарплаты. Прекратились так любимые Боженой Новотной сплетни и скандальные разбирательства с обслуживающим персоналом; все недоразумения И. Свободова предпочитала решать спокойно, не повышая голоса. Вторым шагом стало открытие для публики Бельведера и Королевских садов Града, которые распорядилась закрыть Марта Готвальдова, а в покои Града вернулась оригинальная мебель времен президента Т. Г. Масарика. Парк замка Ланы тоже стал доступным для посещения; цветы из его оранжерей и садов стали продавать, чтобы покрыть часть расходов по содержанию, а модернизированная замковая прачечная начала обслуживать и город Кладно.

И. Свободова вернулась и к еще одной игнорируемой предшественницами обязанности первой леди — благотворительности. Ее сотрудничество с чехословацким Красным Крестом началось в годы войны, а уже как жена президента она стала инициатором и пропагандистом проекта «Детские деревни SOS» в своей стране, приняв 28 апреля 1969 года участие в открытии первой из них в Доуби, вблизи Карловых Вар.

Женщина энергичная и целеустремленная, она наверняка смогла бы сделать еще немало полезного как первая леди, но супруги Свободовы оказались в Граде уже немолодыми людьми, и здоровье президента стало не только формальным поводом для его досрочной отставки в 1975 году. Семья переехала на свою пражскую виллу, вела тихую жизнь. Ирена заботилась о муже вплоть до его кончины 20 сентября 1979 года и пережила его всего на десять месяцев. Они похоронены рядом, в семейной усыпальнице в Кромнержиже.

Вера Гусакова: вторая жена, но первая леди

Первая жена последнего коммунистического президента Чехословакии Густава Гусака Магда прожила с ним долгую жизнь, родила двух сыновей (одного в Москве), «изменила» юриспруденции с театром и развелась с мужем задолго до того, как тот возглавил страну. Она умерла раньше, чем увидела его триумфальное вхождение в Град.

Роль первой леди довелось сыграть его второй жене — Вере (Viera Millerová). Она родилась в 1923 году в Брно. Материальное положение семьи позволило держать для дочери гувернантку-француженку, обучать ее игре на фортепьяно, иностранным языкам, танцам. Социальный статус и культурный уровень родителей подтолкнули умную и целеустремленную девушку к университетскому образованию: она окончила юридический факультет в Братиславе и... вступила в Коммунистическую партию. Убежденной коммунисткой Вера оставалась всю свою жизнь.

Существуют разные версии их знакомства с Г. Гусаком. По одной из них, впервые они встретились в 1948 году, когда она была замужем и работала редактором в газете «Правда», по другой — в середине 60-х в редакциях журналов «Культурная жизнь», а затем «Новое слово», куда Г. Гусак приносил свои статьи. Поговаривали, что их близкое знакомство стало поводом для развода, хотя, вероятнее всего, расстаться с мужем ее заставили идеологические разногласия.

Став президентом в 1975 году, Г. Гусак появлялся на официальных мероприятиях в одиночестве или с кем-то из товарищей по партии, чем явно нарушал протокол и вызывал недоумение. Соратники не раз намекали, что ему пора обзавестись первой леди, а Леонид Брежнев, по воспоминаниям современников, со свойственной ему прямолинейностью высказался еще яснее: «Женись на Вере!» (Уж очень она понравилась советскому генсеку при их встрече на отдыхе в Крыму.)

Свадебная церемония в 1975 году была тихой и скромной; кроме жениха и невесты присутствовали только двое свидетелей — сотрудники канцелярии премьер-министра. Вера оказалась для коммунистического президента идеальной первой леди: образованная, дипломатичная, элегантная и при этом верная идеям социализма. Правда, в Град переезжать она отказалась, жила в Братиславе, продолжала работать в журнале... Но каждую пятницу специальный самолет доставлял ее в Прагу и каждый понедельник — обратно. А на неделе были долгие ночные разговоры по телефону: муж хотел знать, как живется вдали от него любимой жене. 

Многочисленные перелеты проходили без проблем, но все же судьба распорядилась так, что именно авиакатастрофа стала причиной смерти Веры Гусаковой. В 1977 году на отдыхе в санатории она упала с лестницы и сломала руку. С травмой вполне могли справиться местные врачи, но, чтобы обеспечить жену президента всем самым лучшим, было решено перевезти ее вертолетом в Братиславу. Туман, ошибка пилота, катастрофа... Вера умерла по дороге в больницу, а президент Г. Гусак так больше и не женился.