По его словам, сначала они выполняли функцию воинской жандармерии. Первым важным выступлением было подавление большевистского восстания на Подоле. Витачек описывает эпизод с расстрелом двух красноармейцев, которые убивали офицеров и «буржуев». Казнь производилась ночью при свете автомобильных фар, причем настолько неумело, что один из расстреливаемых упал на землю и в темноте сбежал.

В это время в Киеве случилось чрезвычайное происшествие — взрыв большого склада боеприпасов.

Взрыв на Зверинце 6 июня 1918 года

Вацлав Витачек описал это так: «Однажды я получил из нашего офицерского кружка распоряжение быть готовым к предпринимаемой важной акции — возможно, я буду участвовать в ней. В городе я узнал, что уже все готово к взрыву складов боеприпасов в киевском пригороде Зверинец. Взрыв складов якобы имеет значение для спасения России. Происходило это во время интенсивных боев во Франции. Тогда немцы начали вывозить на французский фронт большое количество боеприпасов из складов, расположенных на Зверинце. Они использовали на Западном фронте трофейные орудия российской армии, захваченные во время развала Восточного фронта. Вывоз боеприпасов немцами надо было остановить любой ценой. Поэтому решили склад уничтожить. На Зверинце были центральные склады Юго-Западного фронта, снабжавшие три или четыре армии. Что это значило, легко понять и неспециалисту. Какие будут последствия такого громадного взрыва, мы не могли предсказать. Некоторые артиллеристы утверждали, что половина Киева сровняется с землей».

Поскольку участие Витачека в этой акции не было предусмотрено, он уехал домой, в бывшую заводскую квартиру отца, чтобы наблюдать взрыв издали, с расстояния около восьми верст. Время акции было точно установлено. В назначенный час Вацлав сидел на плоской крыше завода, которым в прошлом управляли Я. Гретер, Й. Кршиванек и Ф. Витачек-отец, и смотрел в сторону горизонта, в небо над Зверинцем, правее Печерской лавры. Был ясный солнечный день 6 июня 1918 года.

Он размышлял: «Если верно предположение, что взрывом такого огромного количества боеприпасов будет разрушена половина Киева, а то и весь город, то дорогому Киеву, „матери городов русских“, уготована судьба, подобная судьбам Помпеи и Геркуланума, уничтоженных Везувием. Целый Киев приносится в жертву победе союзников над Германией! Решающий момент настал. Точно в установленную минуту вспыхнул на горизонте огненный столб и через мгновение воздух сотрясся оглушительным грохотом и вихрем. На вершине огненного столба начала расти черная крона дыма, в которой блистали бесчисленные огненные звезды взрывающихся артиллерийских снарядов. К первому гигантскому огневому дереву с черной дымовой кроной и огненными плодами присоединились второе и третье. Все три отдела склада постепенно выбрасывали хранящиеся сто вагонов боеприпасов в воздух. Дымовые кроны трех огненных деревьев соединились, и, наконец, весь горизонт с оглушительным грохотом и тряской затянулся черной тучей, наступил сумрак, как при затмении солнца. Так будет выглядеть однажды судный день! Последствия взрыва были сверх ожидания умеренными. Одна немецкая караульная рота взлетела на воздух, окружающие дома были разрушены, много крыш в окрестности нескольких верст снесены, все окна, обращенные на восток, выбиты. Убитых и раненых насчитывалось около пятисот».

Причина такого относительно умеренного исхода состояла в том, что громадное количество боеприпасов не могло взорваться одновременно. Взрывы продолжались более часа. Позже было установлено: погибли 200 человек, ранено более 1000, разрушено 900 домов на территории четырех квадратных верст.

Фото. Взрыв складов на Зверинце в Киеве 6 июня. Фото сделано с самолета.

Витачек отмечал, что не знает, как технически был проведен взрыв, предполагал, что с помощью кабеля была зажжена электрическая искра в приготовленной для этого взрывчатке, достаточно было только включить ток. Возможно, все было приготовлено еще до прихода немцев в Киев.

То, что виделось как апокалипсис, оказалось эпизодом одного дня: в смутные времена, такие как революция в России, подобные факты забываются в течение недели под влиянием новых событий.

Встреча с Петлюрой

Вацлав Витачек рассказывает, что в Киеве был пойман опасный украинец, бунтарь и агитатор как против царской России, так и против нового украинского гетмана, знаменитый оратор, который своими словами смог увлечь массы людей и вести их в бой против кого угодно. Перед войной он был незначительным чиновником в полтавском земстве. Имя его Симон Петлюра. Было известно, что он организует в Киеве и Украине восстание против сторонников Скоропадского. Убедить его не делать этого, по мнению Витачека, было невозможно.

