Вспомним русскую пословицу «на ловца и зверь бежит». Здесь слово ловец сохранилось в своем исконном значении, как и в чешском lovec: тот, кто занимается ловлей, добыванием, промыслом зверя. Сегодня, правда, слово зверь не всегда обозначает дикое и опасное животное. У него много эмоционально окрашенных «родственников»: зверюшка, зверушка, звереныш — они часто употребляются при общении с детьми.
Какие же варианты перевода слова охотник есть в современном чешском языке? Это прежде всего lovec, myslivec и nimrod. Проанализируем каждое.
Слово lovec пришло в чешский из общих славянских источников. В русском та же словообразовательная модель для обозначения человека по роду деятельности: «и жвец, и жнец, и на дуде игрец». Словом lov обычно переводят на чешский русское охота: известный российский фильм «Особенности национальной охоты» в чешском прокате назывался Svéráz národního lovu. Корень -лов- можно встретить в сложных словах: зверолов (синоним к слову охотник), крысолов (krysař), рыболов (rybář; интересно, что в чешском rybolov обозначает процесс ловли рыбы, а вовсе не человека, занимающегося ею).
В русском языке слова ловец и ловчий были стилистически нейтральными примерно до конца XVII века, когда охота для многих определяла выживание. Постепенно, однако, жизненная значимость охоты утрачивается и появляется надобность в слове, которое бы обозначало человека, занимающегося ею в качестве развлечения. Появляется слово охотник, т. е. человек, добровольно, не по необходимости делающий какую-то работу, а также выражения охотник (до чего), охоч (до чего), например, он большой охотник до кофе.
Интересно, что подобная метаморфоза произошла в чешском языке со словом myslivec. Сегодня только общий корень, пишущийся через так называемое tvrdé y, говорит о том, что это слово родственно глаголу myslet (думать, размышлять, мыслить). Переходной ступенью стало в наши дни вышедшее из употребления словосочетание být mysliv, být myslivý (любящий какое-то занятие, думающий о чем-то постоянно): myslivý v lovu — любящий охоту. В современном чешском myslivec и myslet не ощущаются как однокоренные (что даже порождает анекдоты), так же как в русском охота (lov) и охота (chteni) воспринимаются как омонимы.
Существует и субстантивированное прилагательное myslivý, т. е. слово, которое по форме является прилагательным, но выступает в роли существительного, как в современном языке, например, dovolená (отпуск — от dovolená absence, разрешенное отсутствие на работе). К XI веку слово myslivec появляется и в письменных чешских источниках, летописях. Тогда как архаичным существительным myslivý можно было назвать и охотничью собаку, myslivec обозначает только человека. От этого слова позднее образуются однокоренные, в том числе любимое в фольклоре mysliveček, ставшее со временем весьма распространенной фамилией.
Нередко в живой чешской речи можно услышать и слово nimrod. Нимрод — библейский персонаж, внук Хама и правнук Ноя. По легенде, именно ему досталась одежда Адама, привлекающая дичь. Нимрод — инициатор строительства Вавилонской башни, из-за чего в масонстве он положительный персонаж, тогда как в христианской традиции является воплощением зла. Имя Нимрода, воителя-охотника, названного в книге Бытия «сильным звероловом перед Господом», стало в чешском нарицательным, это разговорный синоним к слову lovec, причем далеко не каждый носитель языка сможет объяснить его происхождение.
По чешской традиции охотник носит особый костюм, самая яркая составляющая которого — шляпа с пером. В сказках охотником часто наряжается черт, он прячет копыта в сапоги, а рога закрывает широкополой шляпой. Костюм чешских охотников, как современный, так и традиционный, напоминает немецкий, но слова с немецкими корнями редко встречаются в профессиональном охотничьем жаргоне. В русском же языке, включая его литературную форму, они весьма распространены. Кроме вполне привычного егерь (от нем. Jager, охотник), можно найти и другие слова, не обрусевшие в течение длительного времени, к примеру, ягдташ (от нем. Jagdtasche, сумка для дичи). Но в русском профессиональном охотничьем сленге и среди терминов можно найти и немало слов со славянскими корнями, которые сближают русский и чешский: пасть в значении ловушка (past, pastička), привада как приманка (návnada), охота на вабу, т. е. с помощью приманивающих звуков (vábení).
В книге «Календарь охоты», изданной московским обществом испытателей природы в 1953 году тиражом в 30 000 экземпляров, описывается охота на... тигров и пеликанов. В этой же публикации можно найти главу, посвященную охоте на кротов и выхухолей. Книжка — почти моя ровесница, но читается так, как будто была написана, по крайней мере, два века назад.
В Чехии на опушке леса часто можно увидеть металлическую или деревянную постройку в виде кресла или домика, поднятого на высоту нескольких метров на столбах, куда надо забираться по лестнице. Такая конструкция называется posed, переводить это приходится как убежище для охотника. В свою очередь, и в русском встречаются слова, которые трудно точно перевести на чешский, например, пушнина: мех был на Руси важным товаром, поставлявшимся много веков на иностранные рынки.
Чешское слово neochotný, использованное в заглавии статьи, кажется совсем «своим», но и его непросто точно перевести на русский. Neochotný — это человек, который, может быть, и поможет, и даже ничего не попросит взамен, но скорчит такую мину, что станет понятно: помогает он через силу и скрывать этого не намерен.