Генеральный военный секретарь (военный министр) правительства УНР С. Петлюра 6 декабря 1917 года известил советского Главковерха Н. В. Крыленко об одностороннем выводе войск Юго-Западного и Румынского фронтов бывшей армии России из-под управления Ставки и объединении их в самостоятельный Украинский фронт армии УНР. Командующим был назначен генерал-полковник Д. Г. Щербачев. Крыленко запросил инструкции Совнаркома. Троцкий 7 декабря ответил: «Не чинить никаких политических препятствий украинской власти».

В марте 1918 года Петлюра, обвиненный своей Народной Радой в правой диктатуре, подал в отставку. Через месяц был установлен гетманат. При этой власти Петлюра занял скромную, на первый взгляд, должность председателя Всеукраинского Союза Земств, став при этом не только политическим соперником Скоропадского, но и его идеологическим и социальным антагонистом. Он начал проводить работу по ликвидации гетманата, создал и наладил широкую сеть подполья под флагом культурно-просветительской деятельности.

Фото. Симон Петлюра. Председатель Всеукраинского союза земств при гетманате.

Полковник русской службы, генерал-хорунжий украинской службы Б. Н. Стеллецкий, начальник штаба гетмана, позже писал: «С. Петлюра значительно превосходил П. П. Скоропадского своим организаторским талантом, и можно только сожалеть, что не он в то время был Гетманом». Через земские учреждения Петлюра распространял свои идеи на мелкое и среднее крестьянство, а Скоропадский оставался в кругу русофильски настроенных крупных землевладельцев, промышленников и торговцев.

27 июля за антигетманский манифест с требованием ликвидации помещичьего землевладения и возвращения земли крестьянам Петлюра с группой единомышленников был арестован. В тот же день судьба свела с ним Вацлава Витачека.

Витачеку было приказано отвезти Петлюру на грузовом автомобиле в Лукьяновскую тюрьму. Конвойные получили дополнительную инструкцию: дать арестованному возможность сделать попытку к бегству и при преследовании его застрелить. Вацлав написал: «Я не слишком сентиментален, и, если бы речь шла о предателе или убийце, это обстоятельство не нарушило бы моего покоя. Но это был, безусловно, идеалист и патриот, но неприятель и революционер. Это была неприятная задача!». Оставалось, по словам Витачека, положиться на волю Божию.

Конвой с арестованным двинулся в путь. «Рассмотрел я Петлюру, — пишет Витачек. — Интересный тип: казак с чубом, вид решительный, широкоплечий, невысокий. Одет был в малороссийский кафтан, высокие сапоги и малороссийскую вышитую рубашку. Словом, настоящий казак». Когда выехали из центра города, Витачек предложил ему папиросу. Он взял ее и спокойно закурил. «Смею спросить, пан ротмистр, куда вы меня везете?» — задал вопрос арестованный. «В Лукьяновскую тюрьму». «Но по дороге меня, очевидно, застрелите?» — усмехнулся Петлюра. «Нет!» — ответил Витачек решительно. Повернулся к нему спиной, чтобы закончить разговор, и услышал тихое: «Благодарю». Витачек оказался в неприятной ситуации, но решил: «Будь, что будет, я сдержу слово, даже если это будет стоить мне головы».

К удивлению патрульных, Витачек сдал арестованного в Лукьяновскую тюрьму целым и невредимым. С тяжелыми мыслями вернулся он в штаб. Доложил адъютанту, что в соответствии с приказом доставил плененного Петлюру в тюрьму. Адъютант выслушал его с ужасом: «О Боже, ротмистр, вы с ума сошли? Генерал вас разорвет! Из Лукьяновки уже тяжело будет взять Петлюру в свои руки. Сегодня ее уже приняли под свое управление немцы».

Генерал вызвал Витачека, страшно отругал и пригрозил предать военному суду, но, поразмыслив, приказал ему срочно заявить о переводе в другое подразделение. Ротмистра Витачека направили в кавалерийский отдел генерала Л. Н. Кирпичева, где были собраны офицеры, не желавшие подчиняться Скоропадскому, но не выступавшие против него. Витачек отметил: «Мое рыцарское общение с Петлюрой стало для него судьбоносным. Немцы после взятия Лукьяновской тюрьмы под свою опеку позволили Петлюре убедить себя и освободили его».

В действительности все было не так просто. Деятель Центральной Рады Никита Шаповал установил контакты с немецкими социалистами в Рейхстаге, а они повлияли из Берлина на военное командование в Киеве, которое в ультимативной форме потребовало от Скоропадского дать согласие на освобождение Петлюры. Известно письмо Скоропадского, в котором он сетовал: «…вынужден был освободить Петлюру по настоянию немцев, которые угрожали в ином случае освободить его силой».

12 ноября, после трех с половиной месяцев пребывания в тюрьме Петлюра был освобожден и выехал в Белую Церковь, где находился отряд сечевых стрельцов Е. Коновальца. 14 ноября Скоропадский подписал «Грамоту о федерации с Россией», а 15 ноября Петлюра, как главный атаман войска УНР, и А. Осецкий, как начальник штаба республиканских войск, утвердили «Письмо-универсал к украинскому народу» с призывом к борьбе за свободу Украины под руководством Директории. Начался новый этап гражданской войны в Украине.

В отряде генерала Кирпичева

В Сводном корпусе Национальной гвардии Державы Украина было формирование, называвшееся Киевская офицерская добровольческая дружина генерала Л. Н. Кирпичева. По численности личного состава она превышала полный полк, делилась на пять пехотных отделов (батальонов), инженерный и конный отряды. Первым отделом командовал генерал, остальными полковники. Ротмистра Витачека как офицера кавалерии направили в формировавшийся конный отдел.

Новые страшные события надвигались на Киев. Петлюра переместил войска из Белой Церкви в Фастов, состоялся бой у Мотовиловки. Готовилось наступление на Киев. А войска Скоропадского с офицерской дружиной, провозгласившей себя «Киевской группой» Русской добровольческой армии, оттесняли большевиков на север. На Дону генерал Корнилов стремился соединиться с чехами, чтобы вместе выступить против красных на Волге. Казалось, что борьба с большевиками идет успешно. Но появилась помеха: Петлюра с украинскими войсками («стотысячной ордой», по определению Витачека) стоял у порога Киева. Пришлось отзывать подразделения, сражавшиеся с большевиками, на защиту Киева. По пятам отступавших частей Скоропадского и «Киевской группы» шли большевики. Петлюра стал помощником красных. Вскоре Киев попал в окружение: на севере от города были большевики, на юге петлюровцы. Немцы объявили нейтралитет, при этом не пропускали в западном направлении никого с обеих сторон.

Отдел Витачека располагался на юго-западе Киева, возле Святошино. Во время осады распространился слух, что на помощь из Одессы идут французы, вооруженные танками и рефлекторами с ультрафиолетовыми лучами, которые ослепляют противника, но он оказался ложным.

После отражения нескольких атак Петлюры офицеры находились в приподнятом настроении. Однажды утром, после того как удалось пулеметным огнем остановить наступление противника и вера в победу окончательно окрепла, в окопы прибежал офицер и сообщил, что украинцы уже в городе. Решили, что это засланный провокатор, и хотели его расстрелять. Но тут все услышали со стороны Киева треск выстрелов, которого раньше не было. Это подтвердило правдивость сообщения.

Новость, что в городе противник, разлетелась быстро. Началась паника. Никакая сила не могла удержать людей в окопах — оставаться в них уже не имело смысла. Офицеры знали, что петлюровцы, среди которых много крестьян, будут беспощадны к ним, защитникам землевладельцев-помещиков и гетманата.

Вацлав быстро отправился в город. В центре петлюровцев еще не было. Задержался на Подоле, там петлюровцы грабили и убивали евреев. Добрался до ул. Прорезной в штаб. Узнал, что идет укрепление Педагогического музея. В штабе собралось около ста офицеров. Руководитель отдела дал всем право выбора: идти в музей или спасать жизнь по своему усмотрению. Вацлав спросил, кто пойдет в музей, но желающих не нашлось, и он отправился туда один.

По дороге ему встретился украинский патруль. Вацлава спас документ, выданный профессором Ганицким в Политехе, и то, что патрульных возглавлял офицер. Обычно гайдамаки, невзирая на документы, ставили задержанных к стенке. Он вернулся на Крещатик, там было безлюдно.

Наступал вечер, ворота дворов и двери домов были закрыты. Вацлав направился к Днепру и скоро увидел толпу, идущую с Подола наверх по Крещатику.

Одиночка в толпе

Вооруженная толпа с горящими факелами заполняла широкую улицу, это выглядело как театральная фантасмагория. Вацлав прижался к стене дома в темном углу. Когда толпа приблизилась вплотную, он втиснулся между идущими и пошел с ними. Осмотрелся. Толпа была удивительно разнородной: преобладали вооруженные «мужики» — добровольцы-петлюровцы из крестьян, а между ними пестрели униформы военнослужащих гетманских полков. Пешие и верховые, конные повозки, пулеметные тачанки — все двигалось вперед. На Вацлава никто не обращал внимания.

Выйти из этой глупой ситуации помог случай. Когда проходили около здания германского командования, Витачек обратился по-немецки к часовому, и тот пропустил его к командиру. Принял его офицер, безупречно говоривший по-русски. Вацлав предъявил свой немецкий документ и попросил об охране. Офицер спросил: «Вы чех?» Получив утвердительный ответ, усмехнулся: «Благодарите Бога, что встретились со мной. До утра вас оставим здесь, а перед концом смены уходите — это в ваших интересах».

Утром немцы Вацлава отпустили, и он «с помощью лести, дерзости и знания Киева счастливо пришел домой». Он узнал, что ночью петлюровцы убили много офицеров бывшей российской армии и что генерал Скоропадский благополучно удрал из столицы.

Дело могло дойти до убийства всех русских офицеров в Киеве — петлюровцы никого не миловали. В этот критический момент немецкое командование провозгласило, что берет под охрану русских офицеров и дает им возможность эвакуации за границу.

Путь в Чехию

В такой обстановке Вацлав Витачек принимает решение вернуться в Чехию. Сначала он собирался отправиться эшелоном через Румынию вместе с чешскими репатриантами, сохранившими старое австро-венгерское гражданство (они могли свободно ехать в Чехословацкую Республику). Такая группа формировалась тайно от немецкой администрации. Но покинув пределы охраняемой немцами зоны, он мог быть арестован украинской властью. Ехать через Германию Витачек тоже боялся: он числился австрийским предателем.

Помог Вацлаву, как обычно, случай. Он встретил редактора киевского еженедельника «Чехослован» Венцеслава Швиговского и поведал ему о своих проблемах. «Это счастье, что ты меня встретил, — сказал Швиговский. — Я назначен секретарем М. А. Славинского, украинского посла в Чехии, и через два дня мы уезжаем в Прагу. Рад буду взять тебя с собой. Как-нибудь это организуем». На другой день Витачек узнал, что поедет как комендант поезда дипломатической миссии, и написал: «Удивительно! Еще несколько дней назад я воевал против Петлюры, а сегодня еду с его послом в Прагу».

Украинская Директория, взявшая власть в Киеве 14 декабря 1918 года, уже в январе 1919 года назначила дипломатическую миссию (не имевшую статуса посольства) в Чехословацкую республику во главе с поэтом, переводчиком и политическим деятелем Максимом Антоновичем Славинским. Ранее он был представителем Украинской Центральной Рады во Временном правительстве в Москве, потом членом совета в Министерстве иностранных дел гетманата, первым министром труда при Директории, а теперь возглавил дипломатическую миссию УНР в Чехословакию.

Без каких-либо приключений поезд проехал через Будапешт в Вену. Здесь М. А. Славинскому сообщили, что миссия не будет принята в Праге и он может возвращаться в Киев. Витачеку чехословацкое посольство в Вене предоставило место в дипломатическом вагоне поезда, идущего в Прагу. Он был счастлив, но удивлялся, что не дали разрешения на въезд в страну ехавшему вместе с ними бывшему командиру 3-го полка, участнику боя у Зборова, затем командиру бригады и организатору 1-й дивизии полковнику М. П. Мамонтову.

О дальнейшей судьбе членов украинской миссии Славинского и Швиговского Витачек не написал. Из разных источников известно, что они не вернулись в Киев и получили гражданство Чехословацкой республики, успешно адаптировались: Швиговский стал известным журналистом, а Славинский — профессором истории западноевропейской литературы в Украинском педагогическом институте им. М. Драгоманова в Праге и профессором новейшей истории в Украинской хозяйственной академии в Подебрадах, при этом продолжал партийную деятельность и сотрудничество с эмигрантским правительством УНР. В мае 1945 года он был арестован пришедшими с Красной Армией органами НКВД, отправлен в Киев, находился под следствием в Лукьяновской тюрьме, где и умер в ожидании суда 23 ноября 1945 года на 78 году жизни. Реабилитирован посмертно в 1993 году властью независимой Украины.

«Счастливо я подъезжаю к Праге, которую одиннадцать лет не видел», — записал Вацлав Витачек. Его книга завершается словами: «Шел я с Масарикова вокзала как во сне. Не верилось мне, что я из войны и революционного ада возвратился в дорогую стобашенную матушку-Прагу. И это есть конец моей военной истории».

Продолжение в следующем номере